– Джекки, что случилось?
– Меня уволили. Этот мерзавец затаил на меня зло с рождественской вечеринки в полицейском участке, когда попытался меня полапать, а я дала ему по рукам. Но я сомневаюсь, что причина только в этом, думаю, он…
– Заходи! – Пайпер отступила в сторону. – Я нашла в одном из шкафов кладовой спиртовку; наверное, осталась от моего предшественника, и она – это просто чудо – еще работает. Хочешь чашку горячего чаю?
– С удовольствием. – Слезы переполняли ее глаза и катились по щекам. Она чуть ли не сердито их вытирала.
Пайпер привела ее на кухню, зажгла походную спиртовку «Бринкман», которая стояла на столешнице.
– А теперь расскажи мне все.
Джекки рассказала, не опустив соболезнования Генри Моррисона, неловкие, но искренние.
– Он мне их прошептал. – Она взяла чашку у Пайпер. – Там теперь прямо-таки гребаное гестапо. Уж извини, что выражаюсь.
Пайпер отмахнулась.
– Генри сказал: если я стану протестовать на городском собрании, мне будет только хуже. Ренни обвинит меня в некомпетентности. И возможно, будет прав. Но если уж говорить о некомпетентности, то здесь лидирует тот, кто возглавляет нашу полицию. Что же касается Ренни… Он набирает копов, которые будут верны именно ему, на случай организованного сопротивления его планам.
– Понятное дело, – кивнула Пайпер.
– Большинство новобранцев слишком молоды, чтобы купить пиво, но они ходят с оружием. Я хотела сказать Генри, что тот – следующий кандидат на вылет – он высказывался по поводу руководства Рэндолфа, и, разумеется, эти подхалимы передадут его комментарии, – но по лицу Генри поняла, что он и сам это знает.
– Ты хочешь, чтобы я зашла к Ренни?
– Пользы от этого не будет. Я, если честно, не жалею, что больше не служу в полиции; просто противно, что меня уволили. Так или иначе, увольнение не повлияет на то, что я буду выглядеть очень уж нехорошей для того, что произойдет завтра вечером. Возможно, мне придется скрыться вместе с Барби. Если, конечно, мы найдем место, где скрыться.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я знаю и собираюсь ввести тебя в курс дела. Только учти, что это риск. Если ты кому-нибудь скажешь, я сама окажусь в Курятнике. Может, даже буду стоять рядом с Барби, когда Ренни выведет свою расстрельную команду.
Пайпер пристально смотрела на нее:
– Через сорок пять минут придет мать Джорджии Ру. Этого времени тебе хватит, чтобы все рассказать?
– С лихвой. – Джекки начала с осмотра тел в похоронном бюро. Описала похожие отметины на лице Коггинса и золоченый бейсбольный мяч, который видел Расти. Глубоко вдохнула, прежде чем перейти к своему плану освобождения Барби во время чрезвычайного городского собрания. – Хотя я понятия не имею, где мы его спрячем, если нам и удастся вытащить его из тюрьмы. – Она пригубила чай. – Так что ты думаешь?
– Пока собираюсь налить себе еще чаю. А тебе?
– Мне хватит, спасибо.
Пайпер подошла к спиртовке.
– Твой план очень опасен – сомневаюсь, что мне надо тебе это говорить, – но, возможно, нет другого способа спасти жизнь невинного человека. Я ни на секунду не верила, что Дейл Барбара виновен в этих убийствах, а после моих непосредственных контактов с местными копами совершенно не удивлюсь, если они его расстреляют, лишь бы не позволить ему взять власть. – А потом, сама того не зная, она продолжила мысль Барби: – Ренни в будущее не заглядывает, и копы – тоже. Их сейчас волнует только одно – кто царь горы? С таким образом мышления ждать можно только беды. – Она вновь села за стол. – С того дня, как вернулась в город, чтобы стать пастором, о чем я мечтала с детства, я знала, что Джим Ренни – эмбрион монстра. А теперь – уж ты прости мелодраматический оборот – монстр родился.
– Слава Богу!
– Ты благодаришь Бога за рождение монстра? – Пайпер улыбнулась и вскинула брови.
– Нет, слава Богу, ты со мной согласна.
– Но ты сказала еще не все, так?
– Не все, если, конечно, ты не откажешься в этом участвовать.
– Дорогая, я уже участвую. Если тебя можно посадить за подготовку, то меня – за то, что я знала и не донесла. Мы теперь, как любит говорить наше правительство, «доморощенные террористы».
Джекки промолчала.
– Ты думаешь не только об освобождении Дейла Барбары, так? Ты хочешь организовать активное движение сопротивления?
– Полагаю, что да. – Джекки рассмеялась, но в ее смехе слышалась беспомощность. – После шести лет службы в армии США я такого от себя не ожидала… всегда выполняла приказы. Тебе приходило в голову, что Купол может не исчезнуть? Ни этой осенью, ни зимой? Может, и в следующем году? Может, простоит и до конца нашей жизни?
– Да. – Голос Пайпер звучал спокойно, но щеки побледнели. – Приходило. Я думаю, мысль эта приходила в голову всем жителям Милла, пусть даже они и не рассматривали ее серьезно.
– А теперь подумай о другом. Ты хочешь провести год или пять при диктатуре этого убийцы-идиота? При условии, что мы проживем еще пять лет?
– Разумеется, нет.
