– Прошу всех присаживаться, – перехватил эстафету командования генерал Каульбарс, – Сергей Викторович, рад, что все закончилось благополучно. Чтобы вам было понятнее, то нас известили о вашем возвращении еще позавчера. Специально для вас еще раз повторяю – времени на раскачку нет совершенно. Сегодня же доукомплектуйте свой экипаж, ознакомьтесь с помощью Игоря Ивановича с текущим положением дел в приданном вам подразделении… – Александр Васильевич придавил взглядом, придавая таким образом весомую значимость всему только что сказанному. – Его вам чуть позже подробно изложит Михаил Владимирович. И Игорь Иванович, соответственно… Теперь самое главное, о чем до посадки в Бухаресте никто не должен знать! После Румынии ваша эскадрилья должна будет перелететь во Львов. Там вы переходите в прямое подчинение к генералу Иванову. У начальника штаба сейчас получите карты на дальнейший маршрут. Потом раздадите экипажам…
После постановки задачи я провел в штабе около часа. Потом потопал к самолету. Дождался там своего штурмана. И даже не удивился, когда вместе с ним пришел мой экипаж. Точнее, все те, кто от него остался. Даже Семен со своей подвязанной рукой притопал. Маяковский, как всегда, пришел с фотоаппаратом – бросился снимать возвращение блудного сына. То есть меня. Оставил штурмана работать с картой, наносить и просчитывать маршрут полета до Румынии, а сам вместе с ребятами направился в госпиталь. Все остальное может и подождать. Тем более стрелок у нас есть, Миша Лебедев, а вторым пилотом… Вот с пилотом сложности. Ну где мы его возьмем, если их вообще нет? Если что, придется самому за двоих работать. Справлюсь, не привыкать. Да и кто мне запретит одному вылетать? Никто. Нет здесь пока подобных законов.
Пока добирались до госпиталя, Семен подробно рассказывал о нападении. Я-то по понятным причинам все самое интересное пропустил. Но вопрос о послышавшейся мне револьверной стрельбе задал.
– Да когда вам по голове приложились, Игнат на себя основной удар и принял. Только и успел, что шашкой отмахнуться. Ну а пока он отмахивался, Владимир револьвер-то и выхватил. Попасть ни в кого не попал, но напугал всех изрядно. Даже мы с Игнашей присели. Я вот почти сразу сумел подняться, а товарищ мой уже нет. Ты уж прости нас, командир, что не уберегли. Но Игнат почти сразу свалился с пулевыми, немцы же стесняться и таиться перестали, в ответ палить принялись. Владимир следом лег, ну а я… Я легче всех отделался. Да и то потому лишь, что немцы после стрельбы заторопились шибко, добивать нас не стали. Опять же ночь, темно. Тебя сразу уволокли. Куда, даже не заметил, сам понимаешь, не до того мне было… Расслабились мы здесь…
Семен полон раскаяния. Ногами по земле шаркает, пыль загребает. На лице вселенская печать скорби присутствует. И видно, что на самом деле переживает, а не рисуется. Да и то понятно, клиента охраняемого проворонили, поставленную задачу не выполнили. Его же наверняка здесь хорошенечко так протрясли господа жандармы, наизнанку вывернули, завернули и еще не один раз вывернули.
– Хорошо. Хотя хорошего мало. Ну, если только то, что все остались в живых. А с Игнатом что-нибудь обязательно придумаем. Если он сам, конечно, решит на службе остаться. Да вот хоть в наземную охрану аэродрома определим. Или так в нашем экипаже и останется, только уже на земле. Будет механикам гайки подносить да чай заваривать…
– Нет, он точно домой решил возвернуться. В станицу.
– Ну, раз решил, значит, так тому и быть! Ты-то сам как? Болит рука?
– Да на мне как на собаке все заживает, – вытащил руку из косынки, покрутил демонстративно. – А перевязь это так, для порядка.
После госпиталя я отправился сразу на аэродром. И вот там мы с Сикорским засели надолго. Эскадрилья-то у него сборная, половина вольноперов. За время моего отсутствия всем звания прапорщиков присвоили, но военной косточки в людях пока еще не чувствуется. Хотя стараются бывшие штатские изо всех сил. Тем более, задача на завтра поставлена важная. Еще там, на постановке задачи, этому удивился. Почему это в такой важный полет сборную солянку отправляют? А потом сообразил. Они же здесь с первого дня воюют, боевого опыта достаточно набрались, слетаться успели, ничуть не хуже кадровых. Так что ничего страшного, справятся. Да и все равно других нет…
Вечером посидели в столовой, отпраздновали с друзьями мое возвращение. Чайком отпраздновали, без излишеств. Заодно и послушал, чем тут народ занимался в мое отсутствие, куда летал, что бомбил, как техника себя вела. Про наши новые моторы поговорили… Ну и про союзников, куда же без этого…
Очень уж не по нраву пришлись англичанам победы русского оружия. И быстрый захват Босфора в особенности. Они-то даже войти в пролив не сумели из-за плотного огня турецких батарей, пришлось дожидаться нашей помощи. Или не захотели входить, чтобы попусту силы и ресурсы не тратить. Потому что сразу понятно было, что на «раздачу слонов» они уже не успевают…
А теперь все громче и громче начинают своим оружием бряцать, подтягивают все корабли объединенной эскадры к проливу. Быстро опомнились. Лучше бы у себя на фронте так бряцали. Вот и пролетим завтра над этой эскадрой, себя покажем, напомним, кто есть кто. Да к месту припомнились те военные инженеры, вместе с которыми я на корабле сюда плыл. Наверняка ведь и по этой причине их так спешно сюда перебросили. Чтобы начать восстанавливать те самые батареи… Пока их англичане не восстановили… Нам еще один контролер за проливами не нужен. Так думаю…
И все это время, весь этот суматошный день не покидало меня внутреннее напряжение. Везде старался незаметно прислушиваться к разговорам в постоянных попытках опознать тот самый голос. Прислушивался и боялся услышать. Потому что народ вокруг свой, авиационный. Не хотелось бы среди них предателя обнаружить. Мне вот еще что интересно… Почему сейчас рядом со мной никого из ведомства Джунковского нет? Ну, хотя бы где-нибудь поблизости? Знают ведь об этом факте, я же все подробно рассказывал…
Ночевали тут же, рядом со штабом, теперь уже в наших казармах. Офицеры отдельно от нижних чинов, за перегородочкой, на скорую руку сооруженной, как по Уставу и положено.
