Квартира, дети, жена. Авторитетов не признает. Голос звучный. Волосы дыбом. Мечтает о революции во имя спасения Родины.
Детская пластмассовая железная дорога в рабочем состоянии, и я запустил поезд.
Продолжаю наблюдать за квантами. Поведение их непредсказуемо. Болит голова. Нужно выйти. Пасмурно, прохладно, деревья, кусты, кошки, кванты. Кванты – это лучше не знать. Купил козий сыр и чачу. Это – просто. Кванты – не купишь, будь они прокляты.
Предстоит стажировка в Германии, после которой меня могут либо повысить, либо повесить. Пожалуй, не поеду, рискованное дело.
Работа. Нажал на кнопку «Пуск», и процесс пошел. Сиди и наблюдай. Нажал на кнопку «Стоп» и пошел домой. Поужинал, посмотрел телевизор и лег спать. Проснулся – темно, только свет уличного фонаря. Покурил и лег спать. Мешал лай собаки за стеной.
Темно, только свет уличного фонаря. Сервант, книжный шкаф. Нужно спать. Нужно не проспать на работу.
Сегодня не работали из-за поломки кнопки «Пуск». Снег продолжается. Нужно готовиться к поездке в Германию. Занимался немецким языком, историей и культурой Германии.
Ветер, дождь, гроза. Скоро возможны заморозки. Во дворе никого нет. Суп гороховый. Непогода вроде бы кончилась. Вынес мусор. На вершине березы сидит птица, похожая на орла. Собирался куда-то поехать, но не поехал. Что-то давно не приходит Арс, видимо, все-таки зашился. Международные события. Сумерки. Спать.
Сегодня беседовал с соседом. Он сказал, что смерти нет. Потом упал он. Пришлось тащить. Ну, бывает.
Жена помнит мельчайшие детали своего детства и юности, цитирует что-то из Толстого, Достоевского, Чехова, поет что-то из опер и эстрады, но не может вспомнить, какой сейчас год и день и что нужно сделать, чтобы приготовить манную кашу.
И я пошел, мешают идти деревья, кусты, солнце слепит глаза, но вот и моя земля, а в земле – картошка, это моя земля, это моя картошка, и я возьму ее, а это – лес, и я возьму грибы, да, сумрачно в лесу, тут всякое может быть, тут и медведи, и рыси, и волки, тут и Анна Каренина блуждает в поисках железной дороги, но вот и рынок, и я сдаю знакомой продавщице картошку и грибы, и она дает мне деньги, и я выпиваю, и жизнь продолжается.
Ночной смог накрыл город. Кто-то пришел с просьбой разобраться с электричеством. Пошел и сделал. Странно, что некоторые не понимают элементарного. Ночь, смог, Луны и звезд почти не видно. Кто-то пришел и просит выпить, иначе умрет. Налил ему сидра, он выпил и не уходит, он говорит, что нужно что-нибудь покрепче. Дал ему спирта. Выпил, упал, лежит, что-то бормочет. Выволок его за калитку. Пошел к морю. Море, луна, прочее. Вернулся домой и лег спать.
Родился он и жил в бараке при железнодорожной станции. Днем и ночью куда-то шли поезда, и он мечтал когда-нибудь отсюда уехать. Он неоднократно куда-то уезжал, работал на разных работах и снова возвращался домой. Женился, дети. Живут в бараке при железнодорожной станции. Днем и ночью мимо барака, как и раньше, куда-то идут поезда, и барак, кажется, вот-вот развалится. Он работает сцепщиком вагонов и уже ни о чем не мечтает.
Двадцать второе сентября.
Шесть утра, дождь, два градуса тепла, место жительства – город Владимир, темно, не видно ни собак, ни кошек, ни людей, а дождь такой, что будто за окном кто-то ворочается и хочет что-то сказать.
Осенняя пчела ползает по бумажным цветам. Ожидается снег. Мир то сходится, то расходится. Развал и схождение. Проверка тормозов, которых не было и нет.
Перед посещением театра нужно знать, где он находится, а также найти приличные ботинки.
И мы договорились сходить в кино, но я не дошел, я был схвачен неизвестными в полицейской форме, и мне инкриминируется попытка к смене власти.
Двадцать пятое сентября.
Почти пять часов какого-то времени и в девять часов уже сегодняшнего дня придут газовщики ничего особенного конечно знаки препинания можно не ставить как придут так и уйдут ты и сам когда-то был по части обслуживания населения жидким газом и в Большом театре пока не бывал но бывал и на Павелецком вокзале а также других вокзалах нашей Родины.
Изучение Вселенной с помощью бинокля ночного видения. Захватывающая картина. Открывается то, чего еще не было. Жар, озноб, лихорадка. Впрочем, зовут обедать.
От рядового писателя я дошел члена Союза писателей СССР, которого уже нет.
Я прошел путь от матроса до начальника порта, которого уже нет. Когда кончаются слова, тогда просто воешь.
«Их приезд не был неожиданностью». Так начинается мой новый роман тиражом много миллионов, кто не успел, тот опоздал, падает снег.
– Ты был вчера на вокзале?
– Я не был вчера на вокзале.
– Тебе нравится путешествовать?
– Я не был вчера на вокзале.
– Ты говоришь по-английски?
– Я не был вчера на вокзале.
– Ты любишь лето?
– Я не был вчера на вокзале.
– Не нервируй меня.
– Да, я был вчера на вокзале.
Сегодня, будучи на кладбище, я видел богомола. Сидел он на кресте. Я испугался и ушел.
