Признаюсь, если бы Ди захотела, чтобы Пруденс принесла потомство, я бы тут же согласился. Мое мнение по поводу котят таково: чем больше, тем лучше; и все же я не понимал, зачем нам увеличивать численность кошек в Британии, когда и так многим животным нужен дом. Да, нам нравились их идиотские синхронные забеги по гостиной, кошачий футбол с шариком от пинг-понга и то, как Пруденс, Шипли и Брюер заваливались спать друг на друга, но играть в изнурительную игру под названием «Спрячь лоток» было не так уж приятно, да и вероятность очередного загула Пруденс нас не радовала. Мне и так еле удалось убедить этих троих, что в справлении нужды на открытом воздухе нет ничего примитивного – для этого понадобилось передвигать их лоток в сторону улицы по несколько сантиметров каждые восемь часов.
Даже сейчас, когда кошачий туалет представляет собой смесь глиняного наполнителя и земли в заброшенной клумбе, Брюер, похоже, не понимает суть давней традиции закапывания своих отходов: он лишь бестолку машет лапами над своими все более зловонными «подарочками», будто играет на воображаемой гитаре. А что же я? Я радовался тому, что теперь это происходит на улице, а не в доме, ведь еще совсем недавно лечь в кровать и не обнаружить там крошечные камешки наполнителя казалось недостижимой роскошью. Этой роскошью я надеялся наслаждаться и дальше.
Операция по удалению репродуктивных органов – важный момент в отношениях человека и кота. Медведь бросал на меня злобные взгляды лишь за то, что я заслонял ему свет, когда он умывался, но за отсутствие у него яичек я не нес никакой ответственности, чему был несказанно рад. Брюер и Шипли не страдали хронической гиперчувствительностью, как Медведь, однако когда я забирал их после операции у местного ветеринара – местного, в смысле в девятнадцатом веке до него бы полдня скакать на лошади, – по их одурманенным взглядам было ясно, что прежнего доверия между нами уже не будет. Может, Брюер с Шипли и выражали благодарность за то, что я забрал их из страшного места с ножами и клетками, но за их хриплым мяуканием скрывалось что-то другое: настороженность. Настороженность существа, которое больше не может быть уверенным в том, что во сне у него не стащат нечто важное.
Сильно ли изменилась жизнь Шипли и Брюера? Внезапных порывов стало меньше, а походка стала более легкой, вот и все. Пруденс, которую через два дня тоже отправили к ветеринару, ждали более унизительные последствия – ей предстояло ходить с выбритым животом, как жертве заскучавших злых детей.
Я ждал на парковке у ветклиники. Когда Ди вышла с нашей полосатой кошечкой на руках, я издалека заметил, что жена чем-то расстроена.
– Бедная Пруденс, – сказал я, когда Ди со вздохом плюхнулась на переднее сиденье. – Она ведь у нас храбрая девочка?
– Да, храбрая девочка, – ответила Ди.
– Как будем дома, дадим ей лакомства, – предложил я. – Ну, те, которые похожи на верблюжьи какашки.
– Да, неплохо бы ее угостить.
Я посмотрел на Ди. Обычно она такая спокойная, а сейчас ведет себя странно. Разумеется, Ди ужасно переживает, когда кошкам плохо – и особенно она волновалась в свое время из-за Медведя, – но это ведь стандартная операция, даже своего рода переходный ритуал, вроде кошачьей бар-мицвы.
– Ветеринар что-нибудь посоветовал? – спросил я.
– О, он очень много чего посоветовал. Только не ей.
Я снова взглянул на Ди. Она посмотрела на меня, приподняв брови, и тогда я понял.
– Хочешь сказать… – начал я.
– Да, хочу сказать.
– Но…
– Знаю.
– Как так?
– Знаю, знаю. Ветеринар проверил: все на месте. Огурчик и два помидорчика. У нас тут загулявший паренек.
Как мы могли такое упустить? Ну что мы за люди – не можем уехать в отпуск, не подумав о том, что один из котов хвостом включит плиту, не умеем менять колесо, не в силах определить пол обычного домашнего питомца! Теперь идею завести козу придется отложить до лучших времен.
Когда мы забирали Пруденс у хозяев, они уверяли, что среди трех малышей Брайанов есть одна девочка – как раз она. Мы и сами проверили: слегка подули на шерстку в интересующем нас месте – результат устроил. Точнее, его отсутствие на тот момент.
Для Ди это было вдвойне унизительно, ведь она уже проходила через подобное с Джанетом.
– Я явно не выучила урок с первого раза – пушистых котят надо проверять тщательнее. Ветеринар уверял меня, что у Джанета они меньше обычного, но, по-моему, он пытался меня подбодрить.
Я не знал, что сказать. Вспомнил историю о том, как одна моя бывшая прибежала в слезах к своей матери, приняв естественный розоватый отросток на груди ее морской свинки за неоперабельную опухоль, но решил не рассказывать. Мы были так ошеломлены, что промолчали всю дорогу домой. Уже тогда мы с Ди начали понимать, что повадки и слабости этого маленького существа, свернувшегося в корзинке на коленях у хозяйки, теперь станут совершенно другими.
