— Говори быстро, Джим, у нас тут сумасшедший дом. Те, кого не отправили в больницу со сломанными ребрами или с чем-то еще, злые как черти. Каждый винит всех остальных. Я пытаюсь не заполнять камеры внизу, но, похоже, половина из них хочет туда отправиться.
— Идея увеличить численность полиции сегодня кажется тебе более привлекательной, чиф?
— Господи, да. Нам досталось. Одна из моих патрульных, Ру, — в больнице. У нее разломана нижняя половина лица. Выглядит она, как невеста Франкенштейна.
Улыбка Большого Джима расползлась на все лицо. Сэм Вердро его не подвел. Но разумеется, это еще одна особенность шестого чувства: когда тебе приходится кого-то о чем-то просить в тех редких случаях, когда ты не можешь что-то сделать сам, ты всегда обращаешься к нужному человеку.
— Кто-то швырнул в нее камень. И в Мела Сирлса тоже. Тот на какое-то время отключился, но теперь вроде бы в порядке. Но рана во весь лоб. Я отправил его в больницу, чтобы его перевязали.
— Это форменное безобразие.
— Кто-то целился в моих патрульных. И думаю, не один человек. Большой Джим, мы можем набрать еще помощников?
— Я думаю, ты найдешь много желающих среди честолюбивых парней этого города. Я и сам могу предложить нескольких, из прихожан церкви Святого Искупителя. К примеру, братьев Кильян.
— Джим, Кильяны тупее полена.
— Знаю, но они парни крепкие и исполнительные. — Он помолчал. — Опять же умеют стрелять.
— Мы собираемся вооружить новых полицейских? — В голосе Рэндолфа звучали и сомнение, и надежда.
— После того, что произошло сегодня? Разумеется. Я думаю, что сначала надо привлечь человек десять — двенадцать. Френк и Младший помогут тебе с выбором кандидатур. И нам понадобится больше, если к следующей неделе все не образуется. Выдай им расписки на жалованье. И в первую очередь снабди товарами, если начнется нормирование. Их самих и семьи.
— Хорошо. Пришли сюда Младшего. Френк уже здесь, Тибодо тоже. Ему у супермаркета тоже досталось, но повязку на плече поменяли, и теперь он в форме. — Рэндолф понизил голос: — Он говорит, что перевязал его Барбара. И перевязал очень неплохо.
— Это хорошо, но нашему мистеру Барбаре недолго осталось менять повязки. Для Младшего у меня есть другая работа. И для патрульного Тибодо тоже. Пришли его ко мне.
— Зачем?
— Если бы я хотел, чтобы ты знал, я бы тебе сказал. Просто пришли его. Младший и Френк смогут составить список новобранцев позже.
— Что ж… раз ты так говоришь… — Рэндолфа прервал какой-то грохот. Кто-то упал или кого-то свалили. Опять грохот, теперь уже что-то разбилось. — Прекратите! — проорал Рэндолф. Улыбаясь, Большой Джим отодвинул мобильник на пару дюймов от уха. И так все слышал. — Схватите этих двоих… не этих, идиот, ДРУГИХ двоих… НЕТ, я не хочу, чтобы их арестовали! Я хочу, чтобы их вышвырнули отсюда! Хоть пинками под зад, если по-другому они не желают! — Мгновением позже он вновь говорил с Большим Джимом: — Напомни мне, почему я хотел получить эту работу, а то я уже начал забывать.
— Все войдет в норму, — успокоил его Ренни. — Скоро у тебя будет пять новичков, крепких молодых парней. Позже — еще пятеро. Как минимум пятеро. А теперь пришли ко мне юного Тибодо. И проследи, чтобы камеру в дальнем углу подготовили к приему нового постояльца. Мистер Барбара займет ее уже сегодня.
— По какому обвинению?
— Как насчет четырех убийств и организации бунта в местном супермаркете? Подойдет?
И он отключил связь, прежде чем Рэндолф успел ответить.
— И что ты хочешь от меня с Картером? — спросил Младший.
— Днем? Во-первых, разведка и планирование. С планированием я помогу. Потом ты примешь участие в аресте Барбары. Думаю, это тебе доставит удовольствие.
— Доставит.
— После того как Барбара окажется в камере, ты и патрульный Тибодо плотно поужинаете, потому что настоящая работа будет ждать вас ночью.
— Какая?
— Сжечь редакцию «Демократа». Как тебе это?
Глаза Младшего широко раскрылись.
— Зачем?
Вопрос сына его разочаровал.
— Потому что в ближайшем будущем газета городу не нужна. Есть возражения?
— Папа, тебе приходило в голову, что ты, возможно, чокнутый?
— Не то слово.
7
— Столько раз я бывала в этой комнате, — произнесла Джинни Томлинсон новым, невнятным голосом, — но не представляла себе, что окажусь на этом столе.
— Даже если бы представляла, наверняка не думала, что оперировать тебя будет тот парень, который утром приготовил тебе стейк и яичницу. — Барби старался шутить, но он зашивал и перевязывал с того самого момента, как первым же рейсом «скорой» прибыл в «Кэтрин Рассел», и очень устал. Он подозревал, что главная причина усталости — стресс: Барби до смерти боялся навредить кому-нибудь вместо того, чтобы помочь. Ту же тревогу он видел на лицах Джины Буффалино и Гарриет Бигелоу, а у них в голове не тикали часы, заведенные Джимом Ренни, что усугубляло положение Барби.