Заснул не сразу. Отвык я от подобного скопления народа в одном помещении. И тишины как таковой нет, то сопит кто-то, то храпит, то вообще, гм… Ну и запахи, само собой. Сапог и ваксы, портянок и пота… Говорю же, отвык я от подобных прелестей. Хотя и страшного ничего нет, нос почти сразу привык к запахам. А потом растревожился как-то, звуки посторонние мешали, вспомнил прожитое… Пока окончательно не извертелся, не измучился, так и не смог заснуть. И заснул ли, в конце концов, на самом деле, так и не понял. Потому что практически сразу же пришлось вскакивать с кровати под треск суматошной стрельбы с улицы.
Народ кругом бывалый, в брюки да сапоги моментом впрыгнули, а оружие само в руках образовалось. Светить в темноте белыми нательными рубахами и изображать собой мишени никто не пожелал, кителя накинули. Наружу выскакивать не стали, заняли оборону возле окон и двери. Вот как только оборону заняли, так стрельба и затихла. Минуты не прошло с момента тревоги. Снизу, от входа в здание громкий голос приказал всем сидеть тихо и никуда не высовываться.
И еще минут десять на улице слышался топот ног, а на плацу в рассеянном лунном свете мельтешили чьи-то длинные изломанные тени под еле слышные отрывистые команды. И почти сразу же скомандовали отбой тревоги…
А я метнулся к выходу. На бегу поймал вопросительный взгляд Маяковского, успел махнуть рукой Семену и загрохотал каблуками сапог по каменным ступеням широкой лестницы. Затормозил перед дверями, крайние шаги до выхода на улицу делал очень осторожно.
– Командир? – это Семен постарался оттеснить меня от дверного проема. А когда не получилось, решил обойти меня сбоку.
– Не шуми и не мешай. Потерпи секундочку. Сейчас, только выгляну…
Аккуратно выглянул, осмотрелся. Эх, не успел! Жаль, очень жаль. Голос-то знакомым показался, тем самым, окликнувшим меня той злополучной ночью. Но не все еще потеряно. Отступил назад, к лестнице, убрал в кобуру маузер.
– Семен, постарайся тихонечко выяснить, кто это сейчас такой громкий перед казармой солдатами командовал? Только сделай так, чтобы на твой интерес никто внимания не обратил. Понял?
– Понял. Прямо сейчас выяснить?
– А когда же еще? Нам вылетать скоро. Давай, успевай до завтрака. Одна нога здесь, другая уже там. Выяснишь, и сразу же ко мне. Погоди, дай-ка я тебя осмотрю. И когда ты только одеться умудрился?
Ответа не дождался, да и не нужен был мне ответ. Это я между делом спросил… Еще раз выглянул на улицу, проводил взглядом удаляющуюся фигуру казака и развернулся к лестнице. С площадки первого пролета Маяковский с Лебедевым внимательно наблюдают. Что интересно – оба в сапогах, но без штанов. И зачем-то кителя успели накинуть.
– Все закончилось. Отбой тревоги. А вы чего без штанов-то?
– Так торопились…
– Торопились они. Лучше бы вместо кителя штаны надели. Торопыги… С Семена пример берите! А вообще молодцы!
Бурчу тихонько, а сам доволен. Не стали на месте ровно сидеть, командиру на помощь кинулись. Поднялся по лестнице, прошел к своему месту. Теперь вся надежда на Семена. Ну и на то, что я не обознался. Слишком уж знакомым мне тот командный голос показался…
Ну и само собой, после такой встряски так никто и не смог заснуть. Как водится, то в одном конце казармы, то в другом начались пока еще тихие разговоры вполголоса. Предположений пока никто никаких не делал, но и оружие не убирали. Потом народ потихоньку потянулся умываться и приводить себя в порядок. Дело-то уже к утру…
К счастью, ночное происшествие не воспрепятствовало работе кухни, и завтраком нас накормили вовремя. Нет, все-таки в размеренной военной службе много своих прелестей. Своевременная сытная кормежка – одно из них. Это если в окопах не сидеть…
После завтрака, но до утреннего построения, ночное происшествие получило свое продолжение. Ну и кто бы удивлялся, только не я. Потому что еще ночью аналогию провел между сегодняшней суматохой и моим недавним похищением. Стоило только закончить с приемом пищи, как за мной посыльный и прибежал. Я не оговорился, именно прибежал. И мой вопрос о причинах такой спешки проигнорировал, сделал вид умный и таинственный. Строить и наставлять служивого не стал, потому как сразу стало понятно, кто так солдатика за