Минут через десять мое орудие снова готово к бою. За это же время Эрнест успевает задрать подол едва ли не до талии, так что мамаша выставляет голую задницу на всеобщее обозрение. И вот тогда уже все летит к чертям. Теперь меня не остановить, пусть даже в комнате соберется вся палата депутатов. Дочка, похоже, разделяет мои чувства… настойка еще действует.
Госпожа Муцборг извлекает на свет инструмент Эрнеста и начинает рассеянно его теребить. Рассеянно, потому что основное ее внимание привлекает шоу с участием дочери. Поначалу дамочка ведет себя спокойно и без судорог наблюдает за тем, как раздевают ее дитя, но когда обнажаюсь я сам, начинает выказывать признаки волнения.
— О боже! — восклицает мать, заламывая руки. — О боже!
В какой-то момент она проваливается между коленей Эрнеста и, прежде чем он успевает ее подхватить, приземляется мягким местом на пол… с задранным платьем и направленной в мою сторону пиздой. Впечатление такое, что ею она меня фотографирует. Эрнест пыжится, однако сил не хватает, а госпожа Муцборг так увлечена происходящим с дочерью, что никакой помощи ему не оказывает. В конце концов отчаявшийся Эрнест стягивает с нее платье через голову. Ей хоть бы хны… даже не замечает. Можете представить себе картину — расселась на полу дама в одних чулках и туфлях и при этом ведет себя так, как будто все в полном порядке.
Дочка поначалу робеет, пытается скрыть от меня то, что там у нее есть… прикрывает ладошкой… поднимает ноги… потом, разогревшись да почувствовав настырность моего молодца, понемногу выползает из раковины. Теперь уже я могу пощупать пизду, пощекотать в дырочке… теперь все разрешено.
И, надо сказать, девочка — отличная трахалыцица. И тело у нее живое, и опыт кое-какой есть, нет лишь той отчаянности, что я находил в Тане. Она хочет, чтобы ее трахнули, это, очевидно, но с ума сходить не станет.
Вход немного тесноват… поначалу идет туго, впрочем, едва головка моего члена вступает в контакт с эпицентром не дающего ей покоя зуда, как все становится на свои места. Она еще краснеет и каждый раз, бросая взгляд в сторону матери, издает смущенное "о-о-о", но это только идет на пользу делу.
Трахаемся минут пять, когда у мамаши прорезается желание увидеть все с близкого расстояния. Тот факт, что у Эрнеста имеется вполне достойный внимания экземпляр, ее не останавливает. Начинает подниматься, но сил не хватает, и она ползет на четвереньках… кладет голову на край дивана и смотрит не сводя глаз, как недотраханная колли. В пылу момента поворачиваю девчонку на бочок, задницей к маме, так что вся механика оказывается прямо у нее перед носом.
Трахаю дочку теперь уже в этом положении, но не проходит и минуты, как чувствую на своем поршне что-то постороннее. Оказывается, мамаша освоилась и подключилась к нашей игре. Видя такое положение дел, Эрнест наконец подает голос и заявляет о своих правах. Чем это, интересно, ее не устраивает его член? Может, с ним что-то не так? Встает и со злостью срывает с себя одежду. Потом наклоняется, хватает любознательную мамашу за ногу и пытается оттащить в сторону. Посреди комнаты, чуть ли не у ног Муцборга, прыгает на нее сверху и тычет членом ей в лицо. При этом Эрнест завывает как индеец, кричит, что заставит высосать все до последней капли, что заставит уважать и так далее. Она старается его успокоить, показывает на мужа, мол, тот может проснуться. Но Эрнест, оскорбленный до глубины души невниманием к собственной персоне, заявляет, что ему наплевать и даже насрать… если этот недоумок проснется… ну и пусть просыпается… так даже лучше…
Девчонка, конечно, хочет знать, что происходит. Вид стоящей на четвереньках мамаши и Эрнеста, пытающегося засунуть ей в рот свой набухший шланг, повергает юную особу в такой шок, что она забывает о ебле. Зато потом, когда справедливость восстановлена, когда Эрнест получает полную компенсацию за моральный ущерб, а мамаша не только примиряется с неизбежным, но и берется за дело с внезапно пробудившимся энтузиазмом, девочка успокаивается и даже демонстрирует еще большую прыть. При этом она неотрывно смотрит на тех двоих и как будто пришпоривает себя.
Есть! Орудие дает залп где-то в глубине. Я чувствую себя так, словно живот вываливается через задницу и внутренности засасывает жадный водоворот ее маленькой пизды. Она обхватывает меня руками… пищит, что кончает… что у нее пожар… что ее выворачивает наизнанку… Ничего не скажешь, Муцборг все-таки изобрел кое-что стоящее.
Между тем и у Эрнеста ситуация изменилась к лучшему. Ему уже не надо сидеть на сучке, чтобы удерживать член во рту… так присосалась, что и силой не оттянешь. Он откидывается на спину, закладывает руки за голову и отдыхает, предоставляя ей полную оральную свободу.
