Расти отметил, уже не в первый раз, какой странный препарат этот валиум. Он не знал – действительно ли veritas in vino, но в валиуме истины точно хватало. Когда люди его получали, особенно внутривенно, зачастую они честно говорили, что о себе думали.
Расти пододвинул стул и приготовил стетоскоп.
– Поднимите рубашку. – И когда Большой Джим отложил мобильник, чтобы это сделать, взял его и сунул в нагрудный карман. – Я телефон возьму, хорошо? Оставлю на столе в вестибюле, откуда можно звонить по мобильнику. Стулья там не такие удобные, как здесь, но сидеть на них можно.
Он ожидал, что Большой Джим запротестует, может, взорвется, но тот даже не пикнул, обнажил толстенный живот и большую дряблую грудь. Расти наклонился вперед, начал слушать. Все оказалось не так плохо, как он ожидал. Его бы порадовали сто десять ударов в минуту с редкими нарушениями ритма, но сердце Большого Джима билось ровно и устойчиво девяносто раз в минуту.
– Я чувствую себя гораздо лучше, – сказал Ренни. – Все дело в стрессе. Напряжение жуткое. Я собираюсь отдохнуть здесь часок-другой – ты знаешь, что из этого окна виден весь деловой район, дружище? – а потом еще раз навещу Младшего. После этого ты еще раз померяешь мне давление и…
– Это не только стресс. У вас лишний вес, и вы не в форме.
Большой Джим обнажил верхние зубы в псевдоулыбке:
– Я, между прочим, тащу на себе и город, и бизнес, дружище. Поэтому у меня остается мало времени для беговых дорожек, велотренажеров и тому подобного.
– Вам уже два года как следовало поставить кардиостимулятор. У вас пароксизмальная тахиаритмия.
– Я знаю, что у меня. Я ездил в клинику, и мне сказали, что даже здоровые люди часто испытывают…
– Рон Хаскел прямо говорил вам, что надо сесть на диету и взять вес под контроль, что аритмию надо взять под контроль, подобрав препарат и дозу. А если медикаментозное лечение не поможет, обратиться к хирургии, чтобы решить имеющуюся проблему.
Большой Джим выглядел теперь как опечаленный ребенок, который не может вылезти из высокого стульчика.
– Господь сказал мне не делать этого! Господь сказал: никаких кардиостимуляторов! И Господь оказался прав! Герцог Перкинс поставил кардиостимулятор, и посмотри, чем это для него закончилось.
– Не говоря уже про вдову, – мягко вставил Расти. – Ей тоже очень уж не повезло. Должно быть, оказалась не в том месте не в то время.
Большой Джим уставился на него маленькими свинячьими глазками. Потом перевел взгляд на потолок.
– Свет опять горит, так? Я вернул ваш пропан, как ты и просил. От некоторых благодарности не дождешься. Впрочем, я к этому уже привык.
– Завтра вечером пропан у нас снова закончится.
Большой Джим покачал головой:
– Завтра вечером у вас будет столько пропана, что его хватит до Рождества, если возникнет такая необходимость. Обещаю тебе, раз уж ты так хорошо заботишься о пациентах, да и вообще славный парень.
– Мне сложно кого-то благодарить за то, что с самого начала принадлежало мне. Такой уж я человек.
– Ага, так теперь ты равняешь себя с больницей? – фыркнул Большой Джим.
– Почему нет? Вы же равняете себя с Христом. Давайте вернемся к медицинским аспектам, хорошо?
Большой Джим пренебрежительно взмахнул большими, с толстыми пальцами, руками.
– Валиум аритмию не лечит. Если вы уйдете отсюда, то к пяти вечера у вас вновь появятся экстрасистолы. А это может привести к тромбоэмболии. Есть, конечно, и светлая сторона – возможно, вы встретитесь с нашим Спасителем еще до наступления темноты.
– И что ты порекомендуешь? – спокойным голосом спросил Ренни. Самообладание уже вернулось к нему.
– Я мог бы дать вам кое-что и, возможно, решить проблему. Это лекарство.
– Какое лекарство?
– Но вам придется заплатить.
– Я так и знал. – Голос Ренни стал вкрадчивым. – Я знал, что ты на стороне Барбары, с того самого дня, как ты пришел в мой кабинет и принялся требовать то одно, то другое.
Тогда Расти требовал только пропан, но уточнять он не стал.
– А откуда вы знали, что у Барбары и тогда была своя сторона? Убийства еще не раскрыли, так откуда вы это знали?
Глазки Ренни заблестели весельем и паранойей, а может, и первым, и вторым.
– Есть у меня такие способы. Так какова цена? Что бы ты хотел получить в обмен на лекарство, которое излечит мою сердечную болезнь? – И прежде чем Расти ответил, продолжил: – Позволь догадаться. Ты хочешь, чтобы Барбара обрел свободу, так?
– Нет. Город линчует его, как только он выйдет из полицейского участка.
Большой Джим рассмеялся:
– Иной раз ты демонстрируешь зачатки здравого смысла.
– Я хочу, чтобы вы ушли в отставку. Вместе с Сандерсом. Передайте власть Андреа Гриннел. И пусть Джулия Шамуэй ей помогает. Пока Андреа полностью не избавится от лекарственной зависимости.
На этот раз Большой Джим рассмеялся громче, шлепнул себя по коленке.
