просьбы Берии, это тоже, что уподобиться глупой рыбе, и крючок добровольно по дурости заглатывать.
Ему вызволенных «авиаторов» за глаза хватит, и до икоты — ведь еще в прошлом сентябре рапорт с ходатайством Сталину направил, и ответа не получил, до сего дня считал, что всех расстреляли. Но нет, видимо Иосиф Виссарионович своего согласия давать на то не стал, а нарушить его распоряжение не могли. Вот и держали в заключение, а сейчас освободили, пусть и без реабилитации, на «птичьих правах». А то, что ему придется исподволь самому разбираться в этом «деле», Кулик не сомневался. Тут как в поговорке — «коготок увяз, всей птичке пропасть».
Но если есть возможность «заклевать» оппонента, то этим шансом нужно воспользоваться, тут главное опередить и суметь…
Петлицы генерального комиссара госбезопасности, каковых в истории было трое — Ягода, Ежов и Берия — и все «плохо закончили» свою деятельность…
Глава 14
— Это не «четверки», такие же «ящики», но крупнее размером. Не те, что появились у Харькова, там шесть катков на борт, у этих в шахматном порядке, в бинокль хорошо видно, хотя пыль столбом.
Петров внимательно рассматривал приближавшуюся лавину танков, которые выходили ротами — их было неимоверно много, такого количества он никогда за всю войну не видел, знал только по сводкам и рассказам. Сейчас сам насчитал до сотни машин, но позади в клубах пыли двигались и другие, просто сейчас их было не видно. Так что разведка не ошиблась — против его армии немцы выставили целый танковый корпус, решив мощным лобовым натиском опрокинуть окопавшиеся советские дивизии. А впереди шли эти самые «ящики», всего два десятка, прикрывая своей мощной броней средние танки, что на их фоне выглядели такими же угловатыми, но «недомерками». По вражеским танкам пока стреляли только из полковых минометов, надеясь сбить пехоту, да вела огонь тяжелая артиллерия — две выдвинутые в первую линию дивизии корпуса поддерживал полк МЛ-20. А вот противотанковая артиллерия пока не была задействована — батареи двух полков 18-й противотанковой бригады с Ф-22Б и ЗИС-3 прикрывали фланги, чтобы открыть наиболее действенный фланкирующий огонь — борта германских танков прикрывались всего 30 мм броней, которая с версты проламывалась бронебойными трехдюймовыми снарядами. Выбить артиллерию немцы за эти три дня так и не смогли — по опыту севастопольской обороны все орудия ставили в отдельных капонирах, причем с верхними перекрытиями — страшно было только прямое попадание авиабомбы или 150 мм снаряда — 105 мм гаубицы «брали» через раз. А вот в «лоб» немецкие панцеры будет брать совсем другой калибр — поставленный заблаговременно на прямую наводку дивизион 122 мм пушек, и стоявший в резерве дивизион ИСУ-107, которые начали потихоньку поступать из Челябинска на «южные» фронты. На них полагались больше всего — из распоряжений маршала Кулика следовало, что это будет самое действенное средство против «тигров»
Опыт восьмимесячных боев с отражением штурмов сейчас приносил пользу — «выковыривать» бойцов и пушки для немцев было чрезвычайно трудной задачей. Может быть, раньше и «филонили», но кровавая плата, взымаемая с сорок первого года научила всех бойцов и командиров Приморской армии вести бои именно в обороне — вначале Одессы, потом Севастополя и сейчас Перекопа. К тому же проверяющим был армейский комиссар 1-го ранга Мехлис, который теперь постоянно считал, что укреплений «недостаточно, и они слабые», и обвинял всех и каждого в нерадивости, угрожая расстрелом. Последнее было отнюдь не пустой угрозой — прецедентов более чем достаточно. К тому же Мехлис прямо сказал, что если Приморская армия отступит с занимаемого рубежа, то командарм с комкорами и комдивами тут же предстанут перед военным трибуналом со всеми вытекающими из этого последствиями. Так что ни сам Петров, ни стоявший рядом с ним на НП комкор-74 генерал-майор Коломиец об отходе и не думали, все мысли были о том, чтобы выбить как можно больше вражеских танков. Да и 25-я дивизия, что занимала оборону на центральной позиции, была лучшей в армии, знаменитая «Чапаевская», в нее оба стоявших рядом генерала старались отправлять лучшее пополнение, а раненных бойцов и командиров после выздоровления в госпиталях отправляли обратно в их «родные» полки.
