Ильза не шелохнулась, пока Баб выходил. Они все смотрели ему вслед, стены содрогнулись от того, как он хлопнул дверью.
– В чем его…? – Едва начал Нэйтан, но Лиз перекинулась на него.
– Сам-то не лучше. Ты со своим сыном говорил? Он весь день места себе не находит. Просил уже Гарри ехать с ним на поиски.
Нэйтан открыл рот.
– Я сказал ему, куда еду.
– Тебя не было столько часов!
– Ну…
– Рация не работала. Опять.
– Ах, черт. Да, ладно. Прости…
– Не передо мной извиняйся, – Прежде чем Нэйтан успел ответить, Лиз посмотрела на Ильзу. – Ты-то хоть в порядке?
Ильза, все еще неподвижно сидевшая со столом, голову не подняла.
– Да.
– Хорошо, – голос Лиз прозвучал обреченно. – Пойду посмотрю, как там Баб.
Дверь за ней закрылась. Ильза по-прежнему смотрела на стакан перед ней. Нэйтан залез в холодильник, достал пиво и, прислонившись спиной к столешнице, открыл его и отпил. Он видел красную пыль в складках блузки и джинсов Ильзы. Как и у него самого. «Просто спроси ее». Но вместо этого он кивнул на дверь.
– Я и не думал, что Баб так серьезно настроен насчет этого переноса.
– Думаю, речь скорее о том, кто здесь теперь принимает решения.
Нэйтан не ответил.
– Он звонил адвокату Кэмерона, – сказала Ильза.
– Вот как?
– Спрашивал о разделе собственности и что теперь будет.
– И что сказал адвокат?
– Что доля Кэмерона отойдет девочкам.
– Не тебе?
– Формально нет. Я просто опекун, пока они не вырастут. Смысл в том, что ее получит не Баб. И не ты. Ильза внимательно на него посмотрела, – Ну пожалуйста, скажи, что ты знал.
– Да. Все нормально.
Она явно чувствовала облегчение. Под столом она слегка выдвинула ногой стул. Нэйтан помедлил, потом выдвинул его полностью и сел.
– Для меня полная неожиданность, что Баб вообще знает, кто был адвокатом у Кэма, – сказал он. – Не говоря уж о том, чтоб ему звонить.
– Твоя мама сказала то же самое. А я говорила, что вы все его недооцениваете. И он особенно начеку во всем, что касается собственности. Так или иначе… – Она вздохнула. – Думаю, он очень хотел узнать.
– Кэмерон ему что-то обещал?
– Я не знаю. Но с тем, как земля поделена сейчас, думаю Баб чувствует себя, – она засомневалась и отпила из бокала, – исключенным, что ли.
– Может, он нервничает, потому что не знает, какие у тебя планы.
– Боже, да нет у меня никаких планов. То есть я же на все это не напрашивалась. Я бы предложила ему купить у меня землю, дай он мне хоть слово вставить.
– Сомневаюсь, что ему это по карману.
– Ну тогда тебе.
– Мне это совершенно точно не по карману.
– Даже по дружеским расценкам?
– Мы должны быть чертовски дружны.
В этом молчании ощущалась какая-то обоюдная недосказанность. Оба они уже были староваты, чтоб смущаться, и Нэйтан думал, что заметил, как угол губ у нее едва уловимо дернулся. Она посмотрела на пустую бутылку пива у него в руках, потом на него.
– Еще?
Он колебался. Рядом с ней он всегда старался особо не пить, чтобы голова была ясная, но все же, она сидела напротив, смотрела на него, и он мог бы.
Позже, однако, пришлось бы за это заплатить, он знал – через несколько дней, в своем пустом, молчаливом доме. С годами Нэйтан обнаружил, что изоляцию, как ни странно, легче переносить на длинных дистанциях. Тогда одиночество становится рутиной, теряет остроту и приглушенной тупой болью уходит на задний план. Его первоначальная тоска по людям тоже трансформировалась. Может быть, когда-то в обществе других он и чувствовал облегчение, но сейчас оно только оживляло сложные эмоции, с которыми ему потом придется очень долго иметь дело, когда никого уже давно рядом не будет. Всякий раз восстановление давалось все труднее, и ему требовалось все больше времени, чтобы прийти в норму, если, конечно, это можно так назвать. И если ему было так плохо после общения с людьми вообще, то лучше не представлять, что будет после Ильзы. Как бы он этого ни хотел, а желание это было большое и глубокое, он просто не мог так над собой издеваться.
Он посмотрел на нее, они послушали тиканье часов, он вздохнул:
– Нет, но спасибо.
Она проследила за тем, как он поднялся, и внезапно она выглядела такой одинокой. Он задвинул стул.
– Мне сейчас лучше пойти поговорить с Ксандером, – и это была правда.
Ильза смотрела на стол перед собой, потом кивнула.
– Он, похоже, сильно волновался.
– Он что-нибудь тебе говорил?
– Нет. Меня здесь днем почти не было. Я его и не видела.
– Вот как? – Он пытался звучать непринужденно. – И что ты делала?
Ильза пожала плечами, и красная пыль проникла глубже в складки одежды.
– Мне нужно было выбраться отсюда. Я взяла общую машину и поехала покататься.
Он нахмурился.
– А что не так с твоей?
Она как-то странно удивилась.
– Она очень ненадежна. Я уже застревала с ней несколько раз.
– Неужели Гарри с Кэмом не смогли ее починить?
– На время, но потом с ней всегда случалось что-нибудь еще.
