Зазвонил его мобильник.
Какие-то мгновения он просто сидел, не понимая, что слышит, потом сдернул его с ремня. Когда открыл, увидел на дисплее «ДЖОАНИ». Но звонила не невестка, а Норри:
– Дедушка? Все у тебя хорошо?
– Да, – ответил он, глядя на царящий перед ним хаос.
– Вы их вытащили?
– Вытаскиваем, милая. – Он надеялся, что не грешит против истины. – Не могу сейчас говорить. Вы в безопасности? Вы… на месте?
– Да! Дедушка, он светится в ночи! Радиационный пояс! Автомобили тоже светились, но быстро перестали. Джулия думает, что он не опасен. Она думает, что его предназначение – отпугивать людей.
Ты бы лучше на это не рассчитывала, подумал Эрни.
Еще два приглушенных выстрела донеслись из полицейского участка. Кто-то еще умер в Курятнике, по-другому быть не могло.
– Норри, больше говорить не могу.
– Все будет хорошо, дедушка?
– Да, да. Я люблю тебя, Норри.
Эрни закрыл мобильник. Подумал: Он светится, гадая, удастся ли ему увидеть это свечение. Блэк-Ридж находился близко (в маленьком городе все близко), но теперь и очень далеко.
Он посмотрел на двери полицейского участка, попытавшись силой воли вывести из него своих друзей. Но они не вышли, поэтому Эрни вылез из кабины микроавтобуса. Больше не мог в ней сидеть. Решил зайти в участок и посмотреть, что там происходит. Про маску он и не вспомнил.
30
Барби увидел, как Младший поднимает пистолет. Услышал, как он советует Расти закрыть глаза. Прокричал, не думая, понятия не имея, что кричит, пока слова не слетели с губ:
– Эй, ублюдок! Я тебя сделал, так? Я тебя сделал по полной программе! – А смех, который последовал за этими словами, прозвучал как смех безумца, который какое-то время не принимал прописанные ему препараты.
Так, значит, я смеюсь, стоя на пороге смерти. Надо запомнить. И от этой мысли засмеялся еще громче.
Младший повернулся к нему. На правой половине лица отразилось удивление, тогда как левая, застывшая, хмурилась. Лицом Младший напомнил Барби суперзлодея, о котором он читал в юности, но сейчас не мог вспомнить его имени. Вероятно, одного из врагов Бэтмена, их всегда изображали самыми жуткими. Потом он вспомнил, как его младший брат Уэнделл долгое время вместо слова «враги» произносил «враки». Смех Барби еще прибавил в силе.
Есть и куда более худшие способы уйти, подумал Барби, просовывая между прутьями решетки обе руки и показывая Младшему два средних пальца одновременно. Помнишь Стабба в «Моби Дике»? «Не знаю, что меня ждет, но я иду к моей судьбе смеясь».
Младший увидел, что Барби показывает ему палец – даже в стереоварианте, – и забыл про Расти. Двинулся по короткому коридору, выставив перед собой пистолет. Все пять органов чувств Барби обострились, но он им не доверял. Он услышал, как наверху ходят и разговаривают люди, но тут воображение могло сыграть с ним злую шутку. Тем не менее Барби собирался бороться до конца. В крайнем случае этим он выгадывал для Расти несколько вдохов и мгновений жизни.
– Явился, ублюдок. Помнишь, как я начистил тебе рожу на парковке у «Дипперса»? Ты визжал как поросенок.
– Я не визжал.
Прозвучало как название некоего экзотического блюда в китайском ресторане. Выглядел Младший ужасно. Из левого глаза кровь капала на заросшую щетиной щеку. И Барби подумал, что у него все-таки есть шанс. Не такой уж большой, но любой шанс лучше, чем никакой. Он принялся ходить от одной стены к другой, перед койкой и унитазом, сначала медленно, потом все быстрее.
Теперь я знаю, что чувствует механическая утка в тире. Это я тоже запомню.
Младший следил за его движениями одним здоровым глазом.
– Ты ее оттрахал? Ты оттрахал Энджи? – «Ты йё оттакал? Ты оттакал Енши?»
Барби опять рассмеялся. Безумным смехом, который он сам не узнал, но ничего притворного в нем не было.
– Оттрахал ли я ее? Оттрахал ли я ее? Младший, я трахал ее, как хотел, снизу и сверху, сзади и спереди. Я трахал ее, пока она не запела «Да здравствует лидер» и «Восход плохой луны». Я трахал ее, пока она не замолотила кулаками об пол и не потребовала еще. Я…
Младший склонил голову к пистолету. Барби это заметил и без промедления метнулся влево. Младший выстрелил. Пуля ударила в стену из красного кирпича. Полетели темно-красные осколки. Некоторые ударили по прутьям – Барби явственно услышал металлический стук, словно горошины метались в жестянке, пусть даже от выстрела у него зазвенело в ушах, – но в Младшего не попал ни один. Дерьмо. В коридоре что-то закричал Расти, возможно, пытался отвлечь Младшего, но тот больше ни на что не отвлекался. Потому что видел в прицеле человека, которого хотел убить больше всего.
Но еще не убил, подумал Барби. Он по-прежнему смеялся. Безумие, бред, но смеялся. Еще не убил, уродливый, одноглазый гондон.