Спрашиваю девчонку, занималась ли она чем-то подобным раньше. О нет… разумеется, нет… никогда. Врет, стерва, уж я-то вижу. Да и отвечает слишком быстро. Встаю, чтобы при необходимости применить метод силового убеждения, но наглядность так впечатляет, что она тут же сползает с дивана и опускается передо мной на колени. И… пошло…
Мамаша оборачивается поглазеть. Восстановиться мой боец еще не успел, и девчонка принимает его целиком. Глаза у дамочки расширяются, она хочет что-то сказать, но тут Эрнест дает залп и придерживает ее голову, чтобы не отвлекалась, так что сучке ничего не остается, как только глотать. И вот обе стоят на коленях, у каждой во рту по соске, и обе молча таращатся друг на дружку. О чем они при этом думают, для меня полная тайна.
Эрнест предлагает поменяться. Тактично добавляет, что ничего не имеет против существующего расклада, просто он за разнообразие в принципе. Я так же не прочь попробовать мамашу, как и он дочку, наши кобылки не возражают, и все устраивается к взаимному удовольствию. Единственный минус — то, что Эрнест вместе с дочкой получил и диван.
Намекаю, что было бы хорошо пройти в спальню, но мамаша не желает об этом и слышать. Ей хочется остаться и понаблюдать за дочуркой… понятно. К тому же, по-моему, сучке доставляет особое удовольствие тот факт, что все это пиршество плоти разворачивается под носом у ее супруга. Не успеваю я пересечь комнату, как она обхватывает мои колени и начинает целовать яйца, потом аккуратно обхватывает член за шейку, словно показывая дочери, как это делать, и принимается сосать. Получается неплохо… по крайней мере через пару минут, когда я вынимаю его и устанавливаю ее в исходную позицию, он уже не свисает беспомощным погонялом. Вставляю сзади…
Дочка, видя, как я намерен обойтись с ее матерью, сжимает зубы с такой силой, что едва не откусывает конец. Вполне вероятно, что слышать о чем-то подобном ей уже приходилось, а вот наблюдать собственными глазами скорее всего нет. Мамаша же, взбодренная эликсиром мужа, с готовностью демонстрирует обретенные знания: выставляет задницу так, чтобы мне было поудобнее, и кладет голову на руки, словно собирающийся вздремнуть котенок.
Начинаю прочищать, и тут уж ей становится не до сна. Приподнимается и заглядывает под себя, стараясь разобрать за раскачивающимися сиськами, что там происходит. Пользуют ее таким способом, похоже, не часто… дырка тугая, как пизда у дочки, но потом лаз расширяется.
Дружок у меня ловкий, кого угодно заставит задергаться. Она вертит жопой, а когда я добавляю газу, еще и верещит, как лемур. Стонет, подпрыгивает, точно кролик со связанными лапками, машет руками… И в какой-то момент задевает ногу дрыхнущего в кресле муженька. Муцборг вскидывается, разлепляет глазки и тупо пялится на нас… Госпожа Муцборг в страхе закрывает лицо руками. Изобретатель переводит взгляд на диван. Девчонка стоит на коленях с зажатым во рту членом…
Не знаю, чего мы ждем… на несколько секунд все как будто замирают. Потом Муцборг зевает, закрывает глаза и снова начинает посапывать.
— Он нас видел?
Они обе хотят это знать и задают вопрос одновременно. Я полагаю, что видел, только вряд ли вспомнит что-то, когда проснется. Эрнест уверяет, что ему не до нас, что он ничего не соображает… Наши подружки успокаиваются. Дочка возобновляет прерванное занятие, мамаша призывает меня продолжать.
Кончает она за мгновение до меня, и несколько следующих секунд между нами идет борьба. Она хочет поскорее вытащить из задницы клин — как-никак удовольствия уже нет, а я не позволяю. Обхватываю ее сзади, прижимаю к себе, и вой сколько хочешь. К концу извержения она уже затихает.
Эрнест угрюмо молчит. Пока он наблюдал за нашим шоу, девчонка успела высосать его досуха, так что теперь конец совсем опал и надежд на его оживление до конца вечера уже не остается.
Я и сам чувствую, что несколько ближайших часов буду ни на что не годен, хотя обе сучки готовы продолжать хоть до утра и настаивают еще на одном раунде. К тому же у нас с Эрнестом неожиданно возникли проблемы с ориентацией в пространстве, мы то и дело с удручающей регулярностью налетаем то на мебель, то друг на друга, причем столкновения эти не проходят бесследно. В конце концов извиняемся, одеваемся и уходим.
И надо же так случиться, ни одного такси. Цепляясь из последних сил друг задруга, бредем, отчаявшиеся и одинокие, по качающемуся под ногами враждебному миру. Утро встречаем с жесточайшим похмельем.
Анна хочет веселиться. Мы сидим с ней в кафе, и она открыто делится со мной планами. Устроить бы небольшую вечеринку… только для самых близких друзей… и чтобы они трахали ее весь вечер… в самое ближайшее время. Так она решила и таким принципом будет отныне руководствоваться — бери от жизни все и не делай того, чего не хочешь… будь собой, а не кем-то другим. Это совсем не та Анна, которую я знал несколько месяцев назад. При всем том она идеальный тип для такого предложения… выглядит и держит себя как настоящая леди, аккуратненькая, чистенькая, хорошо одевается, и деньжата у нее водятся. Другими словами, у Анны есть все необходимое, чтобы вести себя подобно десятифранковой шлюхе.
Спрашиваю, кого бы она хотела видеть. Называю Эрнеста, Сида, Артура… устроят? Да, отвечает, как раз то, что надо… не слишком много… вполне достаточно, чтобы хорошо провести время. Выпить и повеселиться.