— Думаю, пройдет немало времени, прежде чем я снова смогу съесть стейк, — вздохнула Джинни.
Расти выправил ее нос, прежде чем заняться другими пациентами. Барби ему ассистировал. Удерживал голову неподвижно, как мог мягко, и бормотал ободряющие слова. Сначала Расти вставил ей в ноздри ватные тампоны, пропитанные медицинским раствором кокаина. Выждав десять минут, чтобы анестезия подействовала (за это время зафиксировал растянутое запястье и наложил эластичную повязку на раздувшееся колено какой-то толстухи), вытащил тампоны и схватил скальпель. Действовал фельдшер с вызывающей восхищение быстротой. Прежде чем Барби предложил Джинни сказать дужка, Расти уже вставил державку скальпеля в более широкую ноздрю, прижал к перегородке и использовал как рычаг.
Как человек, подцепляющий колпак на колесе, подумал Барби, прислушиваясь к слабому, но долетающему до ушей хрусту, сопутствующему возвращению носу Джинни прежней (или близкой к ней) формы. Она не закричала, но ногти прорвали бумажную простыню, которой застелили стол, а из глаз покатились слезы.
Теперь Джинни держалась спокойно — Расти дал ей пару таблеток перкосета — но слезы продолжали течь из менее опухшего глаза. Распухли и ставшие фиолетовыми щеки. Барби подумал, что выглядит она, как Рокки Бальбоа после поединка с Аполло Кридом.
— Взгляни на светлую сторону жизни, — сказал он Джинни.
— А она есть?
— Определенно. Вот Ру придется месяц сидеть на супе и молочных коктейлях.
— Джорджии? Я слышала, в нее попал камень. Как сильно?
— Жить она будет, но пройдет много времени, прежде чем она станет красивой.
— Джорджия никогда и не претендовала на звание «Мисс Яблочный Цвет». — Джинни понизила голос: — Это она кричала?
Барби кивнул. Вопли Ру разносились по всей больнице.
— Расти дал ей морфия, но она долго не могла угомониться. Должно быть, здоровья у нее как у лошади.
— А совести как у крокодила, — добавила Джинни все тем же невнятным голосом. — Я бы не хотела, чтобы такое с кем-то случилось, но это чертовски хороший аргумент в пользу неизбежности кармического возмездия. Давно я здесь? Мои чертовы часы сломались.
Барби посмотрел на свои:
— Сейчас половина третьего. То есть получается, ты уже пять с половиной часов на пути к выздоровлению. — Он крутанул бедрами, услышал, что хрустнула поясница, почувствовал, спина чуть расслабилась. Решил, что Том Петти абсолютно прав: ждать — это самое трудное. Предположил, что все станет проще, когда он наконец-то окажется в камере. Если только его не убьют. Ему пришло в голову, что кое-кто может решить, что это наилучший выход — убить его при сопротивлении аресту.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Джинни.
— Ничему особенному. — Он взял пинцет. — А теперь лежи тихо и не мешай мне. Раньше начнем, раньше закончим.
— Я должна встать и взяться за дело.
— Если ты встанешь, то сделаешь только одно — грохнешься на пол.
Она посмотрела на пинцет:
— Ты знаешь, как с ним управляться?
— Будь уверена. Выиграл золотую медаль в олимпийском турнире по удалению осколков стекла.
— По части вранья ты перещеголяешь даже моего бывшего мужа. — Джинни слабо улыбнулась. Барби догадался, что улыбка причиняет ей боль, пусть она и приняла болеутоляющее, и ему нравилась твердость ее характера.
— Ты не из тех зануд медиков, которые становятся тиранами, когда им самим приходится лечиться?
— Таким был доктор Хаскел. Однажды он загнал под ноготь большого пальца занозу, а когда Расти предложил ее вытащить, ответил, что ему нужен специалист. — Она засмеялась, скривилась, застонала.
— Если тебе от этого полегчает, коп, который ударил тебя, получил камнем по голове.
— Опять карма. Он уже оклемался?
— Да. — Мел Сирлс двумя часами раньше покинул больницу с повязкой на голове.
Когда Барби склонился над ней с пинцетом, она инстинктивно отвернула голову. Он повернул ее назад, надавив рукой — очень осторожно — на менее распухшую щеку.
— Я знаю, что ты должен это сделать, — сказала она. — Просто очень боюсь за глаза.
— С учетом того, как сильно тебя ударили, тебе повезло, потому что осколки вокруг глаз, а не в них.
— Знаю. Только не причиняй мне боли, хорошо?
— Конечно. Скоро ты будешь на ногах, Джинни. Я все сделаю быстро.
Он вытер руки, чтобы убедиться, что они сухие (перчатки надевать не хотел, боялся, что те повлияют на точность движений), наклонился ниже. С полдюжины маленьких осколков разбитых линз вонзились в брови и вокруг глаз, но больше всего Барби тревожил один — чуть ниже уголка левого глаза. Барби не сомневался, что Расти удалил бы его сам, если б заметил, но он сосредоточился на носу Джинни.
Сделай это быстро, сказал себе Барби. Неудачу обычно терпит тот, кто колеблется.
Он ухватил осколок кончиками пинцета и бросил в пластиковый контейнер, стоящий на столике. Крошечная капелька крови выступила из ранки. Барби выдохнул.