– Давай сюда, – потребовал Руслан.
Девица нехотя выпростала руку из-под халата и протянула ему маленький мобильник. Рука ее отчетливо дрожала. Смелая девка, нашла в себе мужество попытаться позвонить. Глупо, откуда тут, посреди тайги, ретрансляторы? Руслан глянул на экран телефона – точно, ни одной «палки» уровня сигнала не было. Черная дыра.
– Не делай так больше, – снисходительно хмыкнул он. – Когда будет нужно… и можно… я сам попрошу вас позвонить.
Он мог себе позволить сейчас быть великодушным. Он – хозяин положения. Он – властитель их судеб. Он – царь. Он – бог. Он может казнить и миловать. И только от него зависит, кто из них останется жить. Но бог непостижим. Непредсказуем. Никто не может предугадать его действия. Предсказуемый бог вскоре будет низвергнут.
Дикаев еще раз улыбнулся девушке, и с разворота влепил оплеуху разинувшей рот тетке:
– А тебе кто разрешал пасть открыть?! Думаешь, я ослеп и сам ничего не вижу? Когда мне понадобятся помощники, я сам об этом скажу! Понятно тебе?!
Тетка мелко затрясла своей головой, по-собачьи поскуливая.
– Ты все правильно сделала, – смилостивился он. – Только в следующий раз делай все с разрешения.
Руслан отвернулся, торжествуя. На тетку сидящие рядом старались не смотреть, зато веснушчатой девчонке досталось несколько враждебных взглядов. Разделяй. Властвуй!
Он поманил пальцем Салмана. Тот приблизился и наклонился к начальнику, щуря хитрые глазки.
– Всем достать свои телефоны и вытянуть перед собой! – рявкнул Салман, выслушав указания. – Быстро! Если кто-то оставит телефон – будет наказан. А наказание тут только одно, – он передернул затвор АКСУ. – В конце мы вернем все телефоны, нам они не нужны. Хасбулат, собери трубки.
Бритоголовый боевик с бородкой-эспаньолкой прошелся по вагону, собирая сотовые в полиэтиленовый пакет.
– Все сдали? – глухо спросил он.
– Я предупредил, – добавил Салман. – Кто не понял – умрет.
Какая-то женщина сердито ткнула сидящего перед ней на полу мужчину. Тот вздохнул, и достал из кармана дорогой навороченный смартфон. Хасбулат забрал трубку, презрительно ухмыльнулся, бросил ее на пол, и раздавил каблуком ботинка. Мужчина вскинулся было, но как на стену наткнулся на тяжелый взгляд террориста, и опустил глаза. Хасбулат равнодушно наотмашь влепил излишне бережливому пассажиру кулаком в ухо, опрокинув его на пол, и сплюнул:
– Приказы надо выполнять с первого раза. Понял?
Мужчина не ответил. Бритый детина решал настоять на диалоге, и врезал ему пыром в живот. А когда тот, хрипя согнулся, наступил ему ногой на шею, придавливая лицом к плохо подметенному полу.
– Не слышу ответа. Ты меня понял?
– Понял, – просипел мужчина.
– Вот так будет лучше.
– Салман, Умар! Отправьте людей собрать телефоны в соседних вагонах.
Руслан прошелся по проходу, как тигр перед стадом коров, мягко и грозно, ощущая собственное всемогущество.
– Военные есть?
Он сканировал толпу, замечая каждое движение. Он видел их насквозь, этих трусливых обезьян, возомнивших себя людьми. Полный мужчина с жидкими волосами в спортивном костюме, дернул ворот своей олимпийки, застегивая ее до подбородка, съежился и пытается стать незаметным. Другой, крепкий и невысокий с восточными чертами жесткого лица, скривился от гнева и сделал движение подняться, но его товарищ в такой же белой свободной одежде положил руку ему на плечо, останавливая. Офицер. Боевой офицер. Видимо, отставной. Этому время еще не пришло.
– Ни одного военного? – скептически усмехнулся Дикаев. – Совсем ни одного?
С пола с трудом поднялся милиционер поездного сопровождения. Его голова была наспех замотана полотенцем, но кровь все еще стекала из-под волос на шею, уже пропитав воротник форменной рубашки.
– Старший лейтенант Комаров, линейный отдел, – представился он, с достоинством глядя в глаза врага.
Несколько секунд Руслан прожигал его глазами. Старлей выдержал.
– Смелый, – похвалил противника Руслан. – Кто еще?
Неподалеку приподнялся высокий плечистый парень в камуфляжных брюках, берцах и майке-тельняшке. Белобрысые вихры спутались, лицо было красным. Его заметно штормило и взгляд был какой-то дымный.
– Рядовой Пономарев, – с вызовом заявил он, предупреждая вопросы. – Воздушно-Десантные войска.
Он покачнулся, и схватился рукой за чье-то плечо, чтобы не упасть. «Герой», – презрительно подумал Руслан.
– В Чечне был?
Парень вскинул было голову, но соврать не смог, и опустив голову, с досадой буркнул:
– Не был.
– Так что ж ты расстраиваешься, – участливо засмеялся Руслан. – Радоваться должен, живой остался. Пока. Сели оба!
Он был всевластен. Он мог миловать. И казнить.
– Ты! – ткнул он пальцем в толстяка. – Встать!
Мужчина мгновенно взмок, со лба покатились крупные капли пота.
– Я…нет, зачем?… я же… не надо… я не… – сбивчиво залепетал он.
