нне готов был сделать что угодно для того, чтобы картинка в моей голове стала реальностью.
Когда родилась Эль, я был на седьмом небе от счастья. Мне было пятнадцать лет, я приехал домой и увидел маленький комочек на постели. А затем родители сказали, что разводятся и мама забирает Эстель с собой в Штаты. Я приезжал туда на все каникулы, лишь бы побыть с нею рядом. Она росла, а я показывал ей все то, что люблю сам, чтобы быть ближе. От бутербродов и разных сладостей до фильмов и книг. Я воспитал себе идеального partner in crime[30]. Она впитывала информацию как губка, а ее искренний восторг раззадоривал меня, заставляя делиться самым сокровенным. Эстель была моим маленьким чудом, мини-копией, которая следовала за мной по пятам, выпрашивая внимание. И я дарил ей его… полностью посвящая каникулы этим огромным голубым глазкам и веселой улыбке. Когда Мано забеременела, она начала ревновать меня даже к сестре. Я не знал, что должен был делать. Как объяснить, как сказать. Она ничего не слышала. Истерики сменяли друг друга. Скандалы и крики. Я убегал от этого давления, как мог, но в голове держал всегда конечную цель – полноценная семья. Ребенок.
А затем в одну секунду все рухнуло. Снимок. Хватило одного снимка, чтобы все разрушилось. Эль показала мне то фото, на котором моя невеста целует другого. Целует так страстно, что сомнений не оставалось, там было нечто гораздо большее. Эстель, запинаясь, передала мне их разговор. В котором они обсуждали измены Мано. Говорят, люди до мелочей помнят дни, которые изменили их жизнь. Со мной все произошло наоборот. Я не помню ни деталей, ни мелочей, ни сказанных мною слов. Я лишь помню, как в груди поселилось отвратительное чувство предательства и разрушенных надежд. Я ведь сделал ей предложение, организация свадьбы шла своим ходом. Но все покатилось в бездну. Одно за другим, как снежный ком, превратилось в огромную лавину, которая снесла все, не оставив ничего живого в моей душе. Я оказался в полицейском участке. Детектив с умным видом вешал на меня обвинения в доведении до самоубийства моей собственной невесты. А за час до этого я узнал, что ребенок, с мыслями о котором я просыпался последние пять месяцев, умер, так и не появившись на свет.
Я не знаю, почему обвинения были сняты. Без понятия, как так получилось, что дело закрыли и оно не дошло до суда. В тот момент своей жизни мне было глубоко плевать, что со мной будет. Помню, пришел отец и долго отчитывал меня. Он кричал об ответственности и о том, что я должен был предвидеть, предотвратить подобное. Что вся вина целиком и полностью лежит на моих плечах, а не на беременной женщине. Эстель и Марион нашли окровавленное тело Мано у меня в постели. Что они делали в моей старой квартире, как там оказались, я никогда не спрашивал. Но если бы их там не было, она бы скончалась до моего прихода. Отец был в бешенстве, что я подверг их такому. У Эль были кошмары и панические атаки, и, слыша об этом, я ненавидел себя сильнее. Желтая пресса спустила всех собак на мою семью. А на меня повесили титул богатого избалованного мальчишки, который довел свою беременную девушку до самоубийства. И я знал, что довел ее. Я понимал, что смерть моего ребенка – целиком и полностью моя вина. Мне не хватило духу порвать с ней в самом начале. Я не смог закончить наши отношения, хотя следовало это сделать. Но смог сделать нечто такое, что по сей день не могу себе простить. Да, она гналась за лучшей жизнью, но разве можно ее винить? А я был тем самым золотым билетом в новую жизнь, в которой исполнились бы все ее мечты. Да, она специально забеременела от меня. Да, она изменяла мне. Но если бы я был честен с ней с самого начала, это все не зашло бы так далеко. «Виноват всегда мужчина», – сказал мне тогда отец, и я видел неприкрытое разочарование в его взгляде. Я молча кивнул, принимая все его обвинения. Ему даже не надо было произносить все это вслух. Я все знал и без него.
Марион видит во мне только хорошее… или же только то, что хочет. Она слишком молода, чтобы понять, во что ввязывается. Я же предвижу все наперед. Скандалы, разгромные статьи, журналистов, которые не дадут ей прохода, косые взгляды и перешептывания за спиной. Что будет, когда моя тень коснется ее? Черт меня побери, Марион заслуживает лучшего!
Поднимаюсь с дивана, и ноги сами несут меня в комнату для гостей. Я прикладываю ухо к двери, пытаясь уловить любой шум или шорох. Обнадеживающая мертвая тишина доносится из комнаты. Я опускаю руку на ручку и беззвучно поворачиваю ее. Медленно открываю дверь и тихо ступаю в комнату. Здесь стоит запах геля для душа, а на постели спит она. У нее милая привычка с головой накрываться одеялом, но во сне она всегда его сбрасывает. Лежит, свернувшись в клубочек, в моей старой майке. Наглая, даже не спросила, можно ли ей взять ее. Может, однажды признаюсь ей, что смотреть на нее в моей одежде – невероятное, возбуждающее зрелище. Хотя вряд ли. Услышав это, скорее всего, она подожжет всю мою гардеробную. Кусок серебристой ткани, по совместительству являющийся ее платьем, небрежно брошен на стул. Я подхожу ближе к постели. Сажусь на корточки и смотрю на ее умиротворенное лицо. Ее губы приоткрыты, а ресницы слегка трепещут. Отдал бы что угодно, лишь бы смотреть на нее, спящую, каждую ночь. Я бы укладывал ее рядом с собой и просто разглядывал. Ее ладонь обхватывает подушку, дыхание становится тяжелым. Интересно, что ей снится? Между бровей залегает морщинка, и она прикусывает нижнюю губу. Белые зубы впиваются в мягкую алую кожу.
