Но парадокс заключается в том, что чем человек дальше от себя самого, чем больше он нуждается в ком-то, тем меньше становится его контакт с другими. Чем больше он старается убежать от страха, тем сильнее страх его преследует. А формы преследования бывают разные, но практически всегда это про тревогу.
И с этой точки зрения то, что мы часто называем любовью, всего лишь невротическая попытка избежать одиночества, попытка слиться с кем-то.
Судите сами, мать, которая не дает ребенку повзрослеть, постоянно переживает за него и пытается решить за него его сложности: где учиться, с кем дружить, кого выбрать в жены, – прикрывает свое поведение тревогой и заботой о ребенке и желанием ему всего самого лучшего. Но по факту она боится отпустить его, боится, что он отдалится, выйдет из слияния, станет не ее частью, а отдельной личностью. И эта самостоятельная личность может выбрать свой путь, оставив женщину в одиночестве.
Самое интересное, что дети, выросшие в семьях, где их любили и принимали, легче сепарируются и уходят из дома. А в тех же, где с любовью были проблемы, а были, наоборот, сложные отношения, ребенку сложнее уйти, и он часто застревает между желанием и невозможностью это сделать. Или судорожно начинает искать другие отношения, не важно с кем, лишь бы присоединиться к кому-то.
Часто именно страх одиночества заставляет нас оставаться в сложных, не приносящих радости отношениях, маскируясь под красивое слово «любовь».
Можно слышать разные высказывания на этот счет:
• «Все мужчины/женщины одинаковы, так зачем что-то менять, если столкнешься с тем же самым».
• «Я понимаю, что мне с ним плохо, но я его люблю, поэтому цепляюсь за него».
• «Если долго будешь выбирать, останешься одна».
Мужчина, мечущийся между женой и любовницей. Как бы ни прикрывали это красивым словом «любовь», по факту к ним обеим он скорее относится утилитарно, каждая из них заполняет какую-то его пустоту. Иногда сама история метаний, переживаний и тревог является лишь защитой, которая не дает увидеть экзистенциальный страх одиночества.
Женщина, жалующаяся, что ее недостаточно и правильно любят, хотя всю себя отдает этим отношениям, по сути, тоже старается избежать одиночества, только с помощью выкупа: «Я тебя люблю, стараюсь, а ты должен позаботиться обо мне в ответ. Причем позаботиться так, как я себе представляю, но не скажу. Потому что, если любишь, сам угадаешь». В этом желании, чтобы угадали потребности и способы, как их закрыть, кроется желание быть единым с кем-то. Чтобы кто-то заменил нам маму, с которой в раннем детстве у нас была симбиотическая связь.
И как правило, чем лучше мама слышала и понимала своего ребенка в детском периоде, тем меньше, будучи взрослым, он нуждается в угадывании, он может сам сказать, как ему нужно: как нужно его обнимать, какие слова он хочет услышать в поддержку, как с ним нужно себя вести. А если он не получает то, чего хочет, может восполнить это самостоятельно. Если же ребенок был лишен любящего контакта, то во взрослом возрасте пытается его восполнить через других.
Эрих Фромм считал, что самое глубокое беспокойство человека связано с экзистенциальной изоляцией, что «источником любой тревоги» является сознание отъединенности. Он отличал «симбиотическое слияние» как форму любви, в которой включены садистические и мазохистические формы, в которой ни одна сторона не является целостной и свободной. И «зрелую любовь» – это «союз при условии сохранения целостности, индивидуальности человека. В любви осуществляется парадокс, когда двое становятся одним и все же остаются двумя».
Пока мы не столкнемся с нашим одиночеством, не признаем его, мы не сможем в полной мере избавиться от тревоги. Ведь нас тревожит то, чем мы не можем управлять, что не можем осмыслить и принять. Но когда это принятие происходит, мы освобождаем огромное количество энергии, потому что нам не нужно от этого больше убегать, не нужно закрывать эту дыру, мы можем выбирать «из любви», а не «из страха». И тогда автоматически более поверхностные тревоги просто уходят.
Но что мы хотим делать «из любви»? В чем вообще смысл что-то делать, если мы все равно все умрем?
«Смысл делает переносимым великое множество вещей – может быть, все», – сказал Карл Юнг.
Справиться с экзистенциальной тревогой смерти и одиночеством нам помогает смысл.
Экзистенциальные вопросы на то и экзистенциальные, что любой думающий и рефлексирующий человек задается ими в определенное время.
• Для чего я живу?
• В чем смысл жизни?
• Есть ли что-то более могущественное, чем я?
• Для чего я просыпаюсь по утрам?
• С чем я приду к последней черте?
Вопросами смыслов задавались во все времена, но сейчас эта тема актуальна особенно в связи с тем, о чем я говорила выше: наличие свободы, отсутствие понятных идеалов и четких правил и единых смыслов приводит к сакраментальным вопросам бытья.
