Я очень ясно помню мои первые проецирования. Некоторые взлетают, но я провалилась сквозь кровать. Ушла вниз. Я оказалась в полной темноте под кроватью. Дом всегда выглядел очень темным, как на фотографии или фильме при недостатке освещения. И это было очень странно, потому что единственным источником света была я сама: свет исходил из того, чем я стала, той формы, которую я приняла.
Внутри этого света я чувствовала себя как пьяная. Все плыло вокруг. Комната была едва различима. Я еле-еле могла удерживать равновесие.
Марк Фрай: А что вы видели, когда проецировались?
Лиза: То, что было ближе всего ко мне, я видела ясно. Но дальше ничего не было видно. Я постоянно слышала шум воды: река, какой-то поток психической энергии, но, когда я наконец отыскала его, вода в реке оказалась совсем черной.
Каждый раз во время проецирования я постоянно испытывала чувство страха, какого-то тяжелого предчувствия. Это было совсем не то, чего я ожидала, но мне сказали, что так вначале случается со всеми, нужно переждать.
Стоило мне увидеть себя, свое тело, лежащее на кровати, как я тут же возвращалась. Все темнело. И я уже была внутри себя. Вот так это выглядело. Оставалось только чувство тошноты от тех лекарств по особой формуле. Побочные эффекты вроде тошноты могли продолжаться несколько дней. Они были довольно сильные. Между проекциями нужно было ходить и восстанавливаться. Сейчас у меня нет ни тени сомнения в том, что мы принимали какие-то нелегальные препараты. Я начала подозревать, что все эти отчеты в папках из архива – все это была ложь. Те, из шестидесятых. Почему все те люди испытывали какие-то невероятные ощущения, а мы лишь страдали в темноте? Я всегда задавала слишком много вопросов. Это не приветствовалось.
Марк Фрай: А вы видели кого-нибудь, когда проецировались?
Лиза: О да! Я начала замечать кого-то около своей комнаты. Это было на пятый месяц моего пребывания в Торе. Но я никак не могла увидеть их достаточно четко. Они стояли в коридоре. Две размытые фигуры. В то время нас было семеро, но я была уверена, что эти двое не были проекциями тех, кого я знала. Они не знали о существовании друг друга и меня. Я пыталась позвать их, но так бывает с глухими во сне. У меня не было голоса. Не было сил. Все было замедленным, все давалось с трудом.
ОН утверждал, что, проецируясь, я попала в Царство Теней. Это ближайшая к нам сфера. Но нам говорили, что со временем можно проникнуть дальше. И, если быть настойчивым, гораздо дальше, но нужно работать над освобождением своей жизненной силы. Иначе окажешься привязанным к земле. Но все это – ценой своего здоровья, не говоря уж о финансовом аспекте этого мероприятия. Чем дольше я оставалась там, тем больше я над этим задумывалась. И, боюсь, я потеряла веру в НЕГО.
Марк Фрай: Вы не уходили никуда дальше Тора?
Лиза: Только один раз, и мне бы ни за что не хотелось сделать это снова.
Марк Фрай: Не могли бы вы рассказать мне об этом?
(Пауза, Лиза откашливается.)
Лиза: В то время я заболела. У меня была грудная инфекция, которая оказалась достаточно серьезной. В Торе было очень холодно и сыро. Нужно было постоянно укутываться. Холод, казалось, пробирал до самых костей. Даже когда горел камин, невозможно было согреться. Я думаю, это все была сама атмосфера того места, воздух, окружающие пустоши. Каждую неделю дня по четыре шел дождь. Хотя к концу я вовсе не была уверена в этом. Я не была уверена очень во многом: кто я, кем я была, кем я стала. Я упустила из виду все, что считала важным. Но я очень скучала по своему мужу, по Эрику. По моему первому мужу. Думаю, когда я потеряла его, я сошла с ума. Я никогда не переставала горевать по нему. Никогда.
Марк Фрай: Но именно в тот раз вам удалось проникнуть дальше?
Лиза: О да. Меня лихорадило, сильный кашель раздирал мои легкие. Я отдыхала после очередного приступа – и вдруг это случилось. Я спроецировалась.
Я всегда думала о своей дочери, потому что очень скучала по ней и всегда сожалела о том, что я сделала. Мне отчаянно захотелось увидеть ее. И я вспомнила то чувство погружения – и в тот раз я внезапно погрузилась очень глубоко.
Потом почувствовала, что я двигаюсь. Сквозь тьму. Через поле на большой скорости. Это я думала, что там было поле, но я ничего не могла разобрать. Все было как во сне. И вдруг я почувствовала ее присутствие. Я реально ощущала ее где-то рядом, вокруг себя. Мою доченьку. Мои чувства к ней, как сильно, как неизмеримо сильно я любила ее, как будто она снова была ребенком… Это было как будто она наполнила меня собой. Это была очень прочная связь.
И постепенно я начала сознавать, где она, как будто она находилась всего в нескольких футах подо мной. И тогда я реально увидела ее. Она спала, мы вместе находились в одной комнате, но я не могла поговорить с ней.
