Снова внизу горы, бело-зеленые Карпаты. Заснеженные склоны и долины, пустые сейчас альпийские луга и внизу под ними вечнозеленые ели с соснами. Только для нас они совсем не зеленые, скорее черные на таком расстоянии. Летим-то высоко, забрались на три тысячи метров, поэтому все экипажи в теплых комбинезонах, куртках и сапогах. Двухтысячники своими острыми вершинами видны издалека. Над одним из них, над Говерлой как раз и будем пролетать. Красиво… Да лишь бы матчасть не подвела, а то ну ее в баню, такую красоту. Как вспомню недавнее свое ковыряние в снегу, так мороз по коже…
А на этом участке пути погода радует. Безоблачное синее небо, снежные хребты и вершины сверкают на солнце чистой белизной, слепят, заставляют щурить глаза. Примету местную вспомнил, когда-то именно в этих местах и услышанную: «Если Говерла надевает шапку из облаков, то погода скоро испортится». Но нам подобная непогода не грозит – вершина сияет белой лысиной.
На автомате отмечаю удобные площадки для приземления. Так, на всякий пожарный случай. Дай бог, они нам не понадобятся, но готовым лучше быть всегда. Ну и по сторонам поглядываем, за небом особенно. Австрийские пилоты на заключительном этапе маршрута могут преподнести неожиданные сюрпризы, расстояние-то до линии фронта здесь вполне позволяет подобное. Поэтому циркулярно всем экипажам даю по радио команду усилить осмотрительность. Отсутствие квитанций о приеме сообщения вызывает раздражение. Вот и еще одна зарубка в уме – после посадки обязательно устрою разбор перелета и подниму этот вопрос. Пора бы уже экипажам освоить правильный, грамотный радиообмен.
Львов виден издалека. Устанавливаем связь, извещаем о времени прилета и начинаем снижение. Ответ совершенно неразборчив, поэтому продолжаем полет. Посадку рассчитываем на юго-западе от городских окраин. В своем времени мне так и не удалось побывать здесь, так хоть сейчас восполню этот пробел. Находим визуально укатанную полосу со стоящими на стоянке самолетиками. Ангаров нет, но какая-то одинокая будка у стоянки присутствует. Будем считать, что это командный пункт с метеостанцией – слабо трепыхающийся «колдун» на мачте почти не виден.
Проходим над полосой, высота сто метров. Определяюсь окончательно с направлением ветра. Придется крутить малую коробочку и садиться с обратным посадочным курсом. Ничего сложного для экипажей. Заход на посадку с севера, снижение по глиссаде и касание. Гасим скорость и освобождаем полосу. Рулим к стоящим самолетам, а там нас уже встречают, показывают место стоянки. Разворачиваемся носом к полосе, выключаем моторы. Что-то я подустал. Посижу, посмотрю из кабины, как экипажи садиться будут. Мне же еще разбор полетов устраивать…
Глава 14
После перелета заслуженный отдых? Во время войны? Это еще что за странные мысли! Никакого отдыха, забудьте! Расходные баки самолетов сразу же дозаправили, основные же до постановки задачи пока не трогали, начали проводить своими силами межполетную подготовку, а меня сразу же вежливо пригласили сначала на командный пункт, а потом и в город, на прием к командующему.
Перед отъездом с аэродрома я задал вопрос дежурному офицеру КП о размещении на ночь личного состава. Меня буквально с полуслова поняли и не дали договорить:
– Личному составу определено место для размещения неподалеку отсюда, в казармах. Можете не беспокоиться. Автомобиль вас уже ожидает, господин полковник. Советую не задерживаться, наш командующий подобного не любит.
– Разве он не в Ровно?
– Нет. После взятия города штаб фронта было решено передвинуть сюда, во Львов.
Понял. Чего уж тут не понять.
До города доехали быстро. Да и что тут ехать-то? Аэродром на окраине, несколько минут на выезд за пределы лётного поля, и мы уже на городских улицах. На въезде в глаза бросилась покосившаяся на один бок табличка с названием города – «Лемберг». Каким-то чудом сохранилась, осталась висеть на придорожном столбе. Вверх, вниз по городу, по замысловатым изгибам кривых улочек, через несколько площадей с причудливыми соборами, мимо ограды какого-то кладбища с многочисленными мраморными изваяниями, и вот уже приходится вылезать из машины.
Представился на входе дежурному, предъявил документы, прошел по лестнице наверх. Здесь жизнь кипит, снуют туда-сюда с деловым видом штабные офицеры. В приемной адъютанты мариновать не стали, да и не ждал я подобного после краткой и емкой характеристики командующего, данной мне начальником КП. Один из адъютантов, штабс-капитан, поднял трубку телефонного аппарата, доложил о моем прибытии, выслушал распоряжение и распахнул передо мной очередную дверь. Пригласил проходить, я и не стал тормозить, прошел внутрь вслед за офицером с аксельбантами. Штабс-капитан представил меня, откланялся и закрыл за собой дверь. Командующий юго-западным фронтом генерал Иванов Николай Иудович сразу же предложил общение без «всяческих экивоков», назвал всех присутствующих. Я успел запомнить только начальника штаба фронта Владимира Михайловича Драгомирова, генералов Брусилова и Радко-Дмитриева. Да и то только потому, что они первыми были. За спинами генералов увидел знакомое лицо и шикарные черные усы штабс-капитана Евгения Владимировича Руднева, знакомого мне еще по Петербургу, обменялся с ним приветственными взглядами. Вот с кем обязательно нужно поговорить! Но какими судьбами он здесь оказался? Руднев же на «Муромцах» в столице летал… В сторону посторонние мысли, потом обо всем расспрошу коллегу.
