– Ты пьян, так что иди отсюда. Что же там творится? – И тут, вероятно, решив, что внятного ответа от него не добиться, эта сука толкнула его в грудь. Больная нога подогнулась, он едва не упал. – Уходи, Младший! – Стейси оглянулась и произнесла последние свои слова на Земле: – Ты остаешься здесь, Уэрдлоу. Вниз никого не пускать.
Когда вновь повернулась к Младшему, чтобы выпроводить его из участка, увидела направленный на нее пистолет. Успела подумать: Ох, нет, он не станет… а потом не причинившая боли боксерская перчатка ударила ей между грудей и отбросила назад. Голова Стейси закинулась, и она увидела изумление на перевернутом лице Рупа Либби. Потом ее поглотила темнота.
– Нет, Младший! Ты что, рехнулся?! – прокричал Руп, хватаясь за пистолет. – Уэрдлоу, помоги мне!
Но Микки Уэрдлоу стоял столбом, наблюдая, как Младший всаживает пять пуль в кузена Пайпер Либби. Левая рука Младшего онемела, но правая работала как положено; да и не требовалась особая меткость, если стационарная цель находилась в каких-то семи футах. Первые две пули вошли в живот Рупа, отбросив его на стол Стейси Моггин. Стол перевернулся, Руп согнулся пополам, обхватив живот руками. Третья пуля прошла мимо, две следующие снесли Рупу затылок. Он повалился на пол в каком-то гротескном балетном па: ноги расползлись, а голова, точнее, то, что от нее осталось, ткнулась в пол, словно в последнем глубоком поклоне.
Младший вбежал в дежурную часть, выставив перед собой дымящуюся «беретту». Не помнил, сколько раз выстрелил. Полагал, семь, может, и восемь. Или сто девятнадцать – кто мог знать наверняка? Головная боль вернулась.
Микки Уэрдлоу поднял руку. Испуганная, успокаивающая улыбка застыла на его крупном лице.
– Я тебе проблем не доставлю, брат, делай что хочешь. – И Микки расставил средний и указательный пальцы буквой «V», показывая «знак мира».
– Я и сделаю, – ответил Младший, – брат.
Он застрелил Микки. Дыра появилась в том месте, где чуть раньше был глаз. Второй глаз смотрел на Младшего со смирением овцы в загоне для стрижки. Младший всадил в него и вторую пулю, для страховки. Огляделся. Теперь, судя по всему, полицейский участок принадлежал ему.
– Ладно, – удовлетворенно произнес он. – Ладно.
Младший двинулся к лестнице, потом вернулся к телу Стейси Моггин. Убедился, что у нее в кобуре такой же пистолет, что и у него, «беретта-торус», вытащил обойму из своего пистолета. Заменил на полную из ее.
Повернулся, его качнуло, он упал на одно колено, поднялся. Черное пятно в левой половине поля зрения теперь стало огромным, как канализационный люк, и он отдавал себе отчет, что его левый глаз накрылся. Что ж, не так уж и важно. Если ему не хватит одного глаза, чтобы пристрелить человека, запертого в камере, тогда он не стоит и ломаного гроша.
Младший пересек дежурную часть, поскользнулся на крови Микки Уэрдлоу, опять чуть не упал. Но все-таки сумел удержаться на ногах. Голова разламывалась, но он и не возражал. Помогает быть в тонусе.
– Привет, Ба-а-арби! – крикнул он, спускаясь по лестнице. – Я знаю, что ты со мной сделал, и иду к тебе. Если хочешь произнести молитву, тебе лучше с этим поторопиться.
27
Расти наблюдал, как хромающие ноги спускаются по ступеням. До ноздрей долетал запах порохового дыма, до ноздрей долетал запах крови, и он прекрасно понимал, что идет его смерть. Хромающий мужчина спускался в подвал, чтобы убить Барби, но он не оставит в живых и некоего запертого в камере фельдшера. Так что ему, Расти, никогда больше не увидеть ни Линду, ни девочек.
В поле зрения появилась грудь Младшего, шея, голова. Расти взглянул на его рот, застывший в усмешке, с опущенным левым краем, и левый глаз, сочившийся кровью, и подумал: Как далеко все зашло. Просто удивительно, что он на ногах, жаль, что он не подождал еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть, и он не смог бы пересечь улицу.
Издалека, из другого мира, от муниципалитета, донесся усиленный мегафоном голос:
– НЕ БЕГИТЕ! НЕ ПАНИКУЙТЕ! ОПАСНОСТИ БОЛЬШЕ НЕТ! ГОВОРИТ ПАТРУЛЬНЫЙ ГЕНРИ МОРРИСОН! И Я ПОВТОРЯЮ: ОПАСНОСТИ БОЛЬШЕ НЕТ!
Младший поскользнулся, но к тому времени уже добрался до последней ступеньки. Вместо того чтобы упасть и сломать себе шею, он всего лишь опустился на колено. Постоял, как профессиональный боксер, ожидающий, пока судья досчитает до восьми, чтобы встать и продолжить раунд. Все чувства Расти резко обострились. Окружающий мир вдруг стал совсем тонким и хрупким, превратился в дымку между этим мгновением и следующим. При условии, что оно наступит.
Упади, думал он, глядя на Младшего. Приложись головой. Потеряй сознание, недоносок!
Но Младший с трудом поднялся, уставился на пистолет в руке, словно никогда его не видел, потом перевел взгляд на камеру в конце коридора, где Барби стоял, сжимая руками прутья решетки, и смотрел на Младшего.
