часовые стояли в теплых куртках и перчатках, но под Куполом было даже жарче, чем всегда.
Расти и Джинни стояли на коленях рядом с Эрни Кэлвертом. На шее Расти висел стетоскоп, в руке он держал кислородную маску. К ней крепился маленький красный баллон с надписью: «СКОРАЯ БКР НЕ ВЫНОСИТЬ ВСЕГДА ЗАМЕНЯТЬ». Норри и ее мать, обнявшись, озабоченно смотрели на них.
– Извини, что он тебя разбудил. – Джоани посмотрела на Барби. – Ему плохо.
– Совсем плохо?
Расти покачал головой:
– Не знаю. По звуку – бронхит или сильная простуда, но, разумеется, причина не в этом. Плохой воздух. Я дал ему кислорода, на какое-то время это помогло, но теперь… – Он пожал плечами. – И мне не нравится его сердце. Такое напряжение, а он уже далеко не молод.
– Больше кислорода нет? – спросил Барби. Он указал на красный баллончик, очень напоминавший домашний огнетушитель, который люди держат в чулане и всегда забывают перезаряжать. – Да?
К ним присоединился Терс Маршалл. В свете фонарика он выглядел мрачным и усталым.
– Есть еще один, но мы решили – Расти, Джинни и я – оставить его для маленьких детей. Эйден тоже начал кашлять. Я положил его максимально близко к Куполу – и вентиляторам, – но он все равно кашляет. Мы начнем давать Эйдену, Элис, Джуди и Джанель кислород дозированными порциями, когда они проснутся. Может, если бы армия привезла больше вентиляторов…
– Сколько бы свежего воздуха они ни подавали, через Купол больше не проходит, – заметила Джинни. – Как бы мы ни приближались к Куполу, все равно дышим дерьмом. И понятно, кому при этом хуже всего.
– Старым и малым, – кивнул Барби.
– Пойди приляг, – предложил ему Расти. – Экономь силы. Здесь ты ничем не поможешь.
– А ты?
– Возможно. В «скорой» есть капли в нос. И эпинефрин, если до этого дойдет.
Барби двинулся вдоль Купола, повернув лицо к вентиляторам – теперь все так делали, автоматически, – и, когда добрался до Джулии, обнаружил, что смертельно устал. Сердце бешено колотилось, и перехватывало дыхание.
Джулия не спала:
– Эрни совсем плох?
– Не знаю, но хорошего мало. Ему дают кислород из баллончика со «скорой», и он не просыпается.
– Кислород? Сколько его еще?
Он сказал как есть и пожалел об этом, потому что свет в ее глазах немного угас.
Она взяла его за руку. Влажными от пота, но холодными пальцами.
– Такое ощущение, будто нас завалило в шахте.
Они сидели лицом друг к другу, привалившись плечом к Куполу. Едва заметный ветерок дул между ними. Ровный гул вентиляторов «Эр макс» превратился в звуковой фон; люди говорили громче, чтобы перекрывать его, а в остальном не замечали.
Мы бы заметили, если б они смолкли, подумал Барби. На несколько минут заметили бы. А потом перестали бы замечать, навсегда.
Джулия сухо улыбнулась:
– Перестань тревожиться обо мне, если ты этим занят. Для женщины-республиканки средних лет, которая не может вдохнуть полной грудью, у меня все в порядке. По крайней мере мне удалось еще разок потрахаться. И очень даже неплохо.
Барби улыбнулся в ответ:
– Это я получил удовольствие, поверь мне.
– А как насчет атомной мини-бомбы, которую хотят попробовать в воскресенье? Что ты думаешь?
– Я не думаю. Я только надеюсь.
– И сколь велики твои надежды?
Он не хотел говорить ей правду, но именно правду она и заслуживала.
– Основываясь на том, что уже произошло, учитывая, сколь мало мы знаем об этих существах, которые управляют коробочкой, не так чтобы очень.
– Скажи мне, что ты не сдался.
– Это правда. Я даже не испуган, как, наверное, следовало бы. Я думаю, потому что… это случилось так незаметно, но я даже привык к запаху.
– Неужели?
Он рассмеялся:
– Нет. Как насчет тебя? Боишься?
– Да, но мне прежде всего грустно. Так пришел конец Вселенной, да не с громом, а с одышкой. – Она закашлялась, прижала кулак ко рту.
Барби слышал, что и с другими происходит то же самое. Среди них кашлял и маленький мальчик, который теперь стал маленьким мальчиком Терстона Маршалла. Утром он получит кое-что получше, подумал Барби, а потом вспомнил, как Терстон сказал – «дозированными порциями». Этим не надышишься.
Никто не надышался бы, не только маленький мальчик.
Джулия сплюнула в траву, вновь повернулась к Барби.
– Я не могу поверить, что мы сами такое понаделали. Существа, которые управляют коробочкой – кожеголовые, – создали эту ситуацию, но, думаю, они всего лишь дети, которые решили так поразвлечься. Может, устроили себе эквивалент видеоигры. Они снаружи. Мы внутри, и все это – деяние наших рук.
– У тебя не хватает проблем, чтобы корить себя еще и по такому поводу? Если кто виноват, так это Ренни. Он организовал лабораторию по производству наркотиков, он начал свозить туда пропан со всего города. Именно он послал туда людей и вызвал какую-то конфронтацию, я в этом уверен.