Периодически в психологической литературе публикуются исследования и опросы, которые говорят о том, что люди, нашедшие смысл в жизни, проживают более полную и яркую жизнь и легче принимают факт смерти. Они уходят с ощущением выполненного предназначения и благодарностью за прожитую жизнь.
Зачем нам смысл? Как мы уже обсуждали ранее, наш мозг так устроен, что хочет видеть систему. Если какой-то элемент не подходит к сформировавшейся у нас картине мира, наше сознание его просто не замечает или вытесняет. Мы хотим видеть закономерности там, где их нет.
Если человеку показать случайный набор точек на обоях, он организует их в фигуру и фон, если он увидит прерванный круг, он автоматически в своем воображении дорисует целый.
Я думаю, что каждый из вас сталкивался с попытками отыскать скрытый смысл в непонятной, случайно брошенной фразе, соединить отдельные элементы в логическую цепочку. И если нам удается это сделать, мы чувствуем удовлетворение, если нет – растерянность и тревогу.
Смысл дает нам опору, он помогает нам справиться с тревогой о смерти и одиночестве и дает силу в сложных ситуациях.
Но где найти этот смысл? В чем он?
Тут нет готового ответа, каждый отвечает на него сам. И каждый ищет свой индивидуальный смысл, как правило, он находится в следующих областях:
1. Альтруизм. Когда человек видит смысл в помощи другим. Это может проявляться в чем угодно: в участии в различных благотворительных организациях, точечной помощи, заботе об экологии или заботе о близких. Для многих их дети, а затем дети их детей становятся смыслом. Это акт передачи своих знаний, опыта, чувств другому для того, чтобы ему стало лучше. Удивительно, но многие люди с неизлечимыми болезнями находят смысл в помощи другим: рассказывая, предостерегая, заботясь.
Альтруизм не стоит путать с желанием слияния или контроля. Альтруизм – я помогаю, ничего не требуя взамен, и я даю право другому принять мою помощь или нет, я делаю это из своего изобилия, а не из дефицита.
2. Преданность делу. Когда человек видит смысл в какой-то деятельности или идее, причем масштаб тут не имеет значения. Кто-то спасает землю от озоновых дыр, кто-то несет слово Господне в массы, кто-то считает, что сохранение и развитие семьи, воспитание детей и есть смысл. Главное, что какая-то идея вдохновляет человека. И тут может присутствовать альтруистический мотив «Я хочу через свою деятельность сделать другим хорошо», а может и не присутствовать, может быть «Я хочу, чтобы меня запомнили, чтобы я что-то оставил после себя». Это тоже такой способ справиться с тревогой смерти и изоляции.
3. Творчество. Создание чего-то нового, уникального, ценного, что отражает меня, мощный источник борьбы с бессмысленностью. Возможно, вы сами находились в состоянии творческого вдохновения или могли наблюдать за творящими людьми. В такие моменты сложно задавать вопрос: зачем? Важен сам процесс. Причем творчество – удел не только художников, музыкантов, поэтов. Творческий подход может быть во всем: в приготовлении пищи, в составлении бухгалтерского отчета, в садоводстве, даже в административную работу можно добавить творчества. Когда человек лишен этой возможности и условия работы превращают его в автомат, неминуемо приходит неудовлетворенность, независимо от уровня зарплаты. Но опять-таки это про выбор. Я встречала людей, чей род занятий, на мой взгляд, сложно было назвать творческим, но они так светились и горели от того, что делают, что ты неминуемо этим заряжался.
4. Гедонистическое решение. Единственный смысл жизни – удовольствие. Цель жизни в том, чтобы наслаждаться ею, находиться в моменте, испытывать удивление, получать удовольствие от ежедневных действий. И это не обязательно поверхностный взгляд. Ведь можно находить удовольствие и в философских разговорах и серьезных проектах. Можно испытывать удовольствие от всеобщего признания и стремиться к нему. Можно даже пройти через боль и разочарование, если думать, что впереди ждет наслаждение. Например, как спортсмены: они могут усердно и долго тренироваться, чтобы получить удовольствие от игры или соревнований.
5. Самоактуализация. Главный смысл – реализовать свой врожденный потенциал, познать себя, усовершенствовать себя. Человек стремится к мудрости, знанию, красоте, творчеству, гармонии. Смысл находится внутри, и человек стремится его найти.
Смыслы в течение жизни могут меняться. Интересное наблюдение показали несколько лонгитюдных (длительных) исследований. Сначала исследования были сосредоточены больше на мужском жизненном цикле, и в общей картине их смыслы менялись от сконцентрированных на себе (самоактуализации и гедонизма) к альтруистическим, направленным вовне, с желанием позаботиться о других: о семье, общине, обществе в целом. А когда стали изучать женщин, то картина оказалась обратной. В начале жизни они настроены более альтруистически, что часто является даже не их выбором, а скорее ролью, которую им определяет общество, они создают семью, воспитывают детей, а ближе к 45 годам для них становится важнее самоактуализация, и они начинают исследовать и изучать себя и свои возможности.