Боже, убереги меня от этого!
Твитч коснулся руки Расти.
– Не бери в голову. Живи сегодняшним днем.
– Хрена с два, сегодняшним часом. – Расти поднялся. – Мне надо пойти в Центр здоровья, посмотреть, что там. Слава Богу, это произошло не летом. Иначе нам пришлось бы иметь дело с тремя тысячами туристов и семью сотнями детей в летних лагерях.
– Составить тебе компанию?
Расти покачал головой.
– Лучше загляни к Эду Кэрти. Выясни, по-прежнему ли он в стране живых.
Расти еще раз взглянул на склад, где хранился пропан, обогнул угол больницы и по диагонали направился к Центру здоровья на другой стороне Кэтрин-Рассел-драйв.
10
Джинни, разумеется, находилась в больнице; собиралась доставить миссис Коувленд маленькую радость – взвесить перед тем, как отправить домой. За столом регистратора в Центре здоровья сидела семнадцатилетняя Джина Буффалино, медицинский опыт которой составлял ровно шесть недель, проведенных на курсах медсестер-волонтеров. Когда Расти вошел, Джина одарила его испуганным взглядом оленихи, внезапно освещенной фарами, и сердце Расти упало, но приемная пустовала, и он расценил это как добрый знак. Очень даже добрый знак.
– Кто-нибудь звонил?
– Только миссис Вендзино с Блэк-Ридж-роуд. Ее малыш просунул голову между стойками манежа. Она хотела, чтобы прислали «скорую». Я… я посоветовала ей смазать голову ребенка оливковым маслом и посмотреть, не удастся ли вытащить ее из ловушки. Сработало.
Расти улыбнулся. Может, от девочки будет прок. Джина, на лице которой отразилось облегчение, тоже улыбнулась.
– Здесь по крайней мере никого, – отметил Расти. – И это отлично.
– Не совсем. Пришла Андреа Гриннел. Я отправила ее в третью. – Джина замялась. – Она чем-то очень расстроена.
Настроение Расти, уже начавшее подниматься, резко пошло вниз. Андреа Гриннел. И расстроенная. Сие означало, что она хотела увеличить прописанную ей дозу оксиконтина. Чего он, при всем желании, сделать не мог, пусть даже в «Аптечном магазине Энди Сандерса» этого препарата хватало.
– Ладно. – Он двинулся по коридору к смотровой номер три, остановился, посмотрел на Джину: – Но ты не сбросила мне сообщение на пейджер.
Джина покраснела:
– Она попросила меня этого не делать.
Удивление Расти длилось не больше секунды. У Андреа могла быть лекарственная зависимость, но на отсутствие ума она пожаловаться не могла. И понимала, если Расти в больнице, то почти наверняка с Твитчем. А Дуги Твитчела, ее младшего братика, даже в возрасте тридцати девяти лет следовало оберегать от некоторых нелицеприятных фактов жизни.
Расти постоял перед дверью с черной цифрой «3», стараясь собраться с мыслями. Дело предстояло сложное. Андреа не относилась к воинственным алкоголикам, громогласно заявляющим, что выпивка не имеет никакого отношения к их проблемам; и не имела ничего общего с наркоманами, подсевшими на мет, которых за последний год все прибавлялось и прибавлялось. По существу, Андреа не несла ответственности за случившееся с ней, что только усложняло ситуацию. Конечно же, после падения боль мучила ее. И окси представлялся наиболее оптимальным вариантом, позволившим ей спать и начать лечение. И не было ее вины в том, что препарат, столь ей необходимый, является «деревенским героином», как его прозвали врачи.
Он открыл дверь и вошел, репетируя свой отказ. Вежливо, но твердо, говорил он себе. Вежливо, но твердо.
Она сидела в углу, под плакатом, предупреждающим о вреде избытка холестерина, склонив голову над лежащей на коленях сумочкой. Крупная женщина, которая теперь выглядела совсем маленькой. Каким-то образом сжавшейся. А когда она подняла голову, чтобы взглянуть на него, и Расти увидел, как осунулось ее лицо – глубокие морщины у рта, почти черная кожа под глазами, он передумал и решил, что все-таки выпишет лекарство на одном из розовых рецептурных бланков доктора Хаскела. А после завершения купольного кризиса, возможно, уговорит ее провести курс детоксикации, пригрозив, что поставит в известность брата. Но теперь он собирался выписать ей лекарство. Потому что редко видел человека, которому оно так требовалось.
– Эрик… Расти… у меня беда.
– Я знаю. Вижу. Я выпишу…
– Нет! – Она в ужасе посмотрела на него. – Нет, даже если я буду молить об этом! Я – наркоманка и должна избавиться от зависимости! Я – чертова старая наркоманка! – Ее лицо перекосилось. Она попыталась справиться с этим, но не смогла и закрыла его руками. Рыдания, которые рвали сердце, прорывались сквозь пальцы.
Расти подошел, опустился на колено, обнял ее:
– Андреа, это хорошо, что ты хочешь остановиться… прекрасно… но, возможно, сейчас не самое лучшее время…
Она посмотрела на него мокрыми от слез, покрасневшими глазами.