– Ба-а-арби, – проворковал Младший и двинулся по коридору.
Расти отступил назад в надежде, что он, возможно, его не заметит. И может быть, покончит с собой, убив Барби. Он знал, что это трусливые мысли, но также знал, что это практичные мысли. Расти ничего не мог сделать для Барби, но мог спастись сам.
И его маневр сработал бы, если б Расти посадили в одну из камер по левой стене коридора, потому что левым глазом Младший ничего не видел. Но Расти находился в камере по правой стене, и Младший уловил его движение. Остановился и посмотрел на него, на наполовину застывшем лице читались недоумение и злоба.
– Фасти? Такая у тебя фамилия? Или Беррик? Не могу вспомнить.
Расти хотел попросить не убивать его, но язык прилип к нёбу. Да и какой смысл просить? Молодой человек уже поднимал пистолет. Младший собирался его убить. И никто и ничто в этом мире не могли остановить убийцу.
Разум Расти в этот последний момент искал выход, как искали его и многие другие в последние мгновения жизни: перед тем как повернут рубильник, перед тем как откроется люк, перед тем как пистолет, приставленный к виску, изрыгнет огонь. Это все сон, думал Расти. Все-все. Купол, безумие на поле Динсмора, продовольственный бунт; и этот молодой человек. Когда он нажмет на спусковой крючок, сон закончится, и я проснусь в собственной постели прохладным бодрящим осенним утром. Повернусь к Линде и скажу: «Какой мне приснился кошмар. Ты не поверишь».
– Закрой глаза, Фасти, – посоветовал Младший. – Так будет легче.
28
Войдя в полицейский участок, Джекки Уэттингтон прежде всего подумала: Боже ты мой, везде кровь.
Стейси Моггин застыла у стены под информационным стендом для населения. Пушистые светлые волосы по-прежнему обрамляли лицо, но глаза невидяще смотрели в потолок. Другой коп – она не поняла, кто именно, – лежал лицом вниз перед перевернутым столом дежурного, ноги разошлись в стороны чуть ли не в шпагате. Дальше, в дежурной части, на боку лежал третий коп. Должно быть, Уэрдлоу, из новичков. Других таких здоровяков просто не было. Плакат над кофеваркой забрызгали кровь и мозги юноши.
Какой-то чмокающий звук раздался за спиной Джекки. Она развернулась, не отдавая себе отчет, что поднимает пистолет, пока не увидела в прицеле Ромми Берпи. Тот и не заметил, что в него целятся: во все глаза смотрел на трупы. Чмокнула маска Дика Чейни. Ромми ее снял и бросил на пол.
– Господи, что здесь произошло? Это…
Прежде чем он успел закончить фразу, из Курятника донесся крик:
– Эй, ублюдок! Я тебя сделал, так? Я тебя сделал по полной программе.
За криком – невероятно – последовал смех. Пронзительный и маниакальный. Какие-то мгновения Джекки и Ромми могли только смотреть друг на друга, не в силах шевельнуться.
– Я думаю, это Барбара, – сказал Ромми.
29
Эрни Кэлверт сидел за рулем микроавтобуса телефонной компании. Двигатель работал на холостых оборотах, стоял микроавтобус на надписи, выведенной на асфальте большими буквами: «Остановка только 10 минут, если вам в полицию». Он запер все дверцы, боясь, что кто-то из охваченных паникой людей, которые разбегались от муниципалитета по Главной улице, попытается залезть в кабину. Карабин, полученный от Ромми, он держал за водительским сиденьем, но сомневался, что сможет выстрелить в того, кто полез бы в микроавтобус: Эрни знал этих людей, долгие годы продавал им продукты. Ужас изменил их лица, но не до неузнаваемости.
Он видел Генри Моррисона, который ходил взад-вперед по лужайке перед муниципалитетом, словно охотничья собака в поисках нужного запаха. Коп кричал в мегафон и пытался привнести в хаос хотя бы толику порядка. Кто-то сшиб его с ног, но Генри тут же поднялся, благослови его Бог.
Теперь появились другие: Джордж Фредерик, Марти Арсено и этот мальчишка Сирлс (узнаваемый по повязке на голове), братья Боуи, Роджер Кильян, пара новобранцев. Фредди Дентон спускался по широким ступеням лестницы перед муниципалитетом с пистолетом в руке. Рэндолфа Эрни не видел, хотя любой, кто не знал нового чифа, мог ожидать, что тот будет возглавлять усилия по наведению хоть какого-то подобия порядка, чтобы остановить разрастание хаоса.
Но Эрни знал, с кем имеет дело. Проку от Питера Рэндолфа не было и в спокойные времена, потому его отсутствие на арене этого цирка СНАФУ[51] Эрни нисколько не удивило. И не озаботило. Озаботило другое: никто не выходил из полицейского участка и изнутри доносились новые выстрелы. Приглушенные, словно стреляли в подвале, где находились камеры для арестованных.
В обычные времена человек нерелигиозный, Эрни сейчас молился. Просил, чтобы никто из людей у муниципалитета не заметил старика, сидевшего за рулем микроавтобуса. За то, чтобы Джекки и Ромми вернулись живыми и невредимыми, с Барбарой и Эвереттом или без них. В голову пришла мысль, что он может просто уехать, и Эрни поразился тому, сколь велико искушение.