– Ладно, – Нэйтан откинулся на сидение. В призрачном свете фар он видел следы мертвых насекомых в песке, припеченном к стеклу. Его нежелание становиться отцом объяснялось в основном страхом, как он осознал уже после рождения Ксандера. Страх этот коренился в нем прочно и глубоко, и он пытался похоронить его еще глубже. Джеки он ничего не рассказывал. Вместо этого он продирался своим путем, используя как ориентир то, что в той или иной ситуации сделал бы его отец и, часто с трудом пересиливая себя, делал с точностью до наоборот. В большинстве случаев нужно было просто закрыть свой рот, что он сейчас и сделал.
Поискав наиболее удобное положение в потертом кресле, он уселся. Ксандер повернулся к нему, но промолчал, когда Нэйтан закрыл глаза. Нэйтан был спокоен: кто может тягаться с ним в молчании. Он неделями мог ни с кем не разговаривать и делал это не однажды. Ксандер, с детства окруженный городской суетой и незатихающим шумом, наверняка заговорит первым.
– Мне правда нравился дядя Кэм.
Нэйтан открыл глаза. Не выдержал и трех минут – он отметил по часам на приборной панели.
– Так странно без него, – голос Ксандера был очень тихим.
– Я знаю, – Нэйтан прекрасно понимал. Иногда все, на что бы здесь ни падал его взгляд, напоминало ему о Кэмероне. Вот они детьми тренируются играть в крикет во дворе, подростками обгоняют друг друга на лошадях, взрослыми бьются изо всех сил, чтобы выжать пользу из своей земли. Кэмерон всегда подходил к жизни очень методично. Он тщательно продумывал, что нужно сделать, чтобы добиться желаемого результата, и действовал в точности в соответствии с этим. Нэйтан скорее пробовал и надеялся на лучшее. Подход Кэмерона из раза в раз оказывался эффективнее.
– Я хотел еще поискать, – Ксандер кивнул на ближайший сарай. – Попробовать выяснить, что же потерял дядя Кэм.
– Если Ло не ошиблась.
– Ну да, именно. Кто знает? – Ксандер помотал головой. – И в этом нет никакого смысла. Можно рыскать до самой смерти, и все равно ничего не найдешь. Здесь слишком много чертова пространства.
– Может быть.
– Это правда. – Ксандер повернулся к Нэйтану, голос был взволнованный. – Я тут подумал. Тебе нужно уехать отсюда.
Нэйтан изумленно моргнул.
– Что ты имеешь в виду?
– Бросить землю. Уехать. Заняться чем-то абсолютно другим.
– Например? О чем ты?
– Переезжай в Брисбен.
– Я не могу переехать в Брисбен. Что мне делать в Брисбене? – Нэйтан попытался представить себе это Асфальт под ногами. Кругом стены. Полно машин.
– Займись чем-нибудь, – говорил Ксандер. – Должна же быть какая-то еще подходящая тебе работа. Например, в парке или что-нибудь такое. Это же не обязательно офис.
– А что с собственностью?
– Брось ее.
– Я не могу, парень, – Нэйтан понизил голос, хотя они и были одни. – Не получится. Я должен банку. Нужно было бы продать.
– Ну так продай!
– Да господи, Ксандер, кому?
– Ну я не знаю. Избавься от нее как-нибудь. Пожалуйста, пап. Тебе нужно отсюда уехать. Здесь нехорошо.
– Что такое, приятель? Почему ты вдруг так говоришь? – Нэйтан прекрасно знал почему.
– Потому что.
Нэйтан ждал. В этот раз меньше тридцати секунд.
– Потому что я не хочу, чтобы ты кончил, как дядя Кэмерон.
– Ксандер…
– Да что? – перекричал его Ксандер. – Этого никогда не случится? Это ты собираешься мне сказать? Дай угадаю: у тебя все в полном порядке, и ты в жизни бы о таком даже не подумал.
Нэйтан не ответил.
– Все ведь считали, что у Кэма все отлично, – продолжал Ксандер. – Ну, ладно, может не совсем отлично последние две недели, но в любом случае лучше, чем у тебя.
Нэйтан никогда еще не видел сына таким, и это его слегка напугало.
– Никто ни разу не сказал мне, что ты в порядке, пап. Когда я приезжаю или звоню бабушке. Никогда ни от кого я не слышал, что у тебя все хорошо.
Нэйтан молчал.
– Гарри сказал, что ты избавился от всего оружия.
– Ради бога. Занимался бы лучше он своими делами.
– Ты собираешься вернуть лицензию?
– Да верну я ее, верну, раз все так этим озабочены, – Нэйтан пытался говорить непринужденно. – Я-то думал, ты наоборот обрадуешься. Ты же вечно ходишь на все эти ваши митинги.
– Ты себе не доверяешь. Чему мне тут радоваться? – Ксандер вдруг выглядел очень уставшим.
– Да не в этом дело, парень.
– Неужели?
– Нет. – Нэйтан посмотрел на него. – Нет. Знаешь, здесь вот целый шкаф оружия, разве нет? Меня оно не смущает.
– Здесь ты не один.
Нэйтан заставил себя делать вдохи и выдохи, глубокие и медленные, пока не успокоился.
– Послушай. Прости. Это, конечно, не твоя забота – думать о таких вещах…
– Мне не нужно, чтоб ты извинялся, – перебил его Ксандер. – Мне нужно, чтобы ты что-то сделал. Переезжай. Куда-нибудь, где будут новые люди. Начни сначала. Мама, наверно, могла бы одолжить тебе денег. Я знаю, она тебя бросила, но…
– Все было обоюдно, спасибо, дружище.
