– Если вы действительно хотите что-то сделать на благо города, уйдите в отставку, – продолжил Кокс. – Посмотрите, что произошло за время вашего единоличного правления: шесть убийств, как мы понимаем, два в больнице прошлой ночью, самоубийство, продовольственный бунт. Вы не годитесь для этой работы.
Пальцы Большого Джима сомкнулись на золоченом бейсбольном мяче и сжали его. Картер Тибодо уже с тревогой смотрел на своего босса.
Будь ты здесь, полковник Кокс, я бы отделал тебя так же, как и Коггинса. Бог мне свидетель, отделал бы.
– Ренни?
– Я здесь. – Пауза. – А вы там. – Вновь пауза. – И Купол никуда не денется. Думаю, мы оба это знаем. Сбросьте на него самую большую атомную бомбу, на двести лет выжгите жизнь в окрестных городках, убейте всех в Честерс-Милле радиацией, которая проникнет сквозь Купол, и он все равно никуда не денется. – Дышал он теперь часто, но сердце билось в груди сильно и ровно. – Потому что поставлен Купол Божьей волей.
И в это он уже верил всем сердцем. Как верил и в то, что волей Господа должен взять власть в Честерс-Милле и провести город через все испытания, которые выпадут на их долю в последующие недели, месяцы, годы.
– Что?
– Вы меня слышали. – Он уже понимал, что ставит все, в том числе и собственное будущее, на продолжительное существование Купола. Также зная, что некоторые люди сочтут его за такое безумцем. Также зная, что эти люди – неверующие дикари. Вроде полковника Джеймса Оу Гребаного Кокса.
– Ренни, проявите благоразумие, пожалуйста.
«Пожалуйста» Большому Джиму понравилось; благодушное настроение разом вернулось к нему.
– Давайте подведем итог, полковник Кокс. Руководит здесь Энди Сандерс, не я. Хотя, естественно, я ценю звонок вежливости от такой шишки, как вы. И Энди, несомненно, оценит ваше предложение управлять оттуда, дистанционно… Думаю, я уже сейчас могу передать вам его ответ. Он посоветует вам взять ваше предложение и засунуть в то самое место, куда не заглядывает солнце. Мы здесь предоставлены сами себе и собираемся выпутываться самостоятельно.
– Да вы – безумец! – В голосе Кокса слышалось крайнее изумление.
– Так безбожники всегда называют верующих. Это их последний рубеж обороны против веры. Мы к такому привыкли, так что в этом я вас винить не стану. – Тут он солгал. – Могу я задать вопрос?
– Конечно.
– Вы собираетесь отключить наши телефоны и компьютеры?
– Вам бы это понравилось, так?
– Разумеется, нет. – Опять ложь.
– Телефоны и компьютеры остаются. Как и пресс-конференция в пятницу. На которой, уверяю вас, вам придется ответить на очень трудные вопросы.
– В обозримом будущем я не собираюсь посещать никакие пресс-конференции, полковник. И Энди тоже. И от миссис Гриннел толку не будет, бедняжки. Так что вы можете отменить вашу…
– Нет, нет. Отнюдь. – Неужто на лице Кокса играла улыбка? – Пресс-конференция состоится в полдень пятницы, чтобы она помогла продать много тюбиков крема от геморроя в вечерних новостях.
– И кто на ней будет присутствовать от города?
– Все, Ренни. Абсолютно все. Потому что мы намерены разрешить их родственникам подойти к Куполу. Со стороны административной границы с Моттоном, там, где рухнул самолет и погибла жена мистера Сандерса, о чем вы, вероятно, помните. Пресса будет фиксировать все. Это будет день открытых дверей в тюрьме, только в ней никто ни в чем не виновен. За исключением, возможно, вас.
Ренни снова охватила ярость:
– Вы не можете этого сделать!
– Конечно, могу! – Он таки улыбался. – Вы сможете сидеть на своей стороне Купола и показывать мне нос; я смогу сидеть на моей и отвечать вам тем же. Гости выстроятся вдоль периметра, и все, кто согласится, наденут футболки с надписями: «ДЕЙЛ БАРБАРА НЕВИНОВЕН», и «СВОБОДУ ДЕЙЛУ БАРБАРЕ», и «ДЖЕЙМСА РЕННИ В ОТСТАВКУ». Будут слезы счастья и руки, прижатые к рукам, с Куполом между ними, может, даже попытки поцеловаться. Все это будет прекрасно смотреться на экранах телевизоров, не говоря уже о мощнейшем пропагандистском эффекте. И главное, все это заставит жителей вашего города задуматься, что им делать, если у руля стоит такая некомпетентная личность, как вы.
Голос Большого Джима превратился в рычание:
– Я им не позволю!
– И как вы их остановите? Более тысячи людей! Вы не сможете их всех расстрелять. – Кокс замолчал, а когда заговорил вновь, голос его стал спокойным и рассудительным: – Послушайте, член городского управления, давайте обо всем договоримся. Вы еще можете выйти сухим из воды. Вам только нужно передать руководство городом другому человеку.
Большой Джим увидел, как Младший идет по коридору к двери на улицу, похожий на призрака, в пижамных штанах и шлепанцах, и никак на это не отреагировал. Младший мог упасть замертво в прихожей, но Большой Джим остался бы сидеть, нависнув над столом, с золоченым бейсбольным мячом, зажатым в одной руке, и телефоном во второй. В голове колотилась только одна мысль: передать руководство Андреа Гриннел, помогать которой будет патрульная Буфера.