– Ты совершенно прав, хуже времени не найти, но мне это надо сделать сейчас. И ты не должен говорить ни Дуги, ни Роуз. Ты сможешь мне помочь? Это возможно? Потому что я не смогу, одна – не смогу. Эти ненавистные розовые таблетки! Я кладу их в аптечный шкафчик и говорю себе: «На сегодня – все», а часом позже снова их достаю! Никогда не попадала в такую передрягу, никогда в жизни! – Она понизила голос, словно делясь важным секретом: – Теперь я не думаю, что причина в спине, я думаю, моя голова велит спине болеть, чтобы я могла принять эти чертовы пилюли.
– Почему именно сейчас, Андреа?
Она только покачала головой.
– Сможешь ты мне помочь или нет?
– Смогу. Но если ты думаешь, что будет легко, не обольщайся. Во-первых, у тебя… – На мгновение он увидел Джанни, ее всю трясло, она что-то бормотала о Большой Тыкве. – У тебя начнутся судороги.
Она то ли не поняла, то ли пропустила мимо ушей.
– Как долго?
– Чтобы снять физическую зависимость? Две недели. Может, и три. – И то при благоприятном раскладе, подумал он, но оставил эту мысль при себе.
Она схватила его за руку ледяными пальцами.
– Слишком долго.
Крайне неприятная мысль сверкнула в голове Расти. Возможно, из-за постоянного стресса у него возникла паранойя, но логике бытия мысль эта не противоречила.
– Андреа, тебя кто-нибудь шантажирует?
– Ты шутишь? Все знают, что я принимаю эти таблетки, городок-то маленький. – Но по мнению Расти, она ушла от ответа на его вопрос. – А какой максимально быстрый срок?
– С уколами витамина B 12, плюс тиамин и другие витамины, возможно, хватит и десяти дней. Но для тебя это будут ужасные дни. Ты практически не сможешь спать. Конечности, особенно ноги, будут постоянно дергаться в конвульсиях. Причем сильных. Не зря это называется «дать пинка зависимости». И тебе нужен человек, который будет постоянно снижать дозу. Человек, который будет держать таблетки при себе и не давать тебе лишнего, как бы ты ни просила. Потому что просить ты станешь.
– Десять дней? – с надеждой переспросила Андреа. – К тому времени и с этим все закончится, так? С Куполом?
– Может, уже и сегодня. На это мы все надеемся.
– Десять дней, – повторила она.
– Десять дней, – кивнул он.
Но желание принимать эти чертовы таблетки останется у тебя до конца твоих дней. Но Расти не озвучил эту мысль.
11
В понедельник с утра народ валил в «Эглантерию», как никогда раньше… но, разумеется, в истории города еще не было такого понедельника. Однако многие посетители без особых протестов разошлись, когда Роуз объявила, что гриль закрыт и не откроется до пяти вечера.
– И к тому времени, возможно, вы сможете добраться до «Моксис» в Касл-Роке и поесть там! – закончила она.
Ее слова вызвали аплодисменты, пусть даже та забегаловка славилась отвратительным качеством еды и грязью на столиках.
– Никакого ленча? – спросил Эрни Кэлверт.
Роуз посмотрела на Барби, тот поднял руки, как бы говоря: «Меня не спрашивай».
– Сандвичи, – ответила Роуз. – Пока они не закончатся.
Вновь раздались аплодисменты. В это утро люди излучали оптимизм: повсюду слышались смех и добродушные шутки. Возможно, самым точным показателем улучшения духовного состояния города служил базарный стол в глубине ресторана: там возобновилась привычная дискуссия.
В немалой степени способствовал тому и работавший над стойкой телевизор, настроенный на канал Си-эн-эн. Говорящие головы распространяли по большей части слухи, но они обнадеживали. Несколько ученых, у которых взяли интервью, заявляли, что у крылатой ракеты большие шансы пробить Купол и положить конец кризису. Один рассчитал, что шансы на успех «выше восьмидесяти процентов». Но разумеется, он из кембриджского МТИ[94], подумал Барбара. Там можно позволить себе оптимизм.
Когда он отчищал гриль, в дверь постучали. Барби оглянулся и увидел Джулию Шамуэй в окружении троих подростков. В такой компании она выглядела школьной учительницей на экскурсии. Барби направился к двери, вытирая руки о фартук.
– Если мы будем кормить всех, кто хочет есть, то очень скоро останемся без продуктов, – раздраженно бросил Энсон, вытирая столы. Роуз вновь отправилась в «Мир еды», чтобы купить мясо.
– Не думаю, что она хочет есть, – ответил Барби и не ошибся.
– Доброе утро, полковник Барбара. – На губах Джулии играла улыбка Моны Лизы. – Правда, мне хочется называть тебя майор Барбара. Как в…
– …в пьесе[95], я знаю. – Барбаре и прежде доводилось слышать эту фразу несколько раз. Порядка десяти тысяч. – Это твоя команда?
Команду составляли один очень уж высокий, очень уж тощий подросток с копной каштановых волос, один коренастый паренек в мешковатых шортах и вылинявшей футболке с надписью «50 Центов»[96] и одна симпатичная миниатюрная девушка с молнией на щеке. Не татуировка – переводная картинка, молния тем не менее придавала ей бесшабашности. Барбара подумал, что девушка не поняла бы, о ком речь, если бы он ей сказал, что она напоминает ему Джоан Джетт