– …она гораздо счастливее, с тех пор как с Мартином. Могу поспорить, что они оба тебе помогут, если попросить…
– Не проси. Серьезно, Ксандер. Не проси маму.
– Боже, пап, тогда сам что-нибудь сделай. Ты меня слышишь? – Ксандер провел рукой по волосам. – Я боюсь, ясно? Эта земля и все это… – Он попытался охватить жестом пустоту по ту сторону окна, – все это чертово уединение – доконает тебя, как доконало дядю Кэма.
Тишина между ними заглушала бурчание мотора. Нэйтан и представить не мог, что в его ситуации все может быть еще хуже..
– Тебе не нужно бояться. Что мне сделать, чтобы тебе было спокойнее?
– Ты мог бы для начала хоть рацию включать.
– Конечно. Запросто.
– И пользоваться ею время от времени. Чтобы люди знали, что ты жив.
– Это я уже делаю. У меня и специальная штуковина есть, – год назад, после того, как его затопило и телефон не работал две недели, к нему приехал Гарри и вручил простенький спутниковый GPS-трекер.
– Меня прислали передать тебе вот это, – сказал он. – Эту кнопку нажимаешь – «Я в порядке», эту – «Не в порядке». Сигнал передается в Бёрли Даунс. Жмешь каждый вечер, Нэйтан, никаких отговорок. – И Нэйтан слушался.
– Еще тебе нужно завести другую собаку, – сказал Ксандер.
– Я не хочу другую.
– Держу пари, никто не станет возражать, если ты заберешь собаку Кэма. Ты ей, похоже, нравишься.
– Не хочу я ее забирать.
– Почему?
– Потому что не хочу, чтобы ее отравили так же, как Келли.
Ксандер замолчал.
– Я думал, выяснилось, что ее все-таки не отравили?
– Отравили, – Нэйтан покачал головой. – Думаешь, я не знаю, о чем говорю?
– Да нет, знаешь. Я тебе верю. Просто Глен вроде говорил, что похожих случаев больше не было, что она, наверно, все-таки болела.
– А ты откуда знаешь, что говорил Глен?
– Он рассказал мне, когда я в прошлый раз приезжал.
– Ясно. Проехали. – Нэйтан смотрел перед собой. Между ними была напряженность, к которой он не привык.
– Слушай, пап, все беспокоятся, потому что здесь ничего не стоит попасть в беду. И все знают, что тебе приходится труднее, чем кому бы то ни было. Труднее, чем дяде Кэму, и… – Ксандер вздохнул. – Я хочу сказать, что если даже он в конечном счете не справился…
– Я знаю, в последнее время все было далеко не идеально, но честно, проблема не в земле, парень. По крайней мере, не только в ней.
– А в чем тогда?
Нэйтан ответил не сразу.
– Не знаю. Много в чем. Я принимал неправильные решения. Делал глупости. То, что случилось с этим чертовым Кей… с твоим дедушкой.
Он не стал продолжать, но это был такой исхоженный годами путь, что он мог идти по нему с закрытыми глазами. Все эти бесконечные что если. Что если бы его не было в городе в тот день? Что если бы он заправился днем раньше и не столкнулся бы со свекром на заправке? Что если бы он уехал домой на час раньше или на час позже и никогда бы не увидел Кейта на обочине дороги? Что если бы он не проехал мимо человека, которому нужна была помощь? Что если бы он был хорошим человеком?
На этом мысль всегда замирала, на этом самом месте, всякий раз. Ответы лениво кружили в воздухе над светлой и прекрасной невыбранной дорогой.
– Дело не только в земле, Ксандер, – повторил он. «Это была правда», – думал он, слушая, как урчит под ними машина брата. Это была и молчащая рация, и то, что у него больше не было возможности найти нормальных работников, и красное море банковских напоминаний, и сломанная холодильная камера, и как он только что вспомнил с некоторым раздражением по отношению к сыну, счет от электрика за то, что он приехал, абсолютно ничего не сделал и уехал. Это была Ильза…
Его бурный мысленный поток снова натолкнулся на что-то невидимое и резко оборвался. Он нахмурился. Что его остановило? Ильза. Нет, не она, в кои-то веке. Собственность? Отчасти, но не то. Контрактник. Возможно. Да, он. Что с ним? Нэйтан пытался вернуться к их сегодняшнему разговору.
– То есть ты и не подумаешь переезжать? – Голос Ксандера был таким ледяным, что Нэйтан его не узнал.
– Да не то чтобы я об этом не думал… – Нэйтан пытался сфокусироваться. Где-то на краю сознания было что-то, до чего, казалось, он уже мог дотянуться. Что же сказал контрактник? Он не починил камеру. Он все равно выставит Нэйтану счет, но сделает скидку, потому что он так и так ездил в тот день в Этертон…
– И что же? – Ксандер смотрел на него. – Что тебя здесь держит? Ильза? Дело в ней?
– Да нет, парень.
– Что бы это ни было, – проговорил Ксандер, – оно, что, важнее меня?
– Нет ничего важнее тебя, Ксандер.
– Тогда, может, ты хотя бы подумаешь об этом? Пожалуйста, пап? Что бы ни заставило Кэма так уехать отсюда…
Вот оно опять. Эта вертлявая мысль. Он хотел схватить ее и вытащить на свет, но она, словно запутавшись, металась и никак не давалась.
– … я не хочу, чтобы оно добралось и до тебя. Ладно, пап?