Дома Медведь порадовал нас своим редким появлением. Если не считать коробочных конфликтов с Шипли – Медведь хотел спать в коробке, Шипли хотел жевать ее, – в основном он держался в стороне от младших котов и смотрел на них свысока, однако сейчас, когда Пруденс на шатких лапах выбрался из корзинки-переноски, Медведь тщательно, с язвительным видом обнюхал «ее» зад. Я представил, как он встает на задние лапы, надевает очки и с напыщенно хмурым взглядом говорит: «Конечно, если бы вы сначала обратились за советом ко мне…»
Судя по всему, он давно обо всем знал, однако, как и мы, заметил: оказавшись другого пола, Пруденс полностью изменился, будто за последние сутки у него поменялись не только биологические установки, но и характер. Привыкнув к новой личности Пруденса, мы поняли, что ему нужна другая кличка – нам и так приходится все время объяснять людям, почему Джанета зовут, как девчонку. Без лишних споров сошлись на Ральфе – в честь того неуклюжего парнишки из «Симпсонов», который все время писается.
ВЫДЕРЖКИ ИЗ КОШАЧЬЕГО СЛОВАРЯ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Гадкие кусочки
Кусочки мяса из кошачьих консервов, которые выскальзывают из миски и присыхают к полу или плинтусу. Даже если у вас нет плинтуса.
Квантовая физика
Непостижимая сила, позволяющая кошке втиснуться в пространство в четыре раза меньше привычных объемов ее тела.
Мышеусы
Идеально точное расположение мыши во рту – горизонтальное, желательно со свисающими по обеим сторонам хвостом и носом, – отчего захватчик выглядит еще более впечатляюще. Среди прежних вариантов известны также «Усы мексиканца», «Птичьи бакенбарды» и – редко – «Летучие мышеусы».
Помогать
Предлагать моральную поддержку, когда хозяин занят серьезным делом. Среди самых распространенных вариантов помощи: «Рисование» (провести хвостом по свежеокрашенной поверхности, оставив там пучок шерсти), «Транспортировка» (сновать между ног хозяина, когда тот несет тяжелый поднос с едой) и «Проверка на микробы» (лизнуть бутерброд, пока хозяин отвернулся от стола).
Пудинг
Неистовое топтание по мягким частям тела хозяина. Также известно под названием «Кошачий марш» или «Замес теста».
Размокшая наждачная бумага
Салфетки (желательно с ароматом розы).
Рай для морды
Чувство блаженства от идеального ритма почесывания подбородка хозяином.
Сиреневая пелена
Приступ неумолимого гнева, вызванный попыткой хозяина пристегнуть поводок к ошейнику кота.
Слезы раздумий
Гадость, текущая из глаз.
Жизнь на скорости[12]
Любой творческой семье, которая с головой окунулась в деревенскую жизнь, нужен кровожадный сосед, чтобы время от времени вытаскивать ее из затруднительных ситуаций. Когда я еще жил на северо-востоке Центральных графств с родителями, таким человеком был Фрэнк, лысый и скупой на разговоры сосед. Фрэнк жил в паре километров от нас и был сельскохозяйственным рабочим, и хотя он казался человеком без возраста, я все же считал его слишком старым для какого-либо «рабочего». Еще меня слегка пугало то, как неожиданно он появлялся из-за изгороди каждый раз, когда я выходил в сад.
Несмотря на все это, должен сказать, что Фрэнк очень помог нам разобраться с последствиями безжалостных тренировок Монти и Дейзи. Он оказался бесценным помощником и летом 1996 года, когда в результате некоторых неприятных происшествий у нас погибли цыплята.
Лично я никогда не считал цыплят за домашних животных: в отличие от кошек, они не урчат, когда их гладишь, и даже на фоне других не слишком одаренных интеллектом собратьев по птичьему миру их тупость не знает границ. Тем не менее я быстро привязался к семерым курочкам и петушкам, которых родители устроили в курятнике в дальнем углу сада, в особенности к Эгберту, до смешного крошечному петуху, который больше всего любил подкрадываться к моему отцу и злобно клевать его в ноги. Но вот что я заметил: на беды с цыплятами легче смотреть с философской точки зрения. Если одного из них утаскивает лиса, ты сильно расстраиваешься, а если за две недели умирают пятеро цыплят, включается встроенный механизм, помогающий справиться с потерей.
К тому времени, когда шестого цыпленка, нашу пугливую Эгату, похожую на комок сахарной ваты на ножках, практически заживо съели паразиты, обнаружить мертвую курицу стало настолько же привычной частью нашей ежедневной ноттингемской жизни, как гул комбайна неподалеку или запах горящего «Форда-Эскорт» с площадки для пикника на холме. Правда, сам момент смерти нам видеть не приходилось.
– Добил лопатой, – говорил Фрэнк, опять внезапно появляясь из-за изгороди. Фрэнк был из тех сельских жителей, которые всех животных называют «он» независимо от пола. – За беспорядок не волнуйтесь, я уберу.
Пока папа благодарил его и они обсуждали очередную волну преступности, накрывшую нашу округу из трех домов, – как на ферме неподалеку связали и избили парочку, или как одна голодная лиса стала заклятым врагом Фрэнка, – он давал мне подержать лопату. Не знаю зачем, я не ставил ее на землю; так мне казалось, что я ему помогаю.