Осмотреться и вникнуть в обстановку не дали, сразу же пришлось отвечать на вопросы о готовности самолетов к очередному вылету, о бомбовой нагрузке на каждый самолет. Бр-р, навалились-то. Одно слово – пехота. Прежде чем отвечать что-то конкретное, уточнил о расстоянии до цели и о характере самой цели. На вполне понятное недоумение пришлось объяснять смысл своих вопросов.
– Заработались мы с вами, господа. А полковник у нас человек новый и с нашими сегодняшними реалиями совершенно не ознакомленный. Предлагаю сначала коротко ввести его в курс дел.
Командующий пригласил жестом пройти к висящей на стене карте, начальник штаба отдернул занавески и начал краткий доклад. Или рассказ. Ну а если быть совсем точным, то скорее совмещенную со всем этим постановку задачи на утренний вылет. Выслушал внимательно, только тогда и ответил на недавние вопросы, предварительно уточнив наличие авиабомб на складах. Мы-то прилетели пустыми.
– Еще вчера разгрузили два вагона авиабомб на артиллерийские склады под ваши задачи. Сегодня ночью начнем подвозить их к самолетам, – Николай Иудович дернул подбородком, чуть развернул его к плечу, отчего вся его огромная широкая борода смешно покосилась набок. – Можете в полной мере рассчитывать на механиков тридцать первого армейского авиационного отряда штабс-капитана Руднева. У вас есть еще вопросы по существу дела?
– Хотелось бы ознакомиться с данными разведки. Кто нам будет противостоять в воздухе, в каких количествах и с каким вооружением? Наличие зенитной артиллерии в крепости и полосе прорыва? Каким образом будет осуществляться взаимодействие с наступающими частями, сигналы опознавания своих войск и целеуказание объектов противника?
– Оперативному отделу известно следующее… – начал отвечать Владимир Михайлович Драгомиров…
Я слушал и понимал, что работать будет не просто трудно, а очень трудно. Нет, первый удар по крепости Перемышля мы нанесем без проблем. Летчики корпусных авиаотрядов фронта поработали на совесть. Есть и снимки самой крепости, фортов и данные о возможном зенитном противодействии. А вот дальше, когда начнется решающий штурм, будет сложнее. Как различить с воздуха, где свои, а где чужие? Связь-то у нас – одно название. Слезы, а не связь. А наземного опознавания войск нет вообще. Оперативная же информация успеет сто раз устареть, пока доберется до нас… Так, пока послушаю, что еще скажут.
– Таким образом, полагаясь на данные нашей воздушной разведки, можно считать, – вклинился в доклад начальника штаба командующий, – что зенитное артиллерийское прикрытие крепости на данный момент практически отсутствует. Взаимодействие с наступающими частями будете осуществлять через представителя штаба фронта на аэродроме. От него же и будете получать приказы на бомбардировку…
Понятно… Ну какое тут может быть взаимодействие? Практически никакого. Говорить подобное, само собой, не стал. Все равно толку не будет. Придется самому принимать окончательное решение, куда бомбы сбрасывать…
– Приказ Ставки, – продолжил Иванов. – Затянувшаяся осада Перемышля должна в ближайшее время завершиться взятием крепости…
Многозначительно замолчал, словно давая мне время проникнуться этим приказом. Да мне-то что? От меня тут мало что зависит. И что-то у всех присутствующих слишком уж многозначительные выражения лиц. Поймал взгляд Руднева, уловил в нем четкую ухмылку и приглашение к разговору. Похоже, не все так завтра гладко будет. Обязательно с ним после совещания поговорим. Надеюсь, Евгений Владимирович правильно понял мой ответный мысленный посыл.
Еще раз оглядел всех присутствующих. Нет, тут явно что-то другое… Или… Или моя основная задача вовсе не в бомбардировке крепости? Ну, конечно! Что может сделать десяток самолетов по сравнению с массированным ударом армейской артиллерии? Нет, кое-что сможет, например, слепые зоны обработать, но все равно артиллерийская подготовка – это артиллерийская подготовка. Так что зуб даю – все правильно я сообразил, наша эскадрилья прибыла для чего-то другого… Наверное, для поддержки с воздуха возможного прорыва через Карпаты? Ладно, хватит голову ломать, лучше послушаю пока.
– Сведения о прибытии во Львов вашей эскадрильи бомбардировщиков наверняка уже просочились к противнику. Поэтому первый удар вы будете наносить по Перемышлю. Сопровождать и прикрывать от атак с воздуха вас будут пилоты корпусных авиационных отрядов Третьей и Восьмой армий. У австрийского командования должно сложиться мнение, что именно для этого вы сюда и прибыли. Но это всего лишь отвлекающий маневр! Основная же ваша задача будет в оказании всемерной помощи корпусам Восьмой армии генерала Брусилова, – командующий перевел взгляд на Алексея Алексеевича…