Гудериан только вздохнул — японские панцерваффе фельдмаршал оценивал крайне низко, и сейчас говорил осторожно, чтобы не расстроить Гитлера. Со вчерашнего дня фюрер стал преисполняться надеждами, и сегодня на полигоне заявил, что теперь участь большевиков предрешена — ведь воевать на два фронта они не смогут. Пришлось развеять иллюзии, указав, что все японские танки защищены дюймовыми броневыми плитами, которые пробиваются не только противотанковой артиллерией, но и ПТР, которых у русских огромное количество. А потому вести широкие наступательные действия японцы просто не в состоянии, хотя имеют превосходных по качеству солдат. Но тут им способствует как театр военных действий с реками и лесами, так и само время года — большевики просто не смогут реализовать свое огромное превосходство в первоклассной бронетехнике. А зимой сделать это будет затруднительно — Дальневосточный ТВД беден на хорошие дороги.
— Вы правы, Гудериан — именно наличие «истребителей танков» позволило нам остановить лавину «тридцатьчетверок», идущих на Харьков. Но теперь у нас будут совсем другие машины — и мне нравится этот «охотник». Пусть так и будет — мы так и назовем его «хетцером».
Гитлер стоял рядом с приземистой машиной, со скошенным лобовым листом, в котором была установлена 75 мм длинноствольная пушка. По четырем большим каткам можно было моментально опознать «чешскую продукцию» — только шасси снятого с производства Pz-38(t) было немного удлинено и расширено, да установили более мощный двигатель, потому что вес прежде десятитонного танка в варианте штурмового орудия по образцу русской «полтины» возрос в полтора раза. Летние сражения показали, что время импровизированных «истребителей» на базе легких танков прошло — они просто не выживали на поле боя, имея противопульную броню и открытую сзади и сверху боевую рубку. Да, «оттеры» и ПАК-40 позволяли вышибать «тридцатьчетверки» и тяжелые «климы» из засад, но первые выстрелы становились последними — русские танки выбивали их сразу, стреляя с места, и убийственно точно. Более того, на позиции противотанковых пушек и самоходок немедленно обрушивался град 76 мм фугасов и 120 мм мин, и они просто давились сосредоточенным огнем «саранчи». Именно «саранчи» — русские начали выпускать в неимоверном количестве маленькие шести тонные САУ и БТР на шасси своего танка Т-60, которые минувшей зимой немецкие солдаты подбивали сотнями. Но русские вместо этой никчемной танкетки с 20 мм пушкой начали выпуск, причем уже тысячами, самоходок, которые вооружали короткоствольными 76 мм пушками и длинноствольными противотанковыми 45 мм орудиями. Но таких машин было немного в общем количестве — все остальные были бронетранспортерами, причем многоцелевыми. Могли перевезти на поле боя семь автоматчиков, при необходимости превращались в зенитные установки с крупнокалиберным пулеметом, резво таскали 120 мм минометы, с расчетом и боеприпасами.
Пришлось прибегнуть к мерам противодействия — шасси танка Pz-II заново скомпоновали, переставили двигатель вперед, а на корме установили обширную рубку, что вмещала восемь пехотинцев, или там ставили 10,5 см гаубицу или 15 см полевое пехотное орудие, фактически мортиру. Сам танк был хорошо отработан в производстве, так что выпуск не составил затруднений, и сейчас его наращивали всеми способами. Фюрер внимательно осмотрел все представленные модификации, но остановился именно у изготовленного в «протекторате» нового варианта штурмового орудия, которое «отец панцерваффе», хотя и считал его своим «детищем», но не ожидал, как остроумно подметил Шпеер, что «оно выживет после аборта».
Все дело в «штурмгешютце», за которое Гудериану пришлось ухватиться намертво. Он убедился, что перепрофилировать заводы на производство «четверок» крайне затруднительно во временном отношении, а 80 мм лобовая броня и 75 мм пушка вполне позволяла штурмовому орудий не просто выбивать Т-34 и КВ, но и выжить на поле боя. Производство Pz-III потихоньку сокращалось, танки с 75 мм «окурками» и 50 мм длинноствольными пушками оказались малопригодными в борьбе на равных с новыми русскими «тридцатьчетверками», с лобовой броней в 60 мм. А вот штурмовые орудия имели лучшую эффективность, и было решено третий батальон каждой панцер-дивизии, в виду недостатка Pz-IV, вооружать StuG-III, причем каждая четвертая машина должна была получить 105 мм гаубицу или 150 мм мортиру. К тому же на базе именно «тройки» с узлами от «четверки», было решено выпускать САУ, вооруженные 88 мм длинноствольной противотанковой пушкой и 150 мм гаубицей, для создания при каждой танковой дивизии «подвижного артиллерийского сопровождения».
Русский опыт маршала Кулика Гудериан изучал со всем тщанием, понимая, что в его лице обрел достойного противника, мыслящего неординарно, и, несомненно, талантливого. Да и с большим предвидением — его ИСУ-107 появились намного раньше, чем на поле боя поползли первые «тигры». А это означало одно — русский маршал, создавший артиллерию и танковые войска на новом качественно более высоком уровне, предвидел появление этих машин с толстой броней, и озаботился созданием мощной противотанковой пушки с унитарным боеприпасом.