Я так расстроилась, мне так хотелось с ней поговорить, что я вновь оказалась в своей спальне в Торе. Но то ощущение ее, то чувство, что мы были совсем рядом, осталось. Оно длилось много дней, и, когда мне становилось лучше, я звала ее. А они слушали эти крики, Элис и Фэй. Они всегда подслушивали. Но самым удивительным и странным было то, что в ту ночь, когда я видела свою дочь, она сказала, что тоже думала обо мне. Она очень волновалась и, как потом рассказала мне, позвонила в ОПИ и написала мне письмо, но я его так и не получила. Как вы думаете, почему это произошло?
Тем не менее я рассказала ей, что была больна, что у меня было чувство, будто мы соединились через все расстояния. Но она никогда не верила в то, что я могла делать, и всегда очень плохо отзывалась об ОПИ. Это в конце концов и развело нас в разные стороны. Но она призналась, что в ту самую ночь, когда я спроецировалась, она чувствовала чье-то присутствие в своей спальне. Тогда она жила в Лондоне и проснулась среди ночи, почувствовав ужасный жар и очень испугавшись. Она никак не могла отделаться от ощущения, что в комнате вместе с ней кто-то был.
Она встала, зажгла свет, но все еще продолжала ощущать чье-то незримое присутствие. Она сказала, что была парализована ужасом, как будто эта эмоция – ужас – захватила всю комнату.
И она знала: что бы ни вошло в ее комнату, оно страдало от боли. Она сказала, что подумала: кто-то тонет и ему трудно дышать, а потом подумала, что это была я или кто-то, очень тесно связанный со мной.
Это очень расстроило ее, потому что она чувствовала, что я, ее родная мать, нахожусь в ужасном состоянии. И когда ощущение присутствия пропало, она испугалась за меня на каком-то глубоком подсознательном уровне. Я даже помню то слово, которым она описала свои ощущения во время того эпизода. Она сказала, что это было для нее «кошмаром». Кошмаром. Я тоже испытала неприятные чувства. Очень неприятные. Мы обе были испуганы и расстроены. И это только усилило мои подозрения по поводу Земли Вечного Лета. Элизиум, ха! И это был ЕГО сказочный райский пояс, который нам предстояло отыскать? Это был ад.
Вскоре после этого я ушла из ОПИ. Это было мое самое дальнее путешествие. Тогда я в последний раз сознательно подвергла себя этому. Но, знаете ли, я зашла слишком далеко. К тому времени я уже не могла остановиться. Я ослабила что-то внутри себя. Это трудно описать, но в течение многих лет я уже не могла предотвратить свое погружение в темноту, снова и снова.
Когда я думаю теперь о том, сколько раз мы практиковались в этом развитии, я понимаю, что это больше похоже на программирование. Мы запрограммировали себя – и в этом-то и была вся суть.
Образом всегда был серебряный шнур в медленной темной реке. Серебряный свет мерцал все быстрее, быстрее и быстрее и заставлял тонуть. Повсюду была вода, поток психической энергии. И мы обращались в свет, мерцающий свет, и освобождались от всего, что нас связывало, и концентрировали наше внимание на погружении, глубоком-глубоком погружении в черную мирную воду. Это было самоотречением: мы отрекались от нашей воли ради глубины.
Сквозь сон я постоянно слышала звук текущей воды. Он преследовал меня в моих снах.
Марк Фрай: А что случилось, когда вы решили уйти?
Лиза: Им это очень не понравилось. Элис и Фэй были искусными манипуляторами. Мне удалось вырваться только благодаря тому, что я сослалась на бедность. Я сказала им, что лишилась всех своих денег, – они потребовали доказательств. Вы можете это представить? Мне пришлось предоставить им банковские счета. Когда я только приехала, меня заставили подписать документ о неразглашении, точно такой же я подписала, уходя от них. Меня шантажировали. Мне угрожали.
Марк Фрай: Как так?
Лиза: О, это был очень хитрый ход. Они сказали, что привлекут других, тех, кому так и не удалось подняться. Они называли их «препятствия». Дефективные. Препятствия, которые призвал туда ОН. Они предупредили, что, если я нарушу обет молчания, последствия будут непредсказуемы и неподвластны их контролю. Эти другие, препятствия, под ЕГО личной защитой.
Марк Фрай: Вы поверили им?
Лиза: Конечно. Я нисколько не сомневалась. Я многое видела, например, эти фигуры около моей комнаты. Я чувствовала их присутствие в Торе, и чем дольше я там была, тем больше я их ощущала. Что-то было явно не так с этим местом. Со всем местом, что окружало этот дом. Не только с самим домом.
В самом конце, на прощание, Элис попросила меня никогда не забывать о том, что «некоторые умершие по-прежнему с нами».
Глава 19. Встань у двери и дай ей себя забрать
Себ остановил запись разговора с Лизой. Потянулся за своим стаканом. «Юэн, чертов идиот. Грязный ублюдок!»
Себ был пьян. Три больших стакана виски поверх трех бокалов красного. А до обеда – еще и пиво в баре. Сколько пинт? Три? Нет, две. Только две. Четыре?
Края мебели мелко-мелко завибрировали, такая же вибрация прошла по стене, ведущей в ванную.