Руслан удовлетворенно улыбнулся, поднял автомат и дал две длинных очереди, «перекрестив» дверь косым крестом. Крик боли и шум упавшего тела заставил его улыбнуться еще шире. Трехгранником он отпер дверь, но открыть ее что-то мешало.
– Сюда иди, – позвал он Тагира. – Помоги.
Вдвоем они смогли оттолкнуть дверь.
– Посмотри, что там, – приказал Руслан.
Тагир просунул голову через тридцатисантиметровую щель, осмотрелся.
– Мужчина, по пояс голый, – сообщил он, выбираясь обратно.
– Я умею давить крыс, – самодовольно ухмыльнулся командир, и достал радиостанцию. – Джохар, Шамиль – как у вас дела?
– Это Джохар, мы готовы, – ответила рация.
– Это Шамиль, будем готовы через две минуты.
– Отлично, – кивнул Дикаев. – Джохар – выдвигайся. Шамиль – доложишь, как будешь готов. А ты, – ткнул он пальцем в грудь Тагира, – занимай позицию в тамбуре, будешь контролировать прогон баранов. Я пока пойду, свои вещи из вагона заберу.
– Руслан! – нерешительно позвал парень в спину Руслану.
– Что? – обернулся тот.
Парень насупился, кашлянул.
– Мне оружие нужно.
Командир расплылся в радостной улыбке.
– Оружие? В бою добудешь!
Тагир опустил голову еще ниже, его щеки заполыхали румянцем. Почему-то Руслан был уверен, что лицо парня горит не от стыда, а от едва сдерживаемой ярости. Парень горяч, смел до безрассудности. Такая эмоциональность может понравиться горским девушкам, но в деле она только помеха. Надо либо сломать в парне этот гонор, либо избавляться от него.
– Ладно, держи, – снизошел таки Руслан, бросая мальчишке свой пистолет.
«Спасибо» он, разумеется, не дождался.
9.
Никифорова мотало нещадно. Когда ты внутри вагона, его рывки и подергивания ощущаешь совсем не так. Это все равно, что пройти по обычной доске. Одно дело, если она лежит на земле, и совсем другое, когда она протянута между домами на высоте десятого этажа.
Плюс ко всему, Алексея колотило от пронизывающего холодного ветра, пальцы немели, цепляясь за остывший металл. А самое поганое, что он никак не мог собрать воедино свои мысли. Он пытался понять, что происходит, и что ему теперь в этой ситуации делать. И не мог.
Все было совершенно нереально. Были, конечно, уже и захваты самолетов, концертных залов, школ, больниц. Но все это где-то там, в телевизоре и в приказах начальства, направленных на усиление бдительности и боевой готовности. И сам он уже сходился с жестоким врагом в смертельной схватке, и не раз. Вот только два этих вектора никогда раньше не пересекались.
А, может, все это чушь? Плод его больного воображения, результат слишком длительного и истового пьянства? Стрельба померещилась, и «вырубил» совершенно непричастного паренька…
Черта с два! Уж люди, сидящие в коридоре в глухую ночь с руками за головой, ему точно не причудились. Вот только что все это значит? И каковы масштабы происходящего?
А главное – делать-то что дальше?
С «детским» вагоном проблему решили просто. Группа захвата соседнего вагона заранее выяснила, что там едут тридцать ребятишек от десяти до четырнадцати лет в сопровождении двух учительниц, и две проводницы. Совершенно ни к чему было тратить силы на то, чтобы их всех разбудить и перегнать в вагоны сосредоточения заложников. От трех десятков малолеток один геморрой.
Руслан появился в третьем с головы поезда вагоне СВ, который выбрал себе под штаб, со спортивной сумкой и огромным пластиковым чемоданом на колесиках. По дороге ему пришлось в одном из тамбуров пропустить через себя очередную порцию заложников. Руслан почти с удовольствием смотрел, как они пробегают мимо него с перекошенными от ужаса лицами. Он пошевелил ноздрями – от пленных исходил ощутимый запах страха, отчетливо слышимый даже через вонь прокуренного тамбура. Легкое возбуждение током пробежало по его мышцам – этот запах заставляет сытого волка бросаться в погоню и резать отару до последнего барана, даже если ему нужен только один. Но, в отличие от волка, Руслан умел себя контролировать.
– Как дела, Салман? – спросил Дикаев, аккуратно укладывая чемодан на диван в спальном купе.
Салман, невысокий, но плечистый мужчина с хитрыми лисьими глазками, улыбнулся.
– Все хорошо, начальник. Все по плану.
– Все бараны уже в загоне?
– Почти.
– Почти? – нахмурился Руслан.
– В первом вагоне одни дети едут, на экскурсию куда-то, в Москву что ли, – пожал плечами Салман. – Я с их учительницей говорил. Никого старше четырнадцати.
Руслан мотнул головой, требуя закончить мысль.
– Я просто запер их вагон. Пусть там сидят. Они все равно все спят, училки не курят. Так что они даже не узнают, что происходит. А нам хлопот меньше. С детьми всегда много хлопот – плачут, в туалет просятся. Зачем нам это?
– У проводников ключ есть, – все еще сомневался Дикаев.
– Так я правильно их запер, – засмеялся Салман. – На кавказскую сварку!
– Это как?
– Дверь проволокой закрутил, – Салман заржал в голос.
