Перевернулся на живот, оттолкнулся руками и встал на колени, начал подниматься. Щелкнула по доскам забора пуля, тут же прилетела вторая, в ночи улицы захлопали выстрелы, заставили вновь прилечь, укрыться за телами. Темно же, куда стреляют. А если стреляют, почему именно в мою сторону. Ни черта же не видно?
Ползком по дороге к тропинке! В одной руке мешок, в другой пистолет, кобура с маузером сбоку болтается, в ногах путается. Так и ползу!
Завернул за угол, прикрылся забором. Вроде бы и понимаю, что укрытие из него никакое, а все равно легче. Не так потряхивает. Ноги в руки и ходу! Ходу! Дальше, дальше – вдоль ограды из жердей по своим же следам до замерзшего ручья. И вверх по распадку к заветной поляне.
А зачем мне к поляне? Толку-то? Лопату с лыжами я не прихватил, забыл о них напрочь. И я так и пошел по глубокому снегу вдоль ограды, а там и вокруг дома. Торопясь и проваливаясь, пробиваясь и задыхаясь от спешки. Задами и огородами к лесу пробиваться буду.
Уйти просто так мне не дали, не для того искали. Вцепились, повисли на хвосте. Да и быстро мне по нетронутой целине никак не уйти. Ноги то и дело проваливаются по самую развилку, вязнут. А это все скорость передвижения здорово замедляет. Догнали меня, короче! Хорошо хоть успел заметенное снегом русло ручья пересечь и на тот берег вскарабкаться.
Забрался по снежным наносам, рванулся к спасительным деревьям и от сильного толчка в спину вперед завалился. Лицом, а, главное, носом о твердый наст навернулся. Но останавливаться нельзя. Пополз. А там и лес рядом.
Пришлось уходить на склон и отстреливаться, прикрываясь елями и соснами. Чудом цел остался. Пули так рядом и шуршали, по деревьям шлепали. Патроны в пистолете быстро закончились, и я убрал его в тот же карман. Рука не поднялась выбросить. Сколько верст с ним пройдено. А патроны в мешке есть, но не до них сейчас. Зато кроме патронов у меня там еще и несколько пистолетов имеется. Скинул мешок на землю, присел за дерево, распустил затяжку горловины. Нащупал первый попавшийся, выхватил и разочарованно выругался. А потом язык и прикусил. Если бы немецкая пуля не в этот пистолет, а в мою голову или спину прилетела, то… К черту подобные мысли!
Откинул в сторону искореженное оружие, дальше рыться в мешке не стал – потянул из кобуры револьвер, да о трофее на боку вовремя вспомнил. Расстегнул, откинул крышку деревянного футляра, вытащил тяжелый маузер. Прицелился…
Однако светает. Черные силуэты противника на белом снегу отлично вижу. И расстояние тут плевое. Не в том смысле, что доплюнуть можно, а в том, что небольшое.
А у меня раритет. Тот самый. И который можно в легкую винтовку превратить. Это же насколько легче мне прицеливаться будет. А то я сейчас словно загнанная лошадь, никак отдышаться не могу, руки ходуном ходят. А каким образом, кстати, их соединить? Разобрался сразу. Нечего там разбираться.
Навалился на ствол сосны, поймал черный силуэт, потянул за крючок. Мягко потянул. Упала фигурка. А я уже следующую выцеливаю. Так и отстрелял всех. Но повозиться пришлось. Они же тоже не пальцем деланные, моментом сообразили, что дело плохо. Рассредоточились, в снег зарылись. Лучше бы вперед рванули, в русло ручья. Похоже, про ручей и не знали, так на месте и остались. И уйти уже я никому не дал…
Когда последний из них затих, перестал отстреливаться, только тогда и понял, что совсем немного преследователей и было. Пятеро там, у дома, и здесь столько же. А я-то думал, что за мной целая толпа несется. Воистину у страха глаза велики. Только у меня уж точно не страх. Просто… Просто я еще от прежнего плена не отошел. Вот и испугался повторения…
Вышел из-за дерева, оглянулся, осмотрел ствол дерева. Нет, не показалось. Метко немцы стреляли – вон сколько попаданий. Да только древесный ствол в виде укрытия получше рыхлого снега в чистом поле будет.
Рисковать и возвращаться по своим следам не стал. Обошел стороной лежащие тела. Мало ли там какие недобитки имеются? Пусть с ними другие разбираются.
Перед возвращением отсоединил маузер от колодки, убрал его в футляр, защелкнул крышку. Погладил по лакированной поверхности. Понравилась мне эта машинка. И выручила.
Снарядил обе обоймы к своему пистолету, убрал на привычное уже место в нагрудный карман. После того как разобрался с оружием, только тогда и пошел. К калитке подходил со всеми предосторожностями. Ну, как я их понимаю. Поэтому хозяина смог застать врасплох. И сразу же понял, что опасаться мне больше некого. Закончились немцы.
Ушлый мужичок на пару со своей хозяйкой потрошили убитых на предмет чего-нибудь ценного. А ценным здесь не только оружие было, но и одежда.
Во двор заходить не стал, остановился тихонько у калитки, понаблюдал за процессом. Кашлянул, привлекая внимание, и приказал вынести мое, родное. Ох, как же они удивились. Похоже, прибрали уже мои вещички – лопату и лыжи. Напоминать, спорить, ругаться не стал, всего лишь крышку трофея отщелкнул и ребристую рукоять маузера наружу потянул. Чуть-чуть. Но и этого вполне хватило.