Шутка, однако.
Плохая шутка.
– Полковник Кокс, а не пойти ли вам на хрен?
Он отключил связь, развернулся на стуле и швырнул золоченый бейсбольный мяч. Тот попал в фотографию Тайгера Вудса с его автографом. Зазвенело разбитое стекло, рамка упала на пол, и Картер Тибодо, привыкший к тому, что его боятся, но сам редко испытывающий страх, вздрогнув, вскочил на ноги.
– Мистер Ренни, с вами все в порядке?
Выглядел тот не очень. На щеках пламенели пурпурные пятна. Маленькие глазки заметно увеличились в размерах, потому что вылезли из орбит. На лбу пульсировала вена.
– Они никогда не отнимут у меня этот город, – прошептал Большой Джим.
– Конечно, не отнимут, – поддакнул Картер. – Без вас мы пойдем ко дну.
Эта фраза помогла Большому Джиму чуть расслабиться. Он потянулся к телефону, потом вспомнил, что Рэндолф пошел домой, чтобы поспать. После начала кризиса новому начальнику полиции практически не удавалось сомкнуть глаз, и он сказал Большому Джиму, что будет спать как минимум до полудня. И хорошо. Толку от него все равно не было никакого.
– Картер, пиши. Записку покажешь Моррисону, если он этим утром за главного, а потом оставишь на столе Рэндолфа. Потом возвращайся сюда. – Он помолчал, хмурясь. – И посмотри, пришел ли Младший в участок. Он вышел из дома, пока я разговаривал по телефону с этим полковником Делай-Что-Я-Хочу. Если он туда не пришел, искать тебе его не надо. А если пришел, убедись, что с ним все в порядке.
– Конечно. Что писать?
– «Дорогой чиф Рэндолф! Патрульную Уэттингтон надо немедленно убрать из полиции Честерс-Милла».
– В смысле уволить?
– Именно. – Картер начал писать в своем блокноте, и Большой Джим дал ему время. Он вновь хорошо себя чувствовал. Лучше, чем хорошо. Его вело шестое чувство. – Добавь: «Дорогой патрульный Моррисон! Когда Уэттингтон придет сегодня в участок, пожалуйста, сообщи ей, что она уволена, и пусть заберет вещи из шкафчика в раздевалке. Если она спросит о причине, скажи ей, что мы реорганизуем полицию и в новой структуре ее услуги не требуются».
– Реорганизуем пишется через «о», мистер Ренни?
– Не важно, как пишется. Главное – смысл.
– Ясно. Написал.
– Если у нее возникнут вопросы, пусть придет ко мне.
– Понял. Это все?
– Нет. Скажи, что тот, кто увидит ее первым, должен забрать ее полицейский жетон и пистолет. Если она заупрямится и скажет, что это ее личное оружие, пусть ей напишут расписку, что после завершения кризиса она получит или пистолет, или возмещение его стоимости.
Картер записал, поднял голову.
– А что, по-вашему, не так с Младшим, мистер Ренни?
– Не знаю. Полагаю, просто мигрень. Но в любом случае сейчас у меня нет времени этим заниматься. Есть дела поважнее. – Он указал на блокнот: – Принеси.
Картер принес. Писал он такими же каракулями, что и третьеклассник, но ничего не упустил. Ренни расписался.
9
Картер отнес результаты своего секретарского труда в полицейский участок. Генри Моррисон, прочитав записку, чуть не взбунтовался. Картер также поискал глазами Младшего, но он в участок не заходил и никто его не видел. Картер попросил Генри приглядывать за Младшим, если тот вдруг покажется.
Потом, подчиняясь внезапному импульсу, спустился вниз, к Барбаре, который лежал на койке, заложив руки за голову.
– Звонил твой босс, – сообщил Тибодо. – Этот Кокс. Мистер Ренни называет его полковник Делай-Что-Я-Хочу.
– Готов спорить, что называет.
– Мистер Ренни послал его на три веселых буквы. И знаешь что? Твоему армейскому приятелю пришлось это проглотить и улыбнуться. Что ты об этом думаешь?
– Я не удивлен. – Барби продолжал смотреть в потолок. Голос его звучал спокойно. Это раздражало. – Картер, ты не задумывался о том, что здесь творится? Не пытался заглянуть в будущее?
– Будущего нет, Ба-а-арби. Во всяком случае, здесь.
Барби по-прежнему смотрел в потолок, легкая улыбка чуть кривила уголки рта. Как будто знал что-то неведомое Картеру. И Тибодо очень уж захотелось открыть камеру и вышибить дух из этого говнюка. Но потом он вспомнил, что произошло на парковке у «Дипперса». И решил, пусть лучше Барбара отрабатывает свои боевые приемы на расстрельной команде, если у него получится.
– Еще увидимся, Ба-а-арби.
– Я в этом уверен. – Барби так и не удосужился взглянуть на Тибодо. – Наш город мал, сынок, и за команду за одну мы все болеем.
10
Когда зазвонили в дверь, Пайпер Либби еще не успела снять футболку «Бостонских медведей» и шорты, которые служили ей пижамой, и надеть что-нибудь более приличное. Она открыла дверь в уверенности, что это Элен Ру, пришедшая за час до оговоренной встречи в десять утра, на которой они хотели обсудить похороны Джорджии. Но на пороге стояла Джекки Уэттингтон. В полицейской форме, однако без жетона на груди и пистолета у бедра. Выглядела она ошарашенной.