Карл Маркс. Избранные произведения. Родился в городе Триер. Классовая борьба. Прибавочная стоимость. Развитие общества. Эквивалентность. Материализм… метеоризм… спать.
Сейчас не до сантиментов. Меня допрашивают по поводу убийства Волощука. Дело было давно. Я уже ничего не помню. Они не верят.
В нашем городе дождь. Нужно выпить. Завтра – собрание. Необходимо доложить о работе над квантами.
Сегодня куда-то хотел пойти, но не пошел. А вот Евгений Попов хотел пойти и пошел, но только не туда.
Дятел имеет дерево, дерево имеет дятла, поэт имеет текст, текст имеет поэта.
Два часа ночи, ни дятлов, ни квантов, только окно, диван, одеяло, подушка и нужно продолжать спать, но что-то не спится, и снова мысли о дятлах, квантах и медведях, которые водятся в наших лесах, в связи с чем выпил водки и лег спать. Евгений Попов сказал, что кванты скоро запретят. Кванты под подозрением.
Ничего нового. Сентябрь. А потом будет октябрь, ноябрь, и декабрь, и будет мороз и снег, а потом наступит весна.
Он с балкона приветствует всех проходящих, кричит советские лозунги и поет про желтые листья, а потом его уводит жена и укладывает спать.
С этого дня ввожу в своей семье военное положение, пожизненно.
Работаешь, скажем, на железной дороге сцепщиком вагонов, а в свободное время сцепляешь слова, или, скажем, работаешь аппаратчиком на химзаводе по отжиму и сушке хлопка, а в свободное время отжимаешь и сушишь слова.
В поезде нормально, скоро Красноярск, скоро встречусь с Эдуардом Русаковым, но, кажется, я не туда еду. Как же так? Почему? Кто возместит мне расходы?
Птиц бояться не нужно, даже если орлы. Люди, осы, пчелы, медведи – это другая тема, на которой мы еще остановимся. Впрочем, мы уже говорили. Остается смотреть в окно, за которым ничего нет.
Пасмурно, холодно, ветер. Пожалуй, лягу. Познавать уже, собственно, нечего. Особенно себя. Тем не менее все может быть. Так что лежи и молчи.
Вольфрам тверже молибдена, сосна мягче дуба, дуб мягче чугуна… Нарколог говорит, что водка тверже всего.
Глина, пыль, ветер. Подготовка, формовка, отжиг. Вот и готова очередная партия кирпича. Наш кирпич пользуется спросом. К нам за кирпичом приезжают издалека. Кирпич, деньги, кирпич. Впрочем, пора исчезнуть. И он исчезает с деньгами кирпичного завода.
Когда из темного поселка ты уезжаешь, и долго едешь, и волнуешься в ожидании праздника, и возвращаешься домой.
Хотел поехать в Мариуполь, но передумал. Подумал про эвтаназию и кремацию. Устранил неполадки с газовой колонкой. Вспомнил ушедших людей. Вспомнил тех, кто еще не ушел. Что еще? Пожалуй, ничего.
Вот гаражи железные, и листья желтые, и черная машина, и кошка рыжая, дождя и ветра нет, пожалуй, нужно выйти. Легко сказать, ну, дескать, выйти. Но выйти не так-то просто. Конечно, проще выпить. Но не об этом речь. Уж сентябрь на дворе. А лисички взяли спички и море Азовское сожгли. Тем не менее собираюсь в Мариуполь. Хочу пройтись по улице Резервуарной.
Живу в своем доме. Все удобства. Город металлургический. Смог. Море отравлено. Выращиваю огурцы, помидоры, занимаюсь пчеловодством. Дети уехали в другие города. У жены признаки деменции.
Кончилась картошка. Нужно пойти. Погода нормальная. Солнца нет, но видимость есть. Ты знаешь, где она продается. Ты пойдешь туда и купишь. И больше ничего не будешь покупать. И придешь домой. И теперь у тебя есть картошка. Жизнь, конечно, больше картошки, и все же.
Она еще ходит. И я пока еще хожу. Иногда встречаемся в квартире, о чем-то говорим. Сегодня смотрели «Поминальную молитву».
Сентябрь, плюс двадцать, бабье лето. Вынес мусор и заплатил за квартиру. В холодильнике пусто. На рынке есть закусочная, где можно и выпить, и пообедать, но лучше туда не ходить. Все надоело – водка, собутыльники, пьяные откровения, прочее. Лег спать. Проснулся ночью. Что делать дальше? Сна нет. Водка для меня – снотворное, но ее нет. Сходил в ночной магазин и купил водку, и выпил, и написал стихотворение: «Ночь, улица, фонарь, ночной магазин. Сентябрь уж на дворе. Уж роща отряхивает листья. И гений чистой красоты». Выпил еще и уснул.
Жизнь продолжается. Дом – работа – дом. По утрам молюсь в сторону церкви, где когда-то венчался изгнанный из Москвы Герцен. Господи, прошу я, избавь меня от спиртного и тягостных воспоминаний.
Пасмурно, прохладно, возможен дождь. Сосед подарил два ведра антоновки. Продолжаю работать над квантами.
Вчера, в сумерках, идя в магазин и думая о чем-то отвлеченном, увидел полицейского, который явно направлялся ко мне, и я подумал о наркотиках, к счастью, это был сосед.
А вот уже и гимн РФ звучит, и за окном темно, но есть еще музыка техно, а также сухари, кофе и прочее.