Остановились на постоялом дворе. К деду моему хозяева относятся с почтением и затаенным страхом. Переночевали, а утром после завтрака пошли по дедовым делам.
Сам город оказался совсем небольшим. Я бы сказал, что это и не город совсем, а, скорее, невеликое село, селение. Вот речка мне понравилась. Быстрая, звенит прозрачными струями по камням, вода ледяная. Ну и ярмарка на окраине. Сюда-то нам и нужно. Точнее, деду. Он меня и отправил пока пошататься, походить по ярмарке, на людей посмотреть, себя показать. Ну, я и походил, посмотрел и показал, как оказалось. Точно дед – колдун!
Окрик со спины оказался неожиданным. Почему-то почудилось, что именно меня окрикнули. Даже в груди что-то трепыхнулось. Обернулся…
Нет, не знаю я этих людей. Русские… Офицеры… Форма знакомая, откуда-то это точно знаю, как и знаю, что русские. Пожал плечами, отвернулся, дальше по своим делам отправился. По сторонам глазеть. Денег-то все равно нет. А ярмарка вокруг на все голоса шумит, откуда-то музыка раздается. Интересно! Еще раз оглянулся, столкнулся взглядами с тем самым офицером, что меня окликал. Что-то своим товарищам объясняет и при этом мне вслед смотрит. Волнуется, сразу видно. Ошибся потому что. Бывает… Но что-то глубоко внутри меня ворохнулось, не дает никак успокоиться.
Потом дед меня нашел, обрадовал. Сговорились они с барином каким-то. Нужно нам отсюда уходить, в новое место перебираться. Поживем там немного. Дед будет своим колдовством заниматься, а я ему помогать по мере сил. Как раз я полностью здоровье и поправлю.
На выходе с ярмарки снова с тем самым офицером столкнулись. Не успокоился он, видать. Остановил нас, вглядывается пристально, волнуется. Товарищи его чуть в стороне остались, тоже на нас поглядывают. Хорошо хоть не вмешиваются.
– Прошу меня извинить за назойливость, но вы очень на моего пропавшего товарища похожи. Один в один, даже глаза те же. Понимаю, дурацкая ситуация, и я глупо выгляжу. Скажите, как вас зовут?
А я откуда знаю, как меня звать? Спросил бы чего полегче! Дед все «парнем» кликал. Вот и сейчас за меня вступился, пока я руками разводил.
– Память он потерял, господин офицер. Нашел его в горах, изломанного всего и израненного.
– А где? Где нашли? – не на шутку возбудился капитан.
– Там, – указал направление знахарь.
– А на карте можете место показать? – и в сумку свою полез, карту вытащил.
– Не могу, да и не хочу.
– Почему? – капитан даже растерялся от такого ответа.
Дед только плечами пожал. А я стою, слушаю, сердце все сильнее и сильнее в груди бухает, в уши отдает, голова разболелась.
– Вот, – фотокарточку из сумки офицер достал, нам показывает.
Вгляделся. Точно, этот капитан и есть. Только он тогда еще не капитаном был. Стоят с кем-то возле самолета… Самолета…
Шум и боль в голове стали настолько нестерпимыми, что даже слезы из глаз потекли. Земля под ногами пошатнулась. А капитан еще какие-то карточки достает, нам показывает. А я ничего не вижу, плывет все перед глазами. И что-то такое крутится, крутится в памяти! Смахнул слезы рукавом. Дед на меня пристально смотрит, лоб морщит.
– Ступайте за нами, – принял решение старый.
Вернулись на постоялый двор. Дед в свою котомку полез, тряпицу достал, развернул. А там те самые погоны и ордена… Мои! И нахлынуло…
Через какое-то время мы с Андреем успокоились, перестали друг друга перебивать, вопросами без ответов закидывать. Начали более или менее связно разговаривать.
– Погоди, Андрей, не торопись. Дай в себя прийти, – ответил отказом на просьбу товарища немедленно возвращаться в Петербург. – А ты, кстати, какими судьбами в этой дыре оказался? Здесь же ни аэродрома, ничего нет.
– На ярмарку посмотреть. Любопытно же. А рота наша здесь неподалеку расположилась.
– Можно с капитаном поздравить?
– Можно. Но с тобой-то не сравнить. О твоих подвигах все газеты пишут!
– Много летать приходится?
– Да сейчас почти и не летаем, – отмахнулся от вопроса Андрей. И удивился на мой следующий законный вопрос. – Так революция же…
– Что?! – сжал я кулаки. – Давно? А Николай что? Отрекся?
– Какой Николай? – опешил Вознесенский. – Ты государя нашего имеешь в виду? При чем тут… А почему он должен был отречься? А-а, погоди… Ты не понял, это в Германии революция. Война закончилась!
– А ты мне ничего не рассказывал, – обернулся я к деду. – Почему? Не знал?
– Не знал. Да и нельзя было до поры твою голову тревожить, – равнодушно отмахнулся от вопроса знахарь. – Ты уходишь?
– Нет, останусь…
– Серж?! – вскинулся Андрей.
А дед только головой и кивнул… Как будто другого ответа от меня и не ожидал…
Ушли мы из города сразу же, задерживаться не стали. С Вознесенским я распрощался. Дал ему твердое слово, что долго в этих горах оставаться не намерен. Долечусь, восстановлюсь и сразу же вернусь в столицу. На деда у меня надежды больше почему-то, чем на столичных докторов. Да, в конце концов, просто отдышусь, мысли в порядок приведу. А то, согласно моим воспоминаниям, у меня все это время не жизнь, а гонка на выживание какая-то была.
От денег и какой-либо дружеской помощи отказался. Сам справлюсь…