— Никто нас не послушает? — спросил Расти. Не потому, что не поверил женщинам. Просто хотел исключить все неясности. — Ни один коп?
— Генри Моррисон может, — ответила Джекки. — Он видит, что происходит, и ему это не нравится. Остальные? Они пойдут за Ренни и Рэндолфом. Отчасти потому, что испуганы, отчасти потому, что им нравится власть. У таких, как Тоби Уилен и Джордж Фредерик, ее никогда не было, а такие, как Фредди Дентон, просто злые.
— И что это означает? — спросила Линда.
— Это означает, что полученная информация должна у нас и остаться. Если Ренни убил четверых, он очень, очень опасен.
— Выжидание приведет к тому, что он станет еще более опасен, — возразил Расти.
— Нам надо тревожиться о Джуди и Джанель, — указала Линда. Она грызла ногти, чего Расти не замечал за ней многие годы. — Мы не можем рисковать их благополучием. Я не хочу даже думать об этом и тебе не позволю.
— У меня тоже есть ребенок, — напомнила Стейси. — Кэлвин. Ему только пять. Мне пришлось собрать все мужество в кулак, чтобы сегодня охранять вас у похоронного бюро. Сама мысль обратиться к этому идиоту Рэндолфу… — Она замолчала, но бледность ее щек стала красноречивой заменой недосказанному.
— Никто и не просит тебя к нему идти, — сказала Джекки.
— На текущий момент я могу только доказать, что Коггинса убили тем бейсбольным мячом, — отметил Расти. — Но его мог использовать кто угодно. Черт, даже сын Ренни.
— И я бы этому не удивилась, — отметила Стейси. — Младший в последнее время такой странный. Его вышибли из Боудина за драку. Я не знаю, известно ли об этом его отцу, но полицию вызывали в спортивный зал, где она произошла, и нам прислали рапорт. И две девушки… если это половые преступления…
— Именно, — кивнул Расти. — Все так отвратительно. Вам лучше не знать подробности.
— Но над Брендой сексуального насилия нет, — подчеркнула Джекки. — Что для меня означает, что убийства Коггинса и Бренды — это одно, а двух девушек — совсем другое.
— Может, Младший убил девушек, а его отец — Бренду и Коггинса. — Расти замолчал, ожидая общего смеха. Но никто не засмеялся. — Если так, почему?
Все дружно покачали головами.
— Должен быть мотив, — продолжил Расти, — но я сомневаюсь, что это секс.
— Ты думаешь, Большому Джиму есть что скрывать. — Вопросительные нотки в голосе Джекки отсутствовали.
— Да, думаю. И я подозреваю, что есть человек, который знает, что именно. Он заперт в подвале полицейского участка.
— Барбара? — спросила Джекки. — Почему ты так решил?
— Потому что он говорил с Брендой. Довольно долго, во дворе ее дома, на следующий день после того, как возник Купол.
— Откуда ты можешь это знать? — удивилась Стейси.
— Буффалино живут рядом с Перкинсами, и окно спальни Джины Буффалино смотрит на двор Перкинсов. Она их видела и сказала мне об этом. — Расти заметил, что Линда вопросительно посмотрела на него, и пожал плечами: — А почему бы нет? Наш город мал. И за команду за одну мы все болеем.
— Я надеюсь, ты велел ей держать рот на замке? — спросила Линда.
— Нет, потому что у меня не было причин подозревать Большого Джима в убийстве Бренды, когда она мне это говорила. Или в том, что он разбил голову Лестера Коггинса сувенирным бейсбольным мячом. Я даже не знал, что они мертвы.
— Мы по-прежнему не знаем, что известно Барбаре, — покачала головой Стейси. — Кроме того, что он знает, как приготовить потрясающий омлет с грибами и сыром.
— Кому-то придется его спросить. — Джекки оглядела сидящих за столом. — Я выбираю меня.
— Даже если ему что-то известно, какая нам от этого польза? — спросила Линда. — У нас уже почти диктатура. Я только сейчас это осознала, а не раньше, наверное, потому, что туго соображаю.
— Ты скорее доверчивая, а не тугодумка, — возразила Джекки, — и в принципе доверять людям — это правильно. Что же касается полковника Барбары, мы не знаем, какую пользу он может нам принести, пока мы его не спросим. — Она помолчала. — Но не это главное, вы понимаете. Он невиновен. Вот что главное.
— А если его убьют? — резко спросил Расти. — Застрелят при попытке побега?
— Я практически уверена, что этого не произойдет, — ответила ему Джекки. — Большому Джиму нужен показательный суд. Об этом говорят в участке. — Стейси кивнула. — Он и его приспешники хотят заставить людей поверить, что Барбара — паук, который сплел обширную паутину заговора. Потом эти люди его казнят. Но даже если они будут двигаться с максимальной скоростью, на это уйдет несколько дней. Недели, если нам повезет.
— До такой степени нам не повезет, — не согласилась Линда. — Ренни наверняка хочет быстро довести дело до конца.
— Может, ты права, но он назначал на четверг экстренное городское собрание. И конечно, захочет допросить Барбару. Если Расти знает, что Барби общался с Брендой, тогда об этом знает и Ренни.
— Разумеется, знает. — В голосе Стейси слышалось нетерпение. — Бренда была с Барбарой, когда тот показал Джиму письмо президента.