Мужичок умчался, а я на всякий случай его женку к себе поманил. Пусть вот тут постоит. Между мной и домом. Чтобы у мужика никаких дрянных мыслей не возникло…
И больше ничего говорить не стал. Забрал свое и ушел…
Вот вроде бы и небольшой у меня самолетик, а лопатой пришлось помахать будь здоров. Работал словно заведенный, страх подстегивал. Даже не страх, скорее, а вполне понятное опасение быть раньше времени обнаруженным. Наверняка ведь скоро спохватятся убитых, поедут проверять… Еще кто-нибудь по мою душу нарисуется…
Проговорятся ли селяне? Да кто их знает. Следы на снегу? А мало ли кто их мог оставить? Если каждый протоптанный в снегу след проверять, это же сколько времени уйти может… Село-то не на один километр растянулось вдоль дороги…
Основную массу снега быстро раскидал, да еще повезло, что крылья чистыми остались. Так, припорошило их слегка, и все. Только все равно пришлось лопату убирать, за веник из лапника браться. Лопатой ведь можно легко обшивку пробить. А мне еще лететь и лететь до своих. Ну, на сколько верст топлива хватит. Кстати, сколько его осталось?
Открутил пробку, заглянул в горловину бака. Понятное дело, что ничего не увидел. Постучал по боковине. Вроде бы чуть меньше половины. Да какая к черту разница! Все равно я здесь бочки с бензином не наблюдаю!
Перебежал к хвосту, попробовал его приподнять. Тяжеловато. Подлез под фюзеляж, встал на четвереньки, спиной уперся, напрягся, приподнял хвост и пошел по кругу.
Так и развернул самолет.
Под колеса лыжи подсунул, тут уже легче было справиться – снега-то я сколько вокруг набросал. Да вдобавок лесиной воспользовался сухой – подважил поочередно стойки. Благо сухостоя вокруг хватает. Дальше примотал кое-как лыжи к колесам прихваченной у хозяев веревкой. Попинал ногой – вроде бы держатся крепко.
На пробитую вчера колею посмотрел, скривился. Снова к хвосту пришлось идти, подлезать под него и передвигать самолет носом в сторону от пробитой траншеи.
Все? Выпрямился, прислонился спиной к борту кабины – перед глазами черные мушки кружатся, колени подрагивают, сердце где-то в горле стучит, распахнутым ртом воздух хватаю и не могу отдышаться, успокоиться. Перенапрягся. Присел на колесо, так оно лучше будет…
Шлем с головы стянул, перед собой на снег бросил. А из него пар валит. Рукой по волосам провел, посмотрел, а с пальцев пот разве что не капает…
Уф, чуток легче стало, отдышался. Но еще минуточку так посижу, потому как пока сил нет на ноги подняться. Прислушался. Тишина вокруг.
Все, отдышался? Тогда хватит рассиживаться, времени нет.
Пробку с горловины радиатора отвернул, пальцем уровень проверил. Ну и наличие льда, само собой. Вода…
Провернул винт раз, другой. Полез в кабину, а там снега полно. Забыл! Пришлось осторожно выгребать. Там же еще и карта где-то должна лежать. Намокнет или нет?
К счастью, не намокла, но замерзла, заиндевела вся. Убрал ее в сторонку. И карандаш нашел, к ней же определил.
Включил зажигание, палец к кнопке запуска поднес. Замер. И решительно нажал.
Вж-ж. Винт проворачивается – и тишина. Не хочет запускаться. Ну-ка, еще разок?
Есть контакт! Из патрубков пыхнуло сизым дымом, мотор схватился, дал несколько перебоев, на долю секунды замер и тут же бодро зарокотал. Плохо только, что мотор не прогрет. Ну да делать нечего. Это же не ротативный «Гном». Это мерседесовский рядный мотор с водяным охлаждением. Температура ночью терпимая, до минус десяти градусов вода в радиаторе вообще не должна замерзнуть. А тут мотор вдобавок ко всему еще и под снегом ночевал. Так что вряд ли замерз. Будем верить в свою счастливую звезду и в удачу!
Однако на месте стоим! А я-то думал, что сразу покатимся. Но зато теперь хоть немного прогреемся!
Все, достаточно. Село рядом, шум работающего мотора там уже слышат. Пора улетать.
Плавно, очень плавно добавляю обороты, молюсь про себя, чтобы лыжи под наст не ушли. И чтобы этот наст вообще выдержал.
Сердце екнуло, когда лыжи с раскиданного мной снега на наст вскарабкиваться начали. Думаю, все, отлетался! Сейчас завязнем! Или лыжи с колес соскочат. Ан нет, катимся! Скользим то есть…
Дальше все просто. Короткий разбег, и как только скорость выросла, так и взлетел вдоль русла ручья. По тому же самому узкому распадку в сторону села. И сразу же правым разворотом ушел в сторону перевала, полез вверх, прислушиваясь к работе мотора. Да лишь бы не подвел, все-таки мало я его прогревал. Масло-то загустело за ночь…
Лыжи я потерял на разбеге. Хорошо еще, что уже кое-какую скоростенку успел набрать. Подъемная сила появилась, крылья за воздух уцепились, поэтому и на насте удержался…
Занял тысячу метров. Как раз и перевал позади оказался. И, что самое важное, так это небо до горизонта чистое. Никого не наблюдаю!
В этот раз летел до полной выработки топлива. И весь полет постоянно подбирал полянки для вынужденной посадки. Так и летел от одной площадки до другой. По ту сторону Карпат легче стало. Тут и поля появились, и леса поменьше.