– Но кто его избирал? Кто дал ему возможность все это проделать?
– Не ты. Твоя газета всегда выступала против него. Или я ошибаюсь?
– Ты прав, но только насчет последних восьми или около того лет. Поначалу «Демократ» – другими словами, я – убеждал всех, что лучше его может быть только продающийся нарезкой хлеб. К тому времени, когда я поняла, какой он на самом деле, Ренни уже пустил глубокие корни. Да еще нашел этого глупенького, вечно улыбающегося Сандерса, за спиной которого всегда мог укрыться.
– Все равно ты не можешь винить…
– Могу и буду. Если б я знала, как этот самодовольный, невежественный сукин сын может повести себя в период настоящего кризиса, я бы… я бы… я бы утопила его, как котенка в ведре.
Он рассмеялся, тут же закашлялся.
– Ты все меньше похожа на республи… – начал Барби, но не договорил.
– Что? – спросила она, потом прислушалась. В темноте что-то дребезжало и скрипело. Звуки эти приближались, и вскоре они различили детский возок, который катил склонившийся над ним человек.
– Ты кто? – спросил Дуги Твитчел.
Когда человек ответил, голос его звучал приглушенно, как выяснилось, из-за кислородной маски.
– Слава Тебе, Господи, – сказал Сэм Бухло. – Я вздремнул на обочине и уже думал, что воздух у меня закончится до того, как я доберусь сюда. Но я здесь. И вовремя, потому что баллон практически опустел.
6
Ранним субботним утром армейский лагерь на шоссе номер 119 являл собой грустное зрелище. В нем оставались только три десятка военных и один «чинук». Человек десять загружали в вертолет сложенные палатки и несколько вентиляторов «Эр макс», которые не увезли ранее, – из тех, что полковник Кокс приказал доставить к южному сектору Купола после сообщений о взрыве. Вентиляторы в дело так и не пустили. К тому времени, когда они прибыли, не осталось никого, кто мог бы оценить чистоту воздуха, который эти приборы проталкивали сквозь барьер. Огонь потух еще вчера, около шести вечера, полностью израсходовав горючее и кислород, но все, кто находился со стороны Честерс-Милла, умерли раньше.
Еще десять человек складывали большую палатку-лазарет. Остальные занимались самой древней из армейских работ: убирали территорию. Тупое, конечно, занятие, но никто не возражал. Ничто не могло позволить им забыть кошмар, который они видели вчера, однако сбор оберток, банок, бутылок и окурков хоть как-то отвлекал. Еще немного, и завертятся лопасти большого «чинука». Солдаты поднимутся на борт и улетят куда-то еще. Членам этой похоронной команды не терпелось перебраться в другое место.
Среди прочих убирал мусор и рядовой Клинт Эймс из Хикори-Гроув, штат Южная Каролина. С большим зеленым пластиковым мешком в руке медленно шел по вытоптанной траве, изредка поднимая брошенный плакат и сплющенную банку из-под колы, чтобы этот говнистый сержант Гро видел, что он работает. Эймс чуть ли не засыпал на ходу и поначалу подумал, что стук, который слышит (будто костяшки пальцев постукивали по толстому блюду из пирекса), часть сна. А что еще он мог подумать, если постукивание вроде бы доносилось с другой стороны Купола?
Клинт зевнул и потянулся, положив руку на поясницу. В этот момент стук повторился. И действительно, доносился он из-за зачерненной стены Купола.
К стуку присоединился голос. Слабый, эфемерный голос призрака. По телу Эймса побежали мурашки.
– Есть кто-нибудь? Кто-нибудь слышит меня? Пожалуйста… я умираю.
Боже, он уже раньше слышал этот голос! Это же голос…
Эймс бросил пластиковый мешок и побежал к Куполу. Положил руки на почерневшую, еще теплую поверхность.
– Ковбойчик? Это ты?
Я схожу с ума. Быть такого не может. Никто не мог бы выжить в этом огненном смерче.
– Эймс! – гаркнул сержант Гро. – Какого черта ты там стоишь?
Он уже собирался ответить, когда из-за черной поверхности вновь послышался голос:
– Это я. Не… – Надсадный, лающий кашель. – Не уходи. Если ты здесь, рядовой Эймс, не уходи.
Теперь появилась рука. Такая же призрачная, как и голос, с измазанными сажей пальцами. Она протирала окошко на внутренней, закопченной поверхности Купола. Мгновением позже показалось лицо. Сначала Эймс и не узнал ковбойчика. Потом понял, что подросток в кислородной маске.
– У меня заканчивается воздух, – просипел ковбойчик. – Стрелка в красной зоне… последние полчаса.
Эймс смотрел в полные ужаса глаза ковбойчика, а тот смотрел на Эймса. В голове рядового осталась только одна мысль: не дать ковбойчику умереть. После того, что он пережил… хотя Эймс не мог понять, как ковбойчик это пережил.
– Послушай меня. Опустись на колени и…
– Эймс, гребаный бездельник! – Сержант Гро большими шагами направлялся к нему. – Прекращай сачковать и принимайся за дело! Мое терпение лопнуло, козел вонючий!
Рядовой Эймс игнорировал его крики. Не отрывал глаз от лица, которое смотрело на него сквозь, казалось бы, грязное стекло.
– Ложись на землю и сотри снизу копоть. Сделай это, парень, немедленно.