– Я думал, что Кокс ничего не соображает – он хотел, чтобы Андреа помогала эта тетка с большими буферами, но ты гораздо хуже. Шамуэй! Эта ведьма-словоблудница не может управлять даже собой!
– Я знаю, что вы убили Коггинса.
Расти не собирался этого говорить, но фраза сорвалась с языка. Прежде чем он успел ее удержать. Да и почему нет? Они же сейчас только вдвоем, если не считать Джона Робертса из Си-эн-эн, который смотрел на них с экрана. А результат оказался удачным. Впервые с того момента, как Честерс-Милл накрыло Куполом, Большой Джим пропустил удар. Он предпринял немалые усилия для того, чтобы лицо осталось бесстрастным, но не вышло.
– Ты рехнулся.
– Вы знаете, что нет. Прошлой ночью я побывал в «Похоронном бюро Боуи» и осмотрел тела четырех жертв.
– Ты не имел права этого делать! Ты не патологоанатом! Ты даже не ёханый врач!
– Расслабьтесь, Ренни. Сосчитайте до десяти. Помните о сердце. – Расти помолчал. – С другой стороны, на хрен ваше сердце. После того, что вы уже натворили и продолжаете творить, на хрен ваше сердце. На лице и голове Коггинса шрамы. Очень нетипичные шрамы, но легко идентифицируемые. И у меня нет ни малейших сомнений, что они – от сувенирного бейсбольного мяча, который я видел у вас на письменном столе.
– Это ничего не значит. – Ренни посмотрел в сторону открытой двери в ванную.
– Это многое значит. Особенно если учесть, что все тела найдены в одном месте. Мне это говорит о том, что убийца Коггинса убил и остальных. Я думаю – вы. А может, вы и Младший. Как насчет отца и сына, работавших в тандеме? Как насчет этого?
– Я отказываюсь такое слушать. – Большой Джим начал подниматься. Расти тычком усадил его. Далось ему это на удивление легко. – Оставайся на месте! – прокричал Ренни. – Еж тебя побери, оставайся на месте!
– Почему вы его убили? Он угрожал, что расскажет всем о производстве наркотиков? Он в этом участвовал?
– Оставайся на месте! – повторил Большой Джим, хотя Расти уже сидел на стуле. Но ему и в голову не пришло, что Ренни мог обращаться к кому-то еще.
– Я могу никому об этом не говорить. И я могу дать вам лекарство, которое при аритмии помогает лучше, чем валиум. Цена – ваша отставка. Объявите, что вы уходите с должности по состоянию здоровья и передаете власть Андреа завтра вечером, на городском собрании. Тогда вы останетесь героем.
Большой Джим не может отказаться, подумал Расти. Он загнан в угол.
Ренни повернулся к открытой двери в ванную:
– Теперь можно выходить.
В комнате отдыха появился Картер Тибодо, а потом и Фредди Дентон: они прятались в ванной… и слушали.
8
– Черт побери! – выругался Стюарт Боуи. Он и его брат работали в подвале похоронного бюро. Стюарт готовил к похоронам Арлетт Кумбс, последнюю самоубийцу Милла, только-только поступившую к братьям. – Этот паршивый, мерзкий, гребаный говнюк!
Он бросил мобильник на столик, из широкого нагрудного кармана фартука достал упаковку крекеров с арахисовым маслом «Ритц битс». Стюарт всегда ел, если расстраивался, и всегда неряшливо («Здесь ели свиньи», – обычно говорил его отец, глянув на то, что оставалось на столе после Стюарта). Теперь крошки посыпались на лицо Арлетт, которое выглядело далеко не умиротворенным: если она думала, что, выпив гель для прочистки засоров «Ликвид-пламр», быстро и безболезненно сбежит из-под Купола, то сильно просчиталась. Едкое вещество разъело ей желудок и вышло через спину.
– Что не так? – спросил Ферн.
– Почему я только связался с этим злогребучим Ренни?
– Ради денег?
– Да какой сейчас прок от денег! – взвился Стюарт. – Что мне с ними делать, скупить весь «Универмаг Берпи»! – Он открыл рот пожилой вдовы и принялся заталкивать в него оставшиеся крекеры: – Жри, ведьма, пора тебе закусить.
Стюарт схватил мобильник, открыл телефонную книгу, выбрал нужный номер.
– Если он не ответит, – обращался Стюарт, возможно, к Ферну, но скорее к самому себе, – я поеду туда, найду его и засуну курицу в его гребаную жо…
Но Роджер Кильян ответил. И находился он, судя по фону, в курятнике. Стюарт слышал кудахтанье. И еще завывание скрипок оркестра Мантовани, доносящееся из развешанных по курятнику динамиков. Когда там работали сыновья, куры слушали «Металлику» или «Пантеру».
– Да?
– Роджер, это Стюи. Ты трезвый, брат?
– Само собой, – ответил Роджер. Что могло означать: он не пил, а всего лишь курил мет, но значения это не имело.
– Приезжай в город. Встретимся в городском гараже. Мы возьмем два больших грузовика – те, что с лебедками – и поедем на радиостанцию. Весь пропан необходимо перевезти обратно в город. Мы не сможем это сделать в один день, но Джим говорит, что начать нужно сегодня. Завтра я подберу еще шесть-семь парней, которым мы можем доверять – частично из чертовой армии Джима, если он отдаст их нам, – и все закончим.
– Стюарт, нет… я должен покормить кур! Мальчики, которые у меня оставались, теперь стали копами!
И это означает