Так и чешская самоходка, которой восхитился фюрер, имела русское происхождение — в ее основе трофейная ИСУ-50, с которой и взяли конструкцию. И что самое смешное, ее проект изготовил русский эмигрант, что трудился на «Шкоде». Машина получилась чрезвычайно дешевой, простой в изготовлении — серийное производство не вызовет проблем. Именно ее он «спихнет» в армейские пехотные дивизии, по одной роте в 14 САУ, или батальон в 45 «хетцеров» (желание Гитлера будет учитываться) на корпус.
— Каковы планы будущего производства?
Похлопав еще раз по сильно скошенному броневому листу, Гитлер повернулся к фельдмаршалу. Тот быстро ответил, благо детальные расчеты чехи ему предоставили вместе с планируемыми графиками поставок.
— До декабря будет выпущена установочная партия из семидесяти «истребителей». В декабре уже сто штук, к марту будет увеличено вдвое, а к лету производство достигнет пятисот машин в месяц. Этого вполне достаточно, чтобы придать каждому армейскому корпусу к концу года по батальону. Сами видите, мой фюрер, машина вполне удачная, и не менее опасная…
«Хетцер» рядом с «Ягдпантерой» — размеры самоходок говорят сами за себя, а по весу и стоимости три к одному. Маленький «истребитель танков» оказался крайне опасным, действуя из засад, выбивая «тридцатьчетверки» и «шерманы», и вызывая у танкистов союзников стойкую ненависть. Идеально эффективное оружие по шкале «стоимость», и счастье в том, что немцы поздно сообразили, уже в конце 1944 года, и решили увеличить выпуск с пятисот до двух тысяч «хетцеров» в месяц, что им, понятное дело, не удалось…
Глава 51
Маршала Кулика совершенно умотал растянувшийся более чем на сутки перелет от Москвы до Читы. Хотя летел он отнюдь не на бомбардировщики, а на вполне комфортабельном, по нынешним меркам ЛИ-2. В самолете имелся даже туалет, в наличии был буфет и улыбчивая бортпроводница, миловидная молодая женщина в форменном обмундировании ГВФ. К спиртному маршал не притронулся, хотя выпить было что, пытался дремать в мягком кресле, и не заметил, как уснул, проснувшись только в Челябинске. А там как отрезало — сонливость исчезла, и работал с бумагами и картой, не обращая внимания на офицеров Генштаба, что следовали с ним, прикрепленные Василевским «направленцы», и адъютантов. Всего девять пассажиров, и отличие только в том, что перед полетом всех снабдили парашютами, хотя машина, понятное дело, одна из лучших и многократно проверена. Однако насчет парашютов распорядился Верховный главнокомандующий, пришлось надевать комбинезон и ранец, хотя сидеть с ним было крайне неудобно. К чему такая перестраховка Кулик не понял, погода была неплохая, да с облачностью на маршруте, но вполне сносная. К тому же допускалось курение, но дымил папирос только он один — все остальные стойко терпели, блюдя субординацию, и лишь после посадки на промежуточных аэродромах взахлеб курили, после того как хорошенько размяли ноги, и перед тем как пройти в буфет, чтобы там перекусить, пока техники готовили самолет к вылету. А в Чите его ожидал генерал-лейтенант Ковалев, бывший командующий упраздненным Забайкальским фронтом, который превратился с 36-й армией в единое целое. И это правильное решение, которое провел еще маршал Шапошников в бытность начальником Генерального штаба — не стали плодить лишние фронтовые управления и множество слабых по своему составу армий, представлявших усиленные корпуса.
Командарм-36 одновременно являлся командующим Забайкальским военным округом, в одночасье ставшим прифронтовым, потому «разделение» проводить не стали. Для максимальной централизации управления армия была передана в состав Дальневосточного фронта, а Ковалеву подчинили 1-ю армейскую группу, находящуюся в Монголии, и недолгое время числившийся 17-й армией, но сейчас снова переформированной в группу. А таковой она и являлась, ведь основу составляли соединения расформированного 29-го механизированного корпуса, снова воссозданного на основе двух танковых дивизий, что пошли на укомплектование танковых бригад. Командовал 1-й армейской группой генерал-лейтенант Романенко, «первоконник», и воевать ему придется в Монголии, которая в самом скором времени будет втянута в войну, и срок этого известен — как только границу перейдут посольства — советское из Токио, и японское из Москвы.
— Как у нас в Монголии? Учти, вы за нее несете полную ответственность, Михаил Прокофьевич, и драться будем всерьез, как прошлый раз на Халхин-Голе. Нельзя нам там отступать — союзника защищать надобно всеми силами, иначе на весь мир конфуз выйдет.
— У Романенко 29-й мехкорпус и две мотострелковые дивизии — 36-я и 57-я. Плюс четыре монгольских кавалерийских дивизии, прежде слабого состава. А ныне мы каждой придали по моторизованному батальону, а бронедивизионы усилили двумя ротами БА-10 каждый. Кроме того, в резерв Романенко я выдвигаю сформированный в Чите для мехкорпуса мотоциклетный батальон и передам три роты только что прибывших «тридцатьчетверок» — по одной на каждую из монгольских кавалерийских дивизий.