Постояли, из личного оружия дали прощальный залп (о нас и так все собаки в округе уже знают), начали споро собираться. Выдернули наружу пулеметы, забрали аптечку и кое-что вроде бы как самое необходимое. Почти всю собранную Семеном кучку разнообразного добра вытащили.
А дальше общими усилиями, да с помощью топора отодрали от борта не до конца оторвавшийся лист фанеры, загнули с помощью веревки его передний край, привязали пулеметы, укрыли чехлом. Ну и загрузились сами на этот лист. Сели с Семеном по обе стороны наших импровизированных саней, оттолкнулись и покатились вниз, ускоряясь и набирая скорость. Подруливали ногами, крепко вцепившись руками за веревку, выбирали безопасное направление. Ну и притормаживали понемногу, чего уж греха таить. Скорость-то ого-го какая!
Чудом не налетели на камни, на деревья. Рулить-то рулили, но с такой массой, как у нас, одной ногой направление особо не исправишь. Но бог миловал, и мы вынеслись вниз, на дно распадка. На санную дорогу, если быть точным. Дорога так себе, видно, что когда-то по ней несколько раз сани прошли и более никто не проезжал. За дровами, похоже, ездили, потому как кора да опилки по обочине насыпаны. Ну и по этой самой дороге чуток дальше прокатились, пока уклон на нас работал. Остановились потихонечку, на ноги встали, вцепились-впряглись по бурлачьи в наши сани и пошли дальше, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, вытягивая тяжелый груз.
А там за спиной, на той злосчастной поляне, поднимался вверх черный столб дыма. Перед уходом мы подожгли самолет…
На выходе из леса наткнулись на первое жилье. Остановились, собрали все деньги, что у нас были, и отправили Семена в деревню. Без лошадки с санями нам дальше не выбраться…
Ждать долго не пришлось, Семен с местными договорился. Да я и не сомневался. Тот или за деньги договорится, или так заберет. Силой. Выхода у нас потому что нет – Маяковский идти вообще не может, в сознание так и не приходит, штурман с Лебедевым сейчас те еще ходоки. На ногах совсем не держатся. Похоже, у обоих хорошее такое сотрясение. Ладно, хоть инженер понемногу отошел, помогать нам начал.
Вот только одних саней нам мало, пришлось и лист фанеры к ним прицепить. Маяковского в сани уложили, с местным возничим рядышком Семен сел. Сюда же и все пулеметы переложили. На лист фанеры штурман с Лебедевым пристроились. Ну а мы с инженером замыкающими пошли.
От возницы мы избавились вскоре после того, как нас все-таки обнаружили (еще бы не обнаружили – черный дым на месте пожара до сих пор в небо поднимается) самолеты противника. Не в том смысле избавились, что… В общем, распрощались с ним подоброму. Договорились полюбовно, отдали все деньги, что у нас были, но лошадку с санями как бы выкупили. Забирать силой не стали, ни к чему подобное. Да и от его родного селения не так далеко успели отъехать, так что вернется домой без проблем. Зато выспросили про подходящую для нас дорогу через перевалы. Через которые можно с санями перейти. Ну и пошли. А что еще делать? Не на месте же оставаться да австрийцев с немцами дожидаться? А те точно себя долго ждать не заставят. И на равнину нам путь заказан. Очень уж много там неприятельских войск. Если бы не раненый и не увечные, то можно было бы попробовать вниз уйти, проскользнуть как-нибудь и в тамошних лесах схорониться.
А с ранеными на руках ничего из этого не выйдет, очень уж они наше продвижение тормозят. Как представлю, что придется постоянно их на фанерной волокуше за собой тащить, так все мысли про равнину испаряются со страшной силой. Да и здесь, в горах, ничего не легче. Небольшая фора для отрыва есть, но и она скоро закончится. В общем, куда ни кинь, всюду клин.
Изредка над нами австрийцы пролетали, кружились, присматривались, но низко не опускались. Опасались снижаться после пары прицельных очередей из «мадсена». Подбить никого из них не подбили, к сожалению, но отпугнули, заставили себя уважать. Мы же не только в небе, но и на земле с зубами!
Больше всего опасаюсь наземной погони, но пока никого в пределах видимости и слышимости за нами не было. Да и догонять нас по такому снегу тоже не просто. Это тебе не в городе на прогулку по бульвару выйти. Здесь снег на обочине полузасыпанной санной дороги выше колена, а иной раз оступишься чуть дальше в сторону, так и вообще по развилку проваливаешься. Если сани еще кое-как держатся, не сильно проседают, то сама лошадка уже измучилась на подъеме, паром исходит. Приходится часто останавливаться на перекур. А помочь мы ей не можем – сами кое-как пробираемся. Смолин посмотрел на такое дело, помучился немного и притормозил. Меня вперед пропустил, пошел за мной след в след. А я за лошадкой. Хорошо хоть еще за сани при этом не цепляемся.
Так и пробираемся все глубже и глубже в леса, все выше и выше в горы – по подсказкам возницы идем, ориентируемся по горным вершинам вокруг нас. Ну и в карту заглядываем, как же без этого. А если начистоту, то здесь и сейчас у нас всего одна дорога к перевалу, с которой не то что свернуть, сойти не получится. Слишком уж снега по сторонам много.
