– Нехорошее что-то в округе творится, – продолжил «зам-сама». – У вас-то, на самом деле, ерунда. Учения – есть учения. На серьезном уровне у вас проблем нет. Чего о соседях не скажешь.
– А что у соседей? – насторожился Геннадий Михайлович.
– Да всяко, – ушел от прямого ответа Валерий Дмитриевич. – У всех по-разному. Может, потому и накричал на вас, что сглазить боюсь.
Храмцов замолчал, но Трофимов тоже не подавал голоса. Ему показалось, что замдир был чем-то крайне обеспокоен, но не решается сказать вслух.
– Да, вот я и говорю, – после паузы продолжил Храмцов, поняв, что упрямый «регионал» не собирается ему подыгрывать. – Ошибки в учениях – это не беда. Это лечится. Хуже, когда выясняется, что стратегические материалы исчезают без следа…
– Вот как? – только и смог произнести Трофимов. От такой формулировки можно было ожидать чего угодно – от ста граммов золота до тонны оружейного плутония.
– Пусть это останется между нами, Геннадий Михайлович, хорошо? – неожиданно попросил Храмцов. – Бомбы ложатся все кучнее. Неладно что-то за Уралом. У ваших ближайших соседей из секретной лаборатории произошла утечка… ммм… очень редких материалов. Не кража, не пропажа. По их официальным отчетам все на месте, сходится грамм в грамм. Но мы же ведь с вами работаем не только с официальными бумагами, правда? Так вот есть мнение, что эти отчеты не совсем верны. И этого материала на деле было произведено немного больше. Но этого «немного» хватит для жуткого скандала мирового уровня. Такие вот дела.
– А почему вы мне это рассказываете? – поинтересовался Трофимов.
– Потому что вы – ближайшие соседи. Вашим проштрафившимся сыскарям надо свои носы прочистить, и поставить их по ветру. Вдруг где-то что-то кто-то… Об этом пока никто не знает. И не надо, чтобы знали. Просто нужно очень сильно увеличить бдительность.
– Вы сказали, что бомбы ложатся все кучнее, – напомнил Трофимов.
Даже в трубке было слышно, как нетерпеливо вздохнул Храмцов, досадуя на прямолинейность своего подчиненного.
– Да много там у вас проблем, – в голосе начальника слышалось раздражение. – И все вокруг вас. Слева владельца стратегически важного комбината какая-то шантрапа попыталась подвинуть. Внизу с китайцами проблемы. И все нам расхлебывать приходится, будто милиции уже и не существует. У вас, кстати, на территории несколько объектов со специальными изделиями есть. Ну, вы понимаете?
– Да, – не стал юлить генерал-майор.
– Усильте бдительность! Усильте! – повысил голос Храмцов. – Есть данные, что изделиями заинтересовались террористы. Захватить или повредить объекты – у них кишка тонка. Но нагадить могут так, что мы с вами вовек не отмоемся. У вояк вечно бардак неимоверный. У других ваших соседей у военных такой, блядь, учет! – всегда держащий себя в руках замдиректора неожиданно сорвался на матерщину. – При последней проверке выяснилось, что они даже точно не знают, сколько у них портативных изделий на балансе. Понять не могут, то ли двух не хватает, то ли три лишних!
– Дела… – протянул Трофимов. Портативные специальные изделия – это ведь не что иное, как пресловутые «ядерные чемоданчики», тактические ядерные заряды ранцевого типа. Давно морально и физически устаревшее оружие, но от того не сделавшееся менее разрушительным.
– Это точно. В общем, я вас прошу, Геннадий Михайлович! Вы самый опытный наш сотрудник во всем регионе. Если не считать этой промашки с последними учениями – ваша область лучшая. Вы там все в кулаке держите. Старая гвардия! Соберитесь с силами – надо это время на пределе поработать. Чтоб ни одна мышь, чтоб никакая сволочь! Ну, вы меня понимаете.
– Понимаю, Валерий Дмитриевич. Всего вам доброго. Мы не подведем.
– Удачи! – попрощался Храмцов.
Трофимов откинулся в кресле и закинул руки за голову. Замдиректора был встревожен не на шутку. Давненько он его не видел в таком состоянии. Если точнее – ни разу. Следовало бы и самому мобилизоваться.
Геннадий Михайлович подумал, не отдать ли распоряжения об усилении службы прямо сейчас. Бросил взгляд на часы. Близилась полночь. Пожалуй, лучше этим заняться с утра. А сейчас быстренько домой, успеть поспать хоть немного.
Наталья скучала в своем купе. Алексей ушел провожать Ольгу уже почти час назад. За это время поезд миновал короткую станцию, и снова отправился в путь. Наташа терялась в догадках, что там у них происходит. Почему-то ей казалось, что Алексей не мог остаться в купе Ольги. Не то чтобы она бы его не пустила, хотя и это тоже. Он сам не выглядел как человек, который готов так стремительно пробраться в постель к женщине, в которую, по всей видимости, отчаянно влюблен.
В купе было полутемно, горел только свет ночника над полкой. Колеса погромыхивали на жестких стыках, вагон раскачивало из стороны в сторону. От этого стаканы в подстаканниках плясали по столу в своем посудном хороводе. В одном из них дребезжала ложечка. Наташа специально оставила ее, чтобы не спутать чай с коньяком.