– Алекс, – шепчет она на выдохе, и я прирастаю к месту.
– Алекс, – повторяет она четче.
Мне нужно выйти из комнаты, прежде чем желание разбудить ее поцелуем перестанет казаться мне ненормальным. Но я не могу заставить себя сдвинуться с места. Она – мое чертово наваждение.
Валентин был не удивлен, увидев меня сегодня.
– Супермен пришел на помощь, – пошутил он, но, засмеявшись, заскулил от боли. Вся правая сторона его лица была похожа на свежую отбивную.
– Я бы не помогал тебе, если бы…
– Марион, – закончил он предложение за меня. – Знаешь, однажды она перестанет звонить тебе в случае проблем. Перестанет думать о тебе и прекратит вспоминать о твоем существовании.
– Дай угадаю, в случае чего она обратится к тебе?
Он покачал головой.
– Мне бы чертовски сильно хотелось этого, но, увы, я точно не герой ее романа.
– Ты только что поднял мне настроение.
– Но и ты не герой… – быстро добавил он, не реагируя на мою колкость. – Она заслуживает того, кто будет сражаться за нее. Захочет быть с ней, несмотря ни на что, сечешь? У тебя для этого слишком трусливая задница… – От него несет алкоголем за километр.
– Две минуты назад я оплатил твой штраф, поэтому, будь добр, оставь свои пьяные бредни при себе.
Но мои просьбы были проигнорированы, он подпер рукой подбородок и заявил:
– Но однажды появится тот, кто заберет ее у тебя. И ты ничего не сможешь с этим поделать. Всю жизнь будешь жить с мыслью, что профукал свой шанс, сечешь?
Он заглянул мне в лицо и тихо добавил:
– Она сильнее, чем ты думаешь. Ради тебя она выдержит все. Вопрос в другом: на что ты готов ради нее? Готов ли, наконец, вынуть свою голову из задницы под названием «Прошлое», а? Готов перед всем миром сказать, что любишь ее? Готов отстаивать свое право на счастье?
Я закатил глаза.
– Не знал, что пьяным тебя тянет на пафосные речи.
Он не ухмыльнулся и не отшутился. Продолжил пристально смотреть на меня.
– Спрашиваю, ты готов?
Я выдержал его пристальный взгляд и зачем-то честно ответил:
– Я готов, но выдержит ли она последствия? Ты ведь прекрасно знаешь, что будет, как только все о нас узнают.
Вал поменялся в лице, на смену раздражению пришло удивление. Он внезапно расхохотался и сразу же заскулил.
– Долбаная челюсть. – Он снова подпер рукой подбородок. – А ты, оказывается, просто чертов джентльмен, а не трус! Открою тебе вселенскую тайну: чтобы быть счастливым, порой нужно включать эгоиста, сечешь?
– Еще раз скажешь «сечешь», и я тебе врежу.
Он пьяно фыркнул.
– Ты мне не врезал за все эти годы, думаю, мое «сечешь» как-нибудь выдержишь. – Вал приподнялся с асфальта и по-дружески постучал меня по плечу. – Спасибо за штраф. Я верну! И помни, Алекс… Она сильнее, чем ты думаешь.
Я смотрю на нее спящую, и мне хочется спрятать ее подальше от всего мира. Укрыть где-нибудь в башне, где никто никогда не обидит ее. Защитить от всех неприятностей и сделать так, чтобы она никогда не плакала. Не плакала из-за меня…
Ты продолжаешь жить прошлым, кричала она. А мне хотелось спросить: «Готова ли ты стать моим будущим?»
Глава 12
Я просыпаюсь с жуткой головной болью. Ворочаюсь в постели и случайно задеваю царапины на ноге. Сон как рукой снимает, и я сажусь на кровати в отвратительном настроении. Стаскиваю с себя одеяло и смотрю на ногу. Неплохо меня так протащили по полу. Царапины неглубокие, повезло хоть с этим. И мазь, конечно, сделала свое дело. В комнате нет часов, но снаружи уже светло. Я встаю и быстро иду в душ. Надо как можно скорее валить отсюда. Включаю воду и встаю под теплые струи. В висках отчаянно пульсирует. Но я стараюсь сосредоточиться на ощущении свежести, которое дарит вода. Выхожу из ванной и одним движением снимаю его футболку. Мне снилось такое, и я уверена, что все дело в его запахе! Надеваю обратно свое вчерашнее платье. Пайеток в некоторых местах не хватает, и подкладка порвана, но мне плевать. Заправляю постель и прислушиваюсь к звукам из коридора. Мне надо валить отсюда до того, как он поймет, что я встала. На носочках прокрадываюсь в коридор. Он абсолютно пуст. Не могу поверить в собственную удачу, подбегаю к двери и дергаю за ручку. Закрыта. Дергаю еще раз. Дверь не поддается. Ключей, конечно, нигде нет.
– Козел, – выплевываю я и стремительным шагом направляюсь в его спальню.