— Пора «заигрывать» наших «музыкантов», Трофим Калинович, пора, — негромко произнес генерал-лейтенант Петров. Командир корпуса тут же отдал короткое распоряжение, всего из двух слов, но «веских», с его личным неприязненным отношением к противнику. Да и к чему говорить больше — и так все заранее обговорено многократно, и учения не раз проводились. Осталось только подождать с десяток секунд и начнется. И не успел Петров додумать, как противотанковые пушки открыли огонь — оборона была ими насыщена чрезмерно, к тому же на прямой наводке стоял дивизионный легкий артполк ЗИС-3. И сейчас немцев встретил огонь без малого сотни орудий калибром от трех дюймов и выше — и никаких «заигрывающих» батарей, били все разом, и у противника наступил ад. И хотя вражеская артиллерия продолжала долбить оборону советских дивизий, но на это не обращали внимания — привыкли как-то за долгие месяцы. А вот штурм есть штурм, тут уже не шуток, придется напрягать все силы.
— А ведь горят их «тигры», вполне себе хорошо горят, — негромко произнес Петров, внимательно разглядывая поле развернувшейся битвы, для противника крайне неудобное — маневр был не просто ограничен, практически исключен, слишком короткий фронт был по Чатарлыку, на дивизию приходилась полоса в пять километров. А как только германские танки подойдут поближе, дивизии задействуют против них полковые средства, благо в каждом батальоне противотанковая рота из двух сорокапяток и дюжины ПТР, и в распоряжение командира полка имеется еще целая батарея из шести 45 мм ПТО. В лоб германские танки пушки и ружья не возьмут, даже в упор, но в борт и корму «тройки» и «четверки» запросто — уже проверено не раз. Да и смотровые приборы с гусеницами тоже выводятся попаданиями. А там последуют подрывы на минах — их установили достаточно густо, благо производство восстановили. А еще у бойцов есть связки гранат и бутылки с горючей смесью — сейчас не сорок первый год, и противотанковых средств во всех стрелковых полках теперь стало намного больше, а пользоваться ими красноармейцы хорошо научились.
— Наши самоходки подошли, Иван Ефимович. Вон там, за полосой дыма виднеются! Стрелять начали! Есть один, а вот второй!
Петров обернулся на голос комкора Коломийца, присмотрелся — и действительно увидел приземистые корпуса ИСУ-107. Из покатого «лба» рубки торчало длинное орудие — корпусная пушка в танковом варианте. Ствол длинный, не четыре с половиной метра, а почти на метр больше, чем у буксируемой 107 мм пушки М-60. Соответственно выше скорость снаряда почти на сотню метров в секунду — 820 против 730. И заряжание унитарное — снаряженный «патрон» был длинный, с руку, таким в тесной башне пушку не снарядишь. Зато скорострельность впечатляла, вдвое больше. Самоходки выпускали в Челябинске вместо КВ-85, и только теперь стало понятно, что изготавливали эти «истребители» как раз с расчетом на «тигра».