– Она сказала, что у тебя не встает, Младший. Она называла тебя Эль Импотенто Супримо. Мы так смеялись над этим, когда… – Он прыгнул вправо в тот самый момент, когда Младший нажал на спусковой крючок. На этот раз пуля прошла рядом с головой. Барби услышал: «З-з-з». Снова полетели кирпичные осколки. Один впился в шею Барби. – Давай, Младший, что с тобой не так? Ты стреляешь так же плохо, как сурки решают задачи по алгебре. Ты совсем тупой? Так всегда говорили Энджи и Френки…
Барби показал, что побежит направо, а сам побежал к левой стене. Младший выстрелил трижды, каждый выстрел оглушал, воздух наполнился пороховым дымом. Две пули ушли в кирпичи, третья пробила металлический унитаз у самого пола. Полилась вода. Барби так сильно приложился спиной к дальней стене, что звякнули зубы.
– Теперь я тебя достал. – Младший тяжело дышал. Теп я те до. Но в воспаленном мозгу, или той части, что от него осталась, возникли сомнения. Его левый глаз ослеп, перед правым все расплывалось. Он видел не одного Барби, а трех. Ненавистный сукин сын упал на койку, когда Младший выстрелил, и эта пуля тоже прошла мимо. Черный глаз открылся в центре белой подушки, которая лежала в изголовье койки. Но по крайней мере он лежал. Больше не бегал взад-вперед. Слава Богу, я вставил полную обойму.
– Ты меня отравил, Ба-а-арби.
Барби понятия не имел, о чем говорит Младший, но согласился незамедлительно:
– Это правильно, маленький вонючий говноед. Конечно, отравил.
Младший просунул «беретту» между прутьями и закрыл больной левый глаз. Теперь вместо трех Барби он видел двух. Язык высунулся между зубами. По лицу бежали кровь и пот.
– Давай поглядим, как ты бегаешь, Ба-а-арби.
Бежать Барби уже не мог, но мог ползти и пополз, перекатился вправо от Младшего. Следующая пуля просвистела над головой, и он вроде бы почувствовал, как она прорвала джинсы и трусы на ягодице и даже задела кожу.
Отдачей Младшего отбросило назад, ноги заплелись, он чуть не упал, но успел схватиться за прутья решетки правой рукой и устоял на ногах. Крикнул:
– Не шевелись, ублюдок!
Барби метнулся к койке и поискал под ней нож. Он совсем забыл про гребаный нож.
– Хочешь получить пулю в спину? Хорошо, мне без разницы.
– Убей его! – вдруг закричал Расти. – Убей его, УБЕЙ ЕГО!
Прежде чем раздался следующий выстрел, Барби успел подумать: Господи Иисусе! Эверетт, на чьей ты стороне?
31
Джекки спускалась первой, Ромми – за ней. Она заметила пороховой дым, клубящийся у потолочных ламп, почувствовала запах сгоревшего пороха, а потом Расти закричал:
– Убей его, убей его!
Джекки увидела Ренни-младшего в конце коридора, у самой решетки камеры, которую один из копов иногда называл «Ритц». Он что-то кричал, но ни одного слова она разобрать не могла.
Джекки не думала. Не приказала Младшему поднять руки и обернуться. Просто всадила в спину две пули. Одна пробила правое легкое. Вторая разорвала сердце. Младший умер еще до того, как соскользнул на пол с зажатым между двумя прутьями лицом. Глаза его закатились, и выглядел он как японская маска смерти.
А когда Младший перестал загораживать камеру, Джекки увидела Барбару, припавшего к койке с ножом в руке, который так у него и не нашли. Открыть нож Барби не успел.
32
Фредди Дентон схватил патрульного Генри Моррисона за плечо. Дентон не стал его любимчиком в этот вечер, и определенно не мог стать и в будущем. Никогда и не был, мрачно подумал Генри.
– Почему этот старый дурак Кэлверт идет в полицейский участок? – спросил Дентон.
– Откуда мне знать? – Генри схватил за руку Донни Барибо, когда тот пробегал мимо, вопя какую-то чушь о террористах. – Стоять! – проорал Генри ему в лицо. – Все закончилось. Теперь все хорошо.
Донни стриг Генри и рассказывал одни и те же замшелые анекдоты дважды в месяц уже десять лет, но теперь уставился на патрульного, как на совершенного незнакомца. Вырвал руку и побежал к Восточной улице, на которой находилась его парикмахерская. Возможно, чтобы укрыться там от террористов.
– Сегодня гражданским нечего делать в полицейском участке, – гнул свое Дентон. К нему уже прилепился Мел Сирлс.
– Почему бы тебе не пойти туда и не проверить, что он там делает, а, убийца? – бросил Дентону Генри. – И возьми с собой этого кретина. Потому что здесь пользы от вас обоих никакой.
– Она тянулась к оружию, – в первый, но далеко не в последний раз объяснил свой поступок Фредди. – И я не собирался убивать ее. Хотел только остановить.
Генри пускаться в дискуссию не собирался:
– Пойди туда и скажи старику: пусть убирается. Убедись также, что никто не пытается освободить арестованных, пока мы тут носимся, как курицы, которым поотрубали головы.
В затянутых туманом глазах Фредди Дентона сверкнула молния.
– Арестованные! Мел, пошли!
Они двинулись к полицейскому участку, но остановились как вкопанные, когда в трех ярдах за их спинами проревел усиленный мегафоном голос Генри: