– Прекрати, девочка, – обратился он к собаке. – Ты перебудишь весь дом.
Но Одри не прекратила. Мягко ткнулась головой в его колено и посмотрела на него в ярком узком луче фонаря, который он держал в правой руке. Расти мог поклясться, что в глазах собаки читалась мольба.
– Хорошо. Идем гулять.
Ее поводок свешивался с гвоздя у двери в кладовую. Когда он направился к двери, чтобы снять его (повесив фонарик на шею, спасибо большой петле из шнурка), Одри скользнула перед ним, скорее как кошка, чем собака. Если бы не свет фонарика, он мог бы споткнуться об нее и упасть, достойно завершив этот и без того паршивый день.
– Минуту, одну минутку, подожди.
Но Одри гавкнула и попятилась от него.
– Тихо! Одри, тихо!
Вместо того чтобы затихнуть, она гавкнула вновь, в спящем доме лай прозвучал очень уж громко. Расти от неожиданности даже вздрогнул. А Одри подскочила к нему, зубами ухватила за штанину и попятилась к коридору, стараясь тащить его за собой.
Заинтригованный, Расти ей это позволил. Убедившись, что он идет следом, Одри отпустила штанину и побежала к лестнице. Поднялась на две ступеньки, оглянулась, снова гавкнула.
Наверху вспыхнул свет, в их спальне.
– Расти? – Лин. Заспанным голосом.
– Да, это я, – отозвался он как можно тише. – Точнее, это Одри.
Он последовал за собакой вверх по лестнице. Вместо того чтобы, как обычно, взбежать по ней, Одри постоянно оглядывалась. Для собачников всегда понятно, что выражают морды их любимцев, и Расти видел озабоченность. Уши Одри лежали на голове, хвост оставался между лапами. Если это имело отношение к скулежу, то в поведении собаки появилось что-то новое. Расти вдруг подумал: а нет ли в доме постороннего? Дверь на кухню он нашел запертой, Лин обычно запирала и проверяла все двери, когда оставалась одна с девочками, но…
Линда вышла на верхнюю лестничную площадку, завязывая пояс белого махрового халата. Увидев ее, Одри снова гавкнула. Уйди, мол, с дороги.
– Одри, прекрати! – Но собака уже проскакивала мимо нее, толкнув правую ногу Линды так сильно, что та привалилась к стене. Одри побежала по коридору к комнате девочек, где царили тишина и покой. Лин выудила мини-фонарик из кармана халата. – Да что с ней?..
– Я думаю, тебе лучше вернуться в спальню.
– Еще чего! – И она побежала по коридору первой, вслед за ярким, подпрыгивающим белым пятном луча.
Их дочери, семи и пяти лет, недавно вошли в, как это называла Лин, «фазу женской секретности». У двери в их комнату Одри поднялась на задние лапы и начала скрестись передними.
Расти догнал Лин, когда та открывала дверь. Одри влетела в комнату, даже не посмотрев на кровать Джуди. Их пятилетняя дочка крепко спала.
Джанель не спала. Но и не бодрствовала. Расти понял все в тот момент, когда два луча скрестились на ней, и выругал себя. Ну как же мог не сообразить, что происходит! Все это тянулось с августа, может, даже с июля. Отсюда и такое странное поведение Одри – ее скулеж. Расти мог точно сказать, когда все началось. Он просто не видел того, что лежало на самом видном месте.
Джанель, в ее открытых глазах виднелись только белки, не билась в судорогах – спасибо Тебе, Господи, за это, – но дрожала всем телом. Ногами она сбросила одеяло, возможно, в самом начале приступа, и двойной луч высвечивал мокрое пятно на ее пижамных штанах. Кончики пальцев поднимались и опускались, словно она разминала руки перед тем, как сыграть на пианино.
Одри села у кровати, пристально глядя на свою маленькую хозяйку.
– Что с ней происходит?! – закричала Линда.
На другой кровати зашевелилась Джуди:
– Мамочка? Уже завтак? Я опоздала на автобус?
– У нее припадок, – ответил Расти жене.
– Так помоги ей! – Линда кричала, не говорила. – Сделай что-нибудь! Она умирает?
– Нет. – Та часть рассудка Расти, которая сохранила аналитические способности, знала, что это наверняка малый эпилептический припадок – и прежние наверняка были такими же, иначе они бы уже о ее болезни знали. Но все выглядит в другом свете, когда такое происходит с твоим ребенком.
Джуди села на кровати, мягкие игрушки разлетелись во все стороны. Ее глаза округлились от ужаса, и Линда не очень-то успокоила ее, подняв девочку с кровати и прижав к груди.
– Заставь ее остановиться! Заставь ее остановиться, Расти!
Малые эпилептические припадки прекращались сами по себе.
Пожалуйста, Господи, пусть это прекратится само!
Он мягко сжал дергающуюся голову Джан руками и попытался повернуть ее назад, чтобы гарантировать, что ее дыхательные пути не перекроются. Поначалу не получилось – мешала эта чертова подушка с пенным наполнителем. Расти сбросил ее на пол. По пути она стукнула Одри, собака дернулась, но по-прежнему пристально смотрела на девочку.
Теперь Расти смог чуть закинуть назад голову Джанни и прислушался к ее дыханию. Не быстрое и не резкое, свидетельствующее о нехватке кислорода.