Танковый клин остановился, будто уперся в стену, стал разворачиваться в сторону опасного противника — но это показалось. Нет, вражеские танки прекратили атаку и стали медленно отползать назад, в полосу густого дыма, прекратив наступление. Только посреди выжженной солнцем степи продолжали полыхать и чадить подбитые «тигры» и другие «панцеры»…
Противотанковые ружья, поступавшие на фронт в огромных количествах, здоровы выручили Красную армию в 1942 году — теперь пехота перестала быть бессильной против вражеских танков, ведь число «сорокапяток» из-за огромных потерь прошлого года уменьшилось в дивизиях втрое — с 54 до 18, хотя и возросло потом до 36. Зато сотня ПТР — рота на каждый стрелковый батальон — сделала пребывание германских танков в ближнем бою крайне рискованным занятием. И пусть редки случаи, когда броня сразу пробивалась, но достаточно часто «панцеры» получали до десятка попаданий, а там все согласно философскому закону, когда «количество» переходит в «качество»…
Глава 15
— Прямое столкновение с германской эскадрой для бригады наших крейсеров может окончиться только поражением. Два легких крейсера, пусть и вооруженных 180 мм пушками, не могут сражаться на равных с четырьмя противниками, половина из которых хорошо забронированные «вашингтонские» крейсера с восьмидюймовой артиллерией, а пара других вооружена шестидюймовыми пушками. И что скверно, так то, что вместе с бывшими французскими крейсерами, в Босфоре отмечен английской разведкой бывший германский «Гебен», ныне турецкий «Явуз». А на нем десять одиннадцатидюймовых орудий, которые могут потопить любой из наших крейсеров несколькими попаданиями. К сожалению, линкор «Парижская коммуна» потоплен, и мы потеряли превосходство на море. Будь этот корабль в строю, нам было бы сейчас гораздо легче.
Нарком военно-морского флота адмирал Кузнецов говорил осторожно, подбирая каждое слово, но при упоминании линкора вырвалась укоризна — потеря одного из трех сильнейших советских кораблей, пусть и царской постройки, серьезно деморализовала моряков. Но свое дело старый корабль сделал, отвлек на себя все внимание люфтваффе и не только сорвал наступление на Керчь, но и смог обеспечить ответный контрудар, который в свою очередь привел к освобождению Крыма. К тому же, а это Кулик хорошо знал, потеря одного из трех линкоров была и в реальной истории, только погиб в Кронштадте «Марат» от взрыва носовой башни.
— Но у нас на Черном море вроде бы пять крейсеров, — произнес Ворошилов, однако Сталин пыхнул трубкой, и сказал:
— Три из них не имеют боевой ценности в схватке с современными кораблями. Ведь так, товарищ Кузнецов?
— Так точно, товарищ Сталин. Все они были заложены тридцать лет тому назад, два — «Червона Украина» и «Красный Крым» вооружены 130 мм пушками в одиночных палубных установках, и лишь «Красный Кавказ» несет 180 мм орудия, но их всего четыре. К тому же скорость этих старых кораблей совершенно недостаточная, чтобы избежать столкновения с германскими крейсерами. В бою будут больше обузой, чем принесут реальную пользу, к тому же противнику не составит затруднений их потопление. Наличие в эскадре «Гебена» несет угрозу всем нашим портам, кроме Севастополя, который прикрывают башенные батареи двенадцати дюймовых орудий. Мы сейчас можем рассчитывать только на минные заграждения и подводные лодки, в меньшей степени на береговую артиллерию, которая везде вооружена пушками калибра 130 мм. И с авиацией флота плохо — она понесла большие потери, мы сейчас начали перебазирование «вторых» МТАПов с Балтики и Баренцева моря, которые получили «Бостоны». Один истребительный полк на И-185 уже перелетел с Моонзунда, и взял на себя противовоздушную оборону Севастополя. Ожидается прибытие на днях второго полка, кроме того Черноморскому флоту передана «особая» истребительная дивизия генерал-лейтенанта Кравченко. Но нужны пикирующие бомбардировщики, но у нас их нет, вернее нет подготовленных для них экипажей, обучение которых еще незакончена. Только полк товарища Полбина умеет это делать, но его летчики не имеют опыта бомбардировки кораблей, а те в море двигаются, постоянно меняя курс, и ведут достаточно плотный зенитный огонь.