Руслан наклонился, чтобы спрятать улыбку.
– Ладно. Все правильно сделал. Зови Мурата.
Мурат, стройный парень лет двадцати пяти, с тонкими, красивыми, почти женственными чертами лица, в очках с золотой оправой, материализовался в дверях купе через две секунды после того, как прозвучало его имя.
– Приступай к работе, Мурат, – Руслан похлопал ладонью по чемодану. – Все должно быть подготовлено. Чтобы мы могли это включить сразу, как только я дам сигнал. Ты понял?
Руслан говорил нарочито громко и отчетливо, чтобы его слова слышали собравшиеся рядом «командиры отделений».
– Я все понял, Руслан, – парень чуть улыбнулся, самыми краешками тонких губ. – Я знаю свою работу.
– Отлично, – поднялся Дикаев. – А мы пока пойдем к баранам. И начнем игру по-настоящему.
Руслан широким шагом шел по вагону, ловко держась на ногах. За ним спешила свита в ожидании распоряжений.
– Все межвагонные двери открыть и зафиксировать. Все должно просматриваться. Мы должны друг друга видеть. Хотя мы и вооружены, но нас мало. Заложникам нельзя давать даже подумать о том, чтобы сопротивляться.
Эти опасения были явно излишними. Три вагона, где собрали пассажиров, были набиты битком. Люди затравлено смотрели на людей с оружием. К счастью, паники не было – ее первые намеки террористы пресекли жестко в самом начале.
С заложниками не церемонились. Идущий впереди боевик пинками и прикладом автомата распихивал тех, кто не успел убраться с дороги. По два бойца, уже натянувшие на головы зеленые повязки, стояли в обоих концах вагонных коридоров, контролируя обстановку, еще один курсировал между отсеками купе, и покрикивал на пассажиров.
– Голову опустить! Не перешептываться! Закрыть окна!
Руслан остановился в вагоне-ресторане, огляделся, заложив руки за спину.
Наташа быстро опустила голову, чтобы не встретиться с ним взглядом. Их на специальных курсах для журналистов учили: первое правило при захвате – ничем не выделяться, не привлекать внимание террористов. Вести себя «как все». Не дерзить, не трястись от страха, не смотреть в глаза, ничего не предлагать и не просить, не плакать. Террорист редко выбирает себе жертву наугад, обычно она перед этим чем-то выделилась из остальной массы.
Она почти не боялась. То ли привыкла уже ко всему, то ли репортерская безбашенность была причиной. А скорее, просто еще не осознавала тяжести ситуации, в которую влипла.
Главный террорист – а то, что он главный, не вызывало сомнений – завораживал. Вся его фигура, лицо дышали неистовой силой, крепко запертой в каркасе железного самообладания. Глаза под приопущенными веками светились энергией, веселым азартом. Каждое скупое и четкое движение было расчетливым и, в то же время, расслабленным. Этот сероглазый бородач с ранней сединой на висках явно получал удовольствие от происходящего, как застоявшийся в стойле конь, вырвавшийся в степь. Казалось, вот-вот, и от него посыплются искры во все стороны.
Поспешно наброшенный на плечи теплый халат сейчас скрывал ее фигуру и движения. Наташа аккуратно вытянула из кармана маленький сотовый телефон, обхватила себя руками, словно ей холодно, и на ощупь включила фотокамеру. Никакого пиликанья клавиш не было, для репортера лишние звуки на мобильнике ни к чему. Теперь незаметно сделать несколько снимков.
– Умар, Салман! Отправьте двух людей и Маймуна, как договаривались. Начинайте с хвоста, – повелительно ткнул указательным пальцем Руслан.
– Якши, командир, – кивнул Салман, и крикнул в сторону «своего» вагона, – Рамзан! Ахмат! Маймун! Начинайте!
Трое боевиков пробежали мимо заложников в сторону хвоста поезда.
– Маймун! – остановил одного из них Дикаев. – Не подведи. Проверить все щели, все закутки. Никто не должен остаться сзади. Понял?
Мелкий, длиннорукий, похожий на обезьяну боевик с раскосыми вьетнамскими глазами только презрительно скривил губы.
– Ладно, – засмеялся Руслан, хлопнув того по плечу. – Я тоже человек, волнуюсь.
Азиат молча отвернулся, и побежал догонять своих товарищей.
Руслан скользнул взглядом по пленникам, не задерживаясь ни на ком, и, одновременно, видя всех. Как орел, который с огромной высоты замечает шевеление мыши на безжизненной равнине. Люди пока шокированы, парализованы страхом и неожиданностью. Но скоро они начнут потихоньку приходить в себя, заскрипят, выходя из ступора, их мозги. И один Аллах ведает, какие мысли родятся в этих головах. Вон, веснушчатая девица из его вагона уже копошится под полами своего халата.
Словно в ответ на его мысли визгливо закричала тетка напротив этой веснушчатой.
– Перестань! Что ты там ковыряешься?! Хочешь, чтобы из-за тебя нас всех убили?!
А вот и хиви, как называли гитлеровцы добровольных помощников из пленных. Чтобы выторговать себе мизерную благосклонность «хозяина», они будут зубами грызть товарищей по несчастью.
Дикаев шагнул вперед и протянул руку. Девушка испуганно отпрянула, встретилась на миг с ним глазами, и тут же их опустила.