– Пожалуйста! Вот вам моя воля: хочу лежать вот здесь, рядом с Пашей. Место видите, есть. Да и Дон тут недалеко. Пообещайте!..
…Все медленно брели к машинам.
Пригревало осеннее солнце. Среди высоченных оранжевых сосен утопал в цветах жёлто-коричневый холмик. Ветер шевелил на венках чёрные траурные ленты. Вослед с почти метровой фотографии улыбался Пашка, на которой красным фломастером Света написала свои первые в жизни стихи. Они стали эпитафией:
Молчанье трубки телефонной…
Молчание скупых небес…
Иглой по сердцу патефонной.
Всю жизнь с тобой…
И Вечность – Без…
Венька, взяв Свету под руку, вёл её к машине. По пути тихо, но твёрдо сказал:
– Я тебя не брошу! И никогда не предам! Слышишь?!..
Света вместо ответа устало прикрыла глаза, чуть качнула головой. Это была её немая благодарность. На слова у неё уже не было сил…
Директор цирка после всего заставил Иванову тут же выйти на манеж. Это было лучшее лекарство от отчаяния, депрессии и тоски…
Света под аплодисменты появлялась в освещённом круге. Неспешно делала несколько движений, посылала лошадей на рысь и замирала в центре манежа…
Она стояла в роскошном вечернем платье. Чёрная ткань ниспадала в пол. Волосы были забраны назад. Высокую изящную шею обрамляло колье из тёмного дымчатого камня. В ушах покачивались длинные серьги с загадочным светящимся перекрестием. Бледное лицо не выражало ровным счётом ничего. Она стояла на красном ковре манежа не шелохнувшись весь номер. Глаза смотрели в центральный проход цирка, где её Пашка, прильнув к тяжёлой портьере, часто любовался работой жены. Вороная шестёрка во главе с Сарматом кружила вокруг дрессировщицы, ни на секунду не нарушая строй. Всё было каким-то торжественным и траурно-чёрным… Даже аплодисменты… «Чёрная Вдова», – кто-то обронил однажды. Так и осталось…
Послесловие
Ровно через сорок дней, день в день, неожиданно умер Захарыч. Лёг за полночь и утром не проснулся. Он тихо лежал в своей шорной и улыбался.
Цирковые судачили, и почти все обращали внимание на магическое совпадение – сорокадневную дату Пашки. «Ангел улетел!..» – припоминали часто повторяемое стариком…
Вскрытие показало, что вполне здоровое сердце Захарыча неожиданно остановилось. Врачи объясняли: скорее всего, организм выработал свой ресурс. Так бывает. Он столько работал в своей жизни, что жить оказалось больше нечем. Он по-человечески устал. Ангел улетел…
Отпевали донского казака, одного из лучших цирковых берейторов, в Никольской церкви Воронежа. Там же, где чуть больше трёх десятков лет тому назад крестили при рождении Пашку Жарких. Звёзды странным образом сошлись. Круг замкнулся…
На отпевании по поводу кончины батюшка вынес свой вердикт: «Чему удивляться! Просто у раба божия Никиты Захаровича Стрельцова кончился запас Любви…»
Через несколько месяцев после этих событий в Воронежском Алексеево-Акатовом женском монастыре, что близ Чернавского моста, появилась молодая тихая послушница, неземной красоты, с зелёными кошачьими глазами. Насельницы дивились:
– Кто это? Откуда?
Настоятельница, игуменья Варвара, отвечала:
– Говорит: «Из-под купола небес. Ангел…» Посмотрим…
…Через шесть с половиной месяцев раздался сдавленный женский крик, а за ним звонкий детский.
– У вас мальчик! Красивы-ый! Радуйтесь!..
Потрескавшимися сухими губами Света прошептала:
– Ты ко мне вернулся, Пух…
– Как назовёте, мамаша? Уже решили?
– Пашка… Пашка Жарких!..