– Мамочка, что с Джан-Джан? – По щекам Джуди покатились слезки. – Она сошла с ума? Она заболела?
– Не сошла с ума и только немного заболела. – Расти удивился спокойствию своего голоса. – Почему бы мамочке не отнести тебя в нашу…
– Нет! – воскликнули обе синхронно.
– Хорошо, – не стал спорить он, – но вы не должны шуметь, чтобы не испугать ее, когда Джан проснется. Она и так достаточно напугана. Немного напугана, – тут же поправился Расти. – Одри – хорошая девочка. Очень хорошая девочка.
Такие комплименты обычно безмерно радовали Одри, но не в эту ночь. Она даже не завиляла хвостом. А потом неожиданно золотистый ретривер коротко гавкнул и улегся, положив морду на одну лапу. Буквально через несколько секунд Джан перестала дрожать и закрыла глаза.
– Будь я проклят! – прошептал Расти.
– Что? – Линда присела на кровать Джуди с малышкой на руках. – Что?
– Все закончилось.
Но не закончилось. Во всяком случае, не совсем. Когда Джанни открыла глаза, зрачки вернулись на положенное место, но девочка Расти не видела.
– Это Большая Тыква[48]! – воскликнула Джанель. – Во всем виноват Большая Тыква. Ты должен остановить Большую Тыкву.
Расти мягко тряхнул ее:
– Тебе снился сон, Джанни. Как я понимаю, дурной сон. Но все закончилось, и теперь все хорошо.
Еще мгновение она не понимала, где находится, но потом глаза ее сместились, и ему стало ясно, что теперь Джан его видит и слышит.
– Останови Хэллоуин, папочка! Ты должен остановить Хэллоуин!
– Конечно, сладенькая, я остановлю. Хэллоуин отменяется. Полностью.
Она моргнула, потом подняла руку, чтобы убрать со лба слипшиеся, мокрые от пота волосы.
– Что? Почему? Я собиралась быть принцессой Леей[49]! Ну почему в моей жизни все не так? – Она начала плакать.
Подошла Линда – за ней Джуди, держась за материнский халат, – и обняла Джанель.
– Ты сможешь быть принцессой Леей, солнышко, я обещаю.
Джан смотрела на родителей с недоумением, подозрительностью, испугом.
– Что вы здесь делаете? И почему она не спит? – указала на Джуди.
– Ты описалась в кровати, – самодовольно ответила Джуди, и когда Джан поняла, что так и есть, заплакала еще сильнее. Расти очень захотелось отшлепать Джуди.
Обычно у него таких желаний не возникало, и он считал, что этим выгодно отличался от родителей, которые иногда приводили в Центр здоровья детей со сломанной рукой или подбитым глазом, – но не сегодня.
– Это не важно. – Расти прижал девочку к себе. – Твоей вины тут нет. Тебе нездоровилось, но теперь все прошло.
– Ей надо ехать в больницу? – спросила Линда.
– Только в Центр здоровья, и не ночью. Завтра утром я подберу ей нужное лекарство.
– ТОЛЬКО НЕ УКОЛЫ! – закричала Джанни и заплакала еще сильнее.
Расти нравился ее плач. Здоровый звук. Сильный.
– Никаких уколов, сладенькая. Таблетки.
– Ты уверен? – спросила Лин.
Расти посмотрел на собаку, которая спокойно лежала, положив морду на одну лапу и не обращая внимания на разыгрывающуюся драму.
– Одри уверена. Но сегодня она должна спать здесь, с девочками.
– Ура! – Джуди упала на колени, обхватила ручонками шею ретривера.
Расти обнял жену. Она положила голову ему на плечо, словно больше не могла удерживать на весу.
– Почему сейчас? – спросила она. – Почему именно сейчас?
– Не знаю. Будем благодарны Богу, что случился лишь малый припадок.
В этом его молитву услышали.
Сумасшествие, безумие и оцепенение сердца
1
Пугало Джо не встал рано; он допоздна бодрствовал. Точнее, всю ночь не ложился.
Джозеф Макклэтчи, тринадцати лет от роду, также известный под прозвищами Король гиков и Скелет, проживал в доме 19 по Фабричной улице. При росте шесть футов два дюйма и весе сто пятьдесят фунтов он действительно выглядел как скелет. И отличался блестящим умом. Джо учился в восьмом классе только по одной причине: его родители считали, что незачем ребенку «перемахивать через ступеньки».
Джо не возражал. Его друзья (для костлявого тринадцатилетнего гения друзей у него было на удивление много) учились вместе с ним. Особых усилий учеба не требовала, а компьютеров вокруг хватало. В Мэне они были практически у всех учеников средней школы. Некоторые из самых интересных сайтов, разумеется, блокировались, но у Джо не уходило много времени на устранение этих мелких препятствий. И он с радостью делился полученной информацией с лучшими друзьями, в том числе с бесстрашными скейтерами Норри Кэлверт и Бенни Дрейком (Бенни особенно нравилось бродить по сайту «Блондинки в белых трусиках» в часы, отведенные на самостоятельные занятия). Щедрость в дележе информацией отчасти объясняла популярность Джо, но не полностью: подростки просто находили его клевым. Наклейка на его школьном рюкзаке, возможно, служила более верным объяснением. Она гласила «БОРИСЬ С ВЛАСТЬЮ»