– Встать, я сказал! – рявкнул Руслан.
Подскочивший боевик схватил толстяка за шкирку и рывком поднял. Ворот олимпийки разошелся, и стала видна форменная зеленая рубашка.
Мужчина затрясся всем своим жирным телом, попытался запахнуть ворот, ноги его не слушались, подкашиваясь в коленях, и боевику пришлось его поддерживать за шиворот, мешая застегнуться.
Руслан одним движением расстегнул олимпийку, и толстяк так и вывалился из нее под хохот боевиков, громко брякнув коленями об пол.
– Это не я… Это не мое… – заныл мужчина, на плечах которого обнаружились погоны со звездами подполковника.
– Надо же так попасть, – посочувствовал Руслан. – Надел чужую рубашку, и поплатился. Настоящий подполковник! Артиллерист!
Он присел поближе к военному, по пухлым щекам которого уже текли слезы, и перешел на громкий, отчетливый зловещий шепот:
– А ты знаешь, подпол, что хуже артиллеристов – только летчики? Вы убиваете издалека, даже не видя, кого убиваете. Ребенка, женщину, старика… Вам дают цифру – и вы просто нажимаете кнопку. А потом идете пить водку или чай. Вы не умеете драться. Знаешь, почему я не тронул этого мальчишку? – он показал на дембеля-десантника. – Потому что он солдат. Он не был на войне, но если бы попал туда – мы бы дрались лицо в лицо, как мужчины…
– …если бы ты не разорвал его на куски фугасом, – прошептал Назар, но его никто, кроме Хазрата не услышал.
– …А летчики вообще живут дома. И после того, как сбросят бомбы на наши дома, возвращаются к своей жене и детям, кушают ужин, гуляют с собакой. Поэтому, если бы ты был летчиком, я бы с тебя живого содрал кожу и завернул бы тебя в нее. А так я тебя просто пристрелю.
– Не надо! – завыл толстяк. – Я нет! Я не воевал! Я штабной офицер! Я не буду!
Он попытался схватить Руслана за колени, но тот брезгливо оттолкнул его ногой и кивнул Умару. Тот пинком вышиб военного в проход, и поволок в тамбур. Заложники молча затравленно наблюдали за происходящим. И только когда оттуда громыхнула автоматная очередь, кто-то из женщин пронзительно закричал. Но крик мгновенно оборвался, когда ствол пистолета посмотрел в ее сторону.
– Слушайте меня! – возвысил голос Руслан, оборачиваясь к притихшей толпе заложников. В его низком голосе появились звенящие ноты. Он выпрямился, натянулся струной, мышцы спины закаменели, от чего напряженные руки немного разошлись в стороны, словно подпружиненные. – Вы долго смотрели на войну по телевизору. Для вас наша боль, смерть наших родных и друзей, были развлечением перед сном. Даже когда вы видели своих солдат, покалеченных за тысячу километров от дома, вы отворачивались. Вам было неприятно смотреть на их раны. А наших ран вы никогда не видели.
По телу Наташи побежали мурашки. Этот человек был страшен в своем гневе, в своей ненависти. А Руслана несло. Он ощущал восторг победителя. Его возбуждение пламенело губительным огнем, в котором мог сгореть и он сам. Но это было уже не важно, это был его день, его час. За него можно было и сгореть. Сейчас эта сцена принадлежала ему одному.
– Вы, и только вы виновны в этой войне! Ваши правители отдают приказы. Ваши солдаты их исполняют. А вы равнодушно смотрите на эту войну, как на футбольный матч! Но сегодня я принес эту войну к вам домой! Теперь она коснется каждого из вас. И сегодня вы увидите сами, во сколько ценят ваши равнодушные жизни правители, которым вы позволили убивать нас, наших женщин и наших детей.
Неистовая речь Руслана не оставила равнодушных, даже боевики слушали его, затаив дыхание. В этот миг они пошли бы за ним хоть в ад.
– Есть связь!
– Молодец, Аслан! – Дикаев перевел дух.
Помощник Мурата, тоже совсем молодой парень, протянул командиру телефонный аппарат, похожий на большой мобильник с толстой длинной антенной.
Улицы были пустынны, желтые фонари заливали серый асфальт неестественным светом. Автомобиль ощутимо потряхивало на многочисленных выбоинах, мешая генералу Трофимову расслабиться по дороге домой.
Тревога не отпускала. Вроде, нагоняй был, прямо скажем, щадящим. И хоть и неприятен сам по себе, но не должен был так его взволновать. Что же тогда?
Он снова и снова анализировал свой разговор с Храмцовым. Повысить бдительность… Что-то у вас назревает…
Геннадий Михайлович и сам чувствовал неладное. В воздухе витало что-то непонятное, опасное. Воздух был заряжен до предела, казалось, он гудел от напряжения.
У соседей неприятности. Бардак с «изделиями». Это может доставить неприятности ему? Да запросто! Надо бы коллеге, курирующему соседнюю область позвонить, поинтересоваться. Он, конечно, не при делах, это военные прошляпили, но генерал Миронов сам тертый калач, не может не быть в курсе. Но не по мобильному же телефону далеко за полночь звонить!
Трофимов механически достал из кармана баночку с таблетками, прислушался к себе. Печень, вроде, примолкла. А вот сердце билось неправильно, редкими мощными толчками. Казалось, что оно постукивает прямо по ребрам грудной клетки. Пульс отчетливо отдавался в запястьях и локтевых сгибах.