Она вздохнула, взяла стакан с коньяком, понюхала его, чуть пригубила и, скривив губы, поставила обратно. В одиночестве коньяк почему-то казался противным на вкус. За окном по темной полосе вырубки, отделявшей полотно железной дороги от леса, стремительно неслись желтые квадраты света. В соседних купе тоже не спали.
Наташа волновалась за Алексея. Она ждала его прихода, и боялась его. Она не строила никаких планов, ни на что не рассчитывала, и даже самой себе ни за что бы в этом не призналась. В конце концов, что бы ни говорили про журналистов, она была достаточно верной женой.
Но сердечко отчего-то вздрагивало, когда в коридоре раздавались чьи-то шаги. Это было нечестно по отношению к мужу, но трудно было не признать, что тертый жизнью, основательный и надежный Алексей сильно выигрывал рядом с веселым, неистощимым на выдумку и ребячливым Михаилом. Хотя именно за это легкое отношение к жизни Наталья и полюбила будущего мужа.
Она окончательно запуталась в своих мыслях, и это рассердило ее. Просто она, наверное, стала старше. А Мишка как был балбесом, так и остался. И именно в этом его прелесть.
В «каюте» Макара и Водяного было скучно. Оба уже привели свои пистолеты в идеальное состояние, и теперь молча сидели на своих полках. Макар читал детектив в мягкой обложке, просто так, чтобы чем-то занять голову, а Водяной безуспешно пытался справиться со сканвордом в газете.
– Черт, кто эту хрень составляет?! Поймать бы, да рожу набить. Для академиков что ли пишут? – с досадой бросил он газету на стол.
Макар хмыкнул, не отрываясь от книжки, и ничего не ответил.
– Может все-таки накатим по стопарику, а? – жалобно заныл Водяной. – Че мы как монахи, мать их!
– Я тебе накачу сейчас, – равнодушно ответил старший. – Нужно быть полностью и в любой момент быть готовыми. Ждем момента. Он в любую секунду может настать. Сделали свое дело – и тут же соскочили. А тут ты со своей пьяной рожей?
– Я спать хочу, – мрачно буркнул Водяной.
– Спи, – позволил Макар. – Не раздевайся, ствол держи под рукой.
Напарник чертыхнулся, со злостью взбил маленькую ватную подушку, вымещая на ней свою досаду, и лег, закинув руки за голову. Он с яростью посмотрел на стенку купе, за которой был человек, из-за которого он сейчас парился в проклятом поезде с этим сумасшедшим киллером. В этот миг Водяной ненавидел весь мир.
– Ну вот я ему и говорю… Ты че, мол, погонять меня что ли вздумал, а, лейтенант? Я ж, блин, я ж даже не дедушка уже! Я дембель уже! Гражданский человек! Это ты, сука такая, до пенсии будешь плац топтать! А я через неделю буду водку пить и баб трахать! Нашел, ик, пацана!
Здоровяк, уже раздевшийся по пояс, покачнулся, нащупывая на столе стакан. На налитых плечах красовались наколки – эмблема ВДВ на одном и оскаленная морда тигра, талисман полка, на другом. На груди, чуть пониже левого соска был выколот автоматный патрон и группа крови.
– Ну, че дальше то? – поторопил его товарищ.
– А че дальше, Серег? Дальше просто. Он грит – на хрен мне тебя гонять? Мне салабонам класс показать надо. Они за сорок пять секунд раздеться не могут, говорят, невозможно это. А ты тоже поди уже не сможешь – растолстел на дембельских харчах, разленился, как кот в мясной лавке. Че? – говорю. Я разленился? Да нас когда к Чечне готовили – какие нах сорок пять секунд? Мы за двадцать полностью одевались и уже в строю стояли!
– Ты ж говорил, что в Чечне не был? – прищурился третий собутыльник – тщедушный мужичок лет сорока.
– Не был, – признался здоровяк. – Не был. А кто сказал, что я там был? Пацаны наши были, на два призыва старше которые. А наших уже не отправляли. Только контрабасов – и то немного.
– Да ты сказал, только что! – не унимался мужичонка. – Что перед Чечней вы за двадцать секунд собирались.
Здоровяк тупо посмотрел сначала на мужика, потом на Серегу, потом на стакан.
– Ну, за вэдэвэ! За крылатую пехоту! – провозгласил он, и опрокинул стакан в рот. Водка потекла по подбородку, скатившись на могучую грудь.
Он выдохнул, притянул к себе товарища, занюхал его головой, оттолкнул.
– Да че ты ко мне догребся? Я ж сказал – когда нас к Чечне готовили! – сообразил он наконец. – Готовили! Дубина ты сибирская! Нас туда готовили, но так и не послали!
– Да хрен с ним, Жорик, – успокоил его Сергей. – Че дальше то?
– Тьфу, блин. Ик, – Жорик схватил ножку курицы, обсосал с нее мясо, бросил на стол и вытер руки скатеркой. – Короче, щас, грю, покажу вашим щеглам, как отбиваются десантники. Вытащили шконку в проход, построили взвод. Лейтеха командует – отбой! Ну я и дал им просраться! Даже по духовщине так не летал. Девятнадцать секунд, понял ты?! Девятнадцать! Подъем – двадцать секунд. Херня, что я полтора года уж сон-тренаж не проходил. Память, братуха! Она уже вот где сидит! – он сжал кулак, показывая, где именно у него сидит память. – Берцы у меня, правда, блатные, со скоростной шнуровкой. В обычных говнодавах щас бы я в двадцать секунд не уложился. Однако ж!