Ночевали под огромной елью. Старое дерево вольготно раскинуло в стороны свои колючие ветви, словно бы опираясь нижними лапами на землю. Под ними и образовался просторный шатер с мягким ковром из хвойных сухих иголок. Пришлось немного обрубить нижние сухие сучки, почистить внутреннее пространство этого роскошного по зимним лесным меркам ночлега. Тут и заночевали, и даже костерок запалили. Ну и горячее приготовили. Снега натопили в ведре, кашу сварили. Все необходимое-то для этого у нас есть в НЗ. Семен лошадку обиходил, напоил потом теплой водой, в торбе овса задал.
Утром пошли потихонечку дальше. Маяковский так и не очнулся, и это плохо. А Миша зашевелился, периодически с фанерки в снег спрыгивал и старался хоть немного пешочком пройтись. А догнали нас как раз к обеду…
Погоню, как ни удивительно, заметил потихонечку начинавший приходить в себя штурман. Окликнул нас с Семеном, показал куда-то вниз. Ну, мы и присмотрелись, как смогли. Солнце яркое, от снега отражается, слепит глаза, заставляет щуриться все время. Тем не менее разглядели внизу черные точки. Не радует, что погоня на лошадях. Через час, другой нас и нагонят. А до перевала нам идти еще столько же, час или два, если выдержим. Потому как сил больше нет. И лошадка заморилась, нужно привал устраивать.
Быстро воду вскипятили, чаек заварили. Перекусили, отдышались, в себя пришли. Пора. Тут я Семена и озадачил:
– Бери карту и уводи людей. Это приказ! – оборвал начавшиеся было возражения. Помолчал, выдохнул. – Кроме тебя с этим никто не справится. Всем это понятно?
Инженер и штурман только головами кивнули. Штурман, правда, сразу сморщился, зашипел от боли. Сотрясение дало о себе знать.
– Командир, – попытался что-то сказать Миша, но был мной сразу же оборван.
– Так нужно. И по-другому никак! Да вы и сами это прекрасно понимаете…
Понимают. Каждому заглянул в глаза, с каждым простился. Все… Поторопил Семена:
– Документы мои забери. Джунковскому лично в руки отдашь. Эти немцы за мной идут. Вы им не интересны. Все, прощай. Не теряйте времени!
Это место мне сразу приглянулось. Здесь долинка сужается, дорога наша резко вверх поднимается, да с двух сторон огромными елями сдавливается. Вот как раз за одной из них я себе позицию и облюбовал. Слева и справа меня тяжело будет обойти. Все вижу. Значит, все и простреливаться будет.
Сняли с Семеном «максим», отнесли под ель. А тут бугор непонятный. Разгребли снег. Муравейник оказался. Простите, мураши, но у меня выхода нет. А за такой подарок спасибо. Разворошили верхушку, пулемет установили. Жаль, что щитка нет. Семен уже и короба с лентами принес.
Кивнул товарищам, попрощался то есть, отвернулся, улегся на разбросанную хвою муравейника. Нечего тут рассусоливать!
За спиной снег заскрипел, полозья запищали. Не выдерживаю и все-таки оглядываюсь. Уходят в тишине и молчании мои друзья, скрываются среди деревьев за изгибом дороги.
Лежать и просто так дожидаться противника не стал. Проверил патроны в револьвере, убрал его на место. «Маузер» к кобуре пристегнул, рядышком аккуратно положил. Спустился вниз, осмотрел еще раз склоны. Ну нет у меня желания здесь и сейчас умирать. Если что, постараюсь уйти вон на тот склон. Деревьями прикроюсь, а там что-то вроде небольшой складки, ложбинки имеется. Вверх по ней и буду пробираться. Так что не все так печально, побарахтаемся еще! Только нужно будет постараться каким-то образом погоню за собой увлечь… И самолеты в небе еще мешаются…
Вернулся назад, утоптал снег на ту сторону дороги, устроил лежку за стволом дерева. Запасная позиция. Отсюда и отступать буду к той ложбинке. Заодно и в ту сторону прошелся немного. Пусть на начальном этапе хоть такая тропка будет, все меньше сил и времени на отход понадобится.
Улегся в теплый муравейник, устроился поудобнее. Пока есть возможность, можно и полежать спокойно. Успею еще находиться, набегаться. Перевернулся на спину, хвойную иголку зубами сжал, в голубое небо поглядываю.
Костерок наш прогорел, дымит помаленьку, в мою сторону, кстати, дым относит. Это хорошо. Мало ли собаки у погони имеются. От разгрызенной хвоинки во рту терпкий и горький ураган образовался. Ухватил горсть снега, в комочек сжал, в рот потянул. Разгрыз и проглотил. Хорошо. Только сейчас и понял, что во рту пересохло и пить хочется. Волнуюсь? Зачерпнул еще одну горсть снега, следом вторую. Немного легче стало. Пичуги в лесу осмелели, зачирикали. Жду. Потянулось время.
Первым делом до меня металлическое звяканье лошадиной сбруи донеслось. И только потом птицы замолчали.
Перевернулся на живот, взялся за рукоятки «максима». Ну что, вспомним старое? Потянул несколько раз за рычаг взвода, приник к прицельной планке, повел стволом вдоль одного склона, другого, остановился на дороге, замер.
Стрелять начал, когда меня заметили. До головного всадника оставалось шагов двадцать – двадцать пять. А станковый пулемет в упор – страшная сила. Потратил где-то пол-ленты. Всадника пуля навылет прошивает. Всю поляну передо мной словно метелкой вымело. Уцелели только те, кто за деревьями схоронился на той ее стороне, да и то не факт.