С минуту все обдумывали услышанное.
— Если Ренни что-то скрывает, — прервала паузу Линда, — ему потребуется время, чтобы избавиться от компромата.
Джекки рассмеялась. В напряженной атмосфере маленькой комнаты от этого смеха все нервно передернулись.
— Попутного ему ветра. Что бы там ни было, он не сможет погрузить компрометирующие его улики в кузов грузовика и вывезти из города.
— Это как-то связано с пропаном? — спросила Линда.
— Возможно, — кивнул Расти. — Джекки, ты служила в армии, так?
— Да, два срока. Военная полиция. В боевых действиях не участвовала, зато видела много раненых, особенно во второй срок. В немецком Вюрцбурге. Там дислоцировалась Первая пехотная дивизия. Вы знаете, Большая красная единица.[141] В основном останавливала драки в барах и стояла на посту у госпиталя. Я знала таких парней, как Барби, и я многое бы отдала, чтобы он вышел из подвала и оказался на нашей стороне. Есть причина, по которой президент назначил его старшим. Или пытался назначить. — Она помолчала. — Его нужно оттуда вытащить. Об этом стоит подумать.
Две другие женщины — сотрудники полиции, но также и матери — на это ничего не сказали, но Линда продолжила грызть ногти, а Стейси — дергать себя за волосы.
— Я понимаю, — вздохнула Джекки.
Линда покачала головой.
— Если у тебя не спят наверху дети, которых утром только ты можешь накормить завтраком, ты не понимаешь.
— Может, и нет, но спросите себя: если мы отрезаны от всего мира, а мы отрезаны, и, если человек, который всем верховодит — безумный убийца, а возможно, так оно и есть, станет ли лучше, если мы будем просто сидеть и ничего не предпринимать?
— Если мы освободим Барби, что нам с ним делать? — спросил Расти. — Программа защиты свидетелей здесь не работает.
— Не знаю. — Джекки вновь вздохнула. — Мне известно только одно: президент приказал ему взять в городе власть, а Большой Джим, гребаный Ренни, сфальсифицировал против него обвинения в убийстве, чтобы он взять эту власть не смог.
— Прямо сейчас ты ничего делать не будешь. — Расти посмотрел на Джекки. — Даже не предпримешь попытки поговорить с ним. Потому что есть еще один важный момент, который может все изменить.
Он рассказал о счетчике Гейгера: как он к нему попал, кому он его передал и что с его помощью нашел Джо Макклэтчи.
— Ну, не знаю. — В голосе Стейси слышалось сомнение. — Так хорошо, что верится с трудом. Этот Макклэтчи… сколько ему? Четырнадцать?
— Думаю, тринадцать. Но паренек очень смышленый, и, если он говорит, что удалось засечь источник радиации на Блэк-Ридж-роуд, я ему верю. Если действительно найдена та штуковина, что создает Купол, и мы сможем ее отключить…
— Тогда все закончится! — воскликнула Линда. Ее глаза сверкали. — И Джим Ренни сдуется… как пробитый воздушный шар у «Мейси» в День благодарения.
— Было бы здорово, — усмехнулась Джекки Уэттингтон. — Если б показывали по телику, я бы даже поверила.
17
— Фил! — позвал Энди. — Фил!
Он возвысил голос, чтобы его услышали. Бонни Нанделла и «Ридемпшн» во всю мощь динамиков пели «Моя душа — свидетель». Весь этот грохот немного дезориентировал. Даже яркий свет в радиостудии ХНВ дезориентировал. Только оказавшись под этими флуоресцентными лампами, Энди осознал, каким темным стал Милл. И как он привык к приглушенному свету.
— Шеф?!
Ответа не последовало. Энди посмотрел на экран телевизора (канал Си-эн-эн, без звука), потом через большое окно — в саму студию. Свет там тоже горел, оборудование работало (у него мурашки побежали по коже, хотя Лестер Коггинс, раздуваясь от гордости, объяснил ему, что всем заправляет компьютер), но никакого Фила.
Внезапно он ощутил запах пота, затхлый и кислый. Обернулся — перед ним стоял Фил, словно выскочил из-под пола. В одной руке держал что-то похожее на пульт дистанционного управления гаражными воротами, в другой — пистолет. Дуло пистолета смотрело в грудь Энди. Костяшки пальца, лежащего на спусковом крючке, побелели, мушка пистолета чуть подрагивала.
— Привет, Фил. То есть Шеф.
— Что ты здесь делаешь? — Ядреный запах пота Шефа валил с ног. Джинсы и футболка с надписью «ХНВ» на груди от грязи изменили цвет. К ногам (он был босиком, потому-то, вероятно, Энди и не услышал его шагов) прилипла земля. Голову он, наверное, мыл в последний раз год назад. Может, и не мыл. Но больше всего пугали глаза, налитые кровью, безумные. — Говори быстро, старина, или ты больше никому ничего не скажешь.
Энди, который совсем недавно в самый последний момент обманул смерть, вылив в унитаз розовую воду, встретил угрозу Шефа хладнокровно, можно сказать, даже с улыбкой.
— Поступай, как считаешь нужным, Фил. То есть Шеф.
Шеф удивленно вскинул брови:
— Правда?
— Абсолютно.
— Почему ты пришел?
— Я принес дурную весть. Извини.