– Тогда остановить его можно только сейчас. Он уже не эмбрион, но структура, которую он строит – эта полицейская машина, – еще в зачаточном состоянии. Сейчас самое лучшее время. – Джекки помолчала. – А если он отдаст приказ полиции забирать оружие у обычных граждан, другого времени просто не будет.
– Чего ты от меня хочешь?
– Давай устроим собрание в твоем доме. Этим вечером. Пригласим надежных людей. – Из заднего кармана она достала список, который составила вместе с Линдой Эверетт.
Пайпер развернула листок блокнота, прочитала список из восьми имен.
– Лисса Джеймисон, библиотекарь с кристаллами? Эрни Кэлверт? Ты уверена в этих двоих?
– Можно ли найти лучшего соратника, чем библиотекарь, когда нам противостоит растущая диктатура? Что же касается Эрни… Насколько я понимаю, после того, что случилось у супермаркета, если он увидит на улице корчащегося в огне Джима Ренни, то не остановится, чтобы отлить на него и загасить огонь.
– Да уж, образнее не скажешь.
– Я собиралась попросить Джулию Шамуэй зайти к Эрни и Лиссе, но теперь сделаю это сама. Свободного времени у меня заметно прибавилось.
В дверь позвонили.
– Должно быть, скорбящая мать. – Пайпер поднялась. – Как я понимаю, уже набравшаяся. Она обожает бренди со вкусом кофе, но я сомневаюсь, что этот напиток сильно приглушает боль.
– Ты не сказала мне, как относишься к этому собранию. – Поднялась и Джекки.
Пайпер Либби улыбнулась.
– Скажи нашим доморощенным террористам, пусть приходят от девяти до половины десятого вечера. На своих двоих и по одному – стандартные правила французского Сопротивления. Незачем давать знать другим, что мы делаем.
– Спасибо тебе. Огромное.
– Пустяки. Это и мой город. Не будешь возражать, если я предложу тебе выйти через черный ход?
11
В фургоне Ромми Берпи нашлась и стопка чистых тряпок. Расти связал две вместе, превратив в бандану и обвязав ею пол-лица. Тем не менее в носу, горле, легких оставался запах дохлого медведя, у которого первые червяки уже копошились в глазах, открытой пасти, на раскроенном черепе.
Расти встал, попятился, покачнулся. Ромми схватил его за локоть.
– Если он отключится, поймайте его, – занервничал Джо. – Может, на взрослых это действует на большем расстоянии.
– Это просто запах, – успокаивающе произнес Расти. – Уже все хорошо.
Но и на достаточном расстоянии от медведя окружающий мир пахнул плохо: воздух стал дымным и тяжелым, будто весь Честерс-Милл превратился в одну большую закрытую комнату. Помимо запахов дыма и разлагающегося животного, Расти чувствовал запах гниющих растений и болотную вонь, идущую, несомненно, от мелеющего Престил-Стрим. Если бы только подул ветер, подумал Расти, но редкие, едва заметные дуновения приносили еще более мерзкие запахи. Далеко на западе виднелись тучи – вероятно, в Нью-Хэмпшире лило как из ведра, – но, достигая Купола, облака разделялись, как река, уткнувшаяся в огромный скальный выступ. Расти сказал себе, что надо бы заглянуть на какой-нибудь метеорологический сайт… если для этого найдется время. Дел становилось все больше, а порядка – все меньше.
– Мог медведь умереть от бешенства, док? – спросил Ромми.
– Сомневаюсь. Думаю, это самоубийство, как и сказали дети.
Они вновь загрузились в фургон. Ромми сел за руль, и они медленно поехали по Блэк-Ридж-роуд. Счетчик Гейгера лежал у Расти на коленях. Щелкал и щелкал. Расти наблюдал, как стрелка ползет к +200.
– Остановитесь здесь, мистер Берпи! – воскликнула Норри. – До того как выедете из леса! Если вы отключитесь, я бы предпочла, чтобы произошло это не на ходу, даже если скорость десять миль в час.
Ромми послушно нажал на педаль тормоза.
– Выходите, детки. Я буду вас пасти. Дальше док поедет сам. – Он повернулся к Расти: – Садись за руль, но не разгоняйся и остановись, как только радиация превысит опасный уровень. Или если почувствуешь, что тебе нехорошо. Мы пойдем следом.
– Будьте осторожны, мистер Эверетт, – предупредил Джо.
– Не волнуйтесь, если отключитесь и съедете в кювет, – добавил Бенни. – Мы вытащим вас на дорогу, когда вы придете в себя.
– Спасибо, – кивнул Расти. – У тебя такое доброе сердце.
– Что?
– Не важно.
Расти перебрался за руль, захлопнул водительскую дверцу. На пассажирском сиденье пощелкивал счетчик Гейгера. Фургон выехал – очень медленно – из леса. Впереди Блэк-Ридж-роуд поднималась к яблоневому саду. Поначалу Расти не видел ничего необычного и на мгновение испытал острое разочарование. Потом яркая пурпурная вспышка ударила по глазам, и он резко нажал на педаль тормоза. Что-то там, несомненно, находилось, что-то яркое среди кустов и неухоженных яблонь. В зеркало заднего обзора он увидел, что остановились и остальные.
– Расти! – позвал Ромми. – Все в порядке?
– Я это вижу.
Он сосчитал до пятнадцати, и вновь сверкнул пурпурный свет. Расти тянулся к счетчику Гейгера, когда у водительской дверцы возник Джо. Новые прыщи пламенели на коже, как стигматы.