– Хочешь, я посмотрю? Хотя, конечно, если они ничего сделать не смогли, вряд ли я могу что-то обещать.
Ему показалось, что он уловил в коридоре какое-то движение, и они оба посмотрели в пустой дверной проем. Никто не появился. Ильза снова смотрела на него с каким-то необычным выражением.
– Ну, почему нет? – проговорила она. – Спасибо. Она в маленьком гараже.
– Нет проблем. – Нэйтан отошел на шаг назад от стола. Спроси. – И куда ты в итоге ездила?
Взгляд Ильзы снова метнулся к двери. По-прежнему никого.
– Не рассказывай остальным.
– Хорошо.
– Я ездила к могиле стокмана. Хотела немного побыть одна, подумать о Кэмероне. Завтра на похоронах все эти люди будут ходить туда-сюда, обсуждать его… – Она опустила взгляд. – Мне кажется, что Кэм – тот Кэмерон, которого я знала, потеряется во всем этом. Ты понимаешь?
Нэйтан кивнул. Может, они и хоронили завтра его брата, но он осознавал, что все равно то и дело ждет, чтобы Кэм появился из-за угла. Невозможно было поверить, что человека, с которым они вместе росли, и ругались, и которого он по-своему любил, больше здесь нет. Что эта глубокая яма снаружи – для Кэмерона.
– Да, – произнес он наконец. Он посмотрел на Ильзу, на ее глаза под тяжелыми веками и на исполосованный пылью воротник. – Я тебя понимаю.
Глава 27
Дверь в комнату Ксандера была закрыта.
Нэйтан постучал.
– К тебе можно?
Нет ответа. Он подождал, потом все же вошел. Его сын лежал на кровати с книгой. Он едва взглянул на отца.
– Ты вернулся.
Нэйтан сел на край постели.
– Прости, что так долго.
Ксандер упорно смотрел в книгу неподвижными взглядом, потом уронил ее на грудь.
– Ты провел свой эксперимент? – голос был недружелюбный.
– Да.
– И как, ты видел флаги с дороги?
Два из трех.
– Не каждый раз.
– И что это значит?
– Не знаю.
Ксандер плюхнулся назад и снова взял книгу.
– Бабушка сказала, что ты волновался.
Нет ответа.
– Слушай, мне правда жаль.
Ксандер смотрел в книгу. Нэйтан ждал так долго, как смог, но на этот раз первым прервал молчание.
– Я вовсе не собирался…
– Все нормально. – Ксандер перевернул страницу.
– Но я же вижу, что нет. Ненормально, если ты расстроен.
Нет ответа.
– Ксан…
Ксандер издал раздраженный звук.
– Да что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Я читаю.
– Я хочу…
– Чего?
– Не знаю. Все наладить.
Ксандер перевернул еще страницу.
– Можешь не беспокоиться. С тобой бесполезно спорить. Мама права. Ты всегда такой.
– Да какой такой?
Ксандер покачал головой.
– Забудь.
– Ксан, ты можешь мне сказать…
– Нет. – Его лицо теперь полностью закрывала книга. – Делай что хочешь. Мне уже плевать.
Нэйтан ждал. Тянулись долгие минуты. Наконец, Ксандер перевернул очередную страницу, и Нэйтан встал и вышел.
Внедорожник Ильзы был, как и полагается, покрыт толстым слоем пыли. Эта была единственная машина в гараже, и кто-то уже успел сложить перед ней пирамиду из пустых ящиков. Похоже, они были здесь давно. Интересно, сколько уже Ильза не ездит на своей машине? Нэйтан раздумывал об этом, выуживая ключи в ногах водительского сидения.
В машине ему пришлось отрегулировать кресло, что тут же напомнило ему точно такую же сцену в брошенном «Ланд Крузере» Кэмерона. По-прежнему понятия не имея, что с этим делать, он отодвинул эту мысль и попробовал двигатель. Тот слегка запнулся, потому что машина застоялась, но ожил и завелся. Нэйтан слушал его гул. Чистый и равномерный.
Он включил лампочку, чтобы лучше видеть в сумерках, и открыл капот. Нагнулся поближе и начал все по очереди проверять, начиная с мест самых типичных поломок и по убывающей. Через час он лежал на спине под кузовом с фонарем в руке и проверял шасси, зная ничуть не больше, чем вначале.
Пока он работал, мысли вертелись вокруг Ксандера и оживили многолетнее выгоревшее воспоминание о том, когда ему было восемь лет. Они ночевали в спальных мешках в его машине, это был первый раз, когда Ксандера оставили с ним одного, и проснувшись, Нэйтан обнаружил, что сына рядом нет. Он лежал, надеясь услышать звук струи, долетевшей до твердой почвы, или шуршание пакетов с хлопьями. Не услышав ничего из этого, и вообще ничего, он позвал. Никто не ответил.
Нэйтан сел, воздуха сразу стало не хватать, одежда облепила тело. Он снова позвал, слыша тревогу в собственном голосе. Тишина.
Ужас был моментальный и абсолютный. Он поднялся и стоял рядом с машиной, слушая, как тикает пульс, пока он сканировал землю во всех направлениях, полуслепым от ужаса взглядом. К двенадцати температура поднимется выше сорока. Ребенок, такой как Ксандер, может продержаться примерно полдня – зависит от воды и везения. Сколько его уже нет? Нэйтан не знал. Дети гораздо младше Ксандера, едва-едва научившиеся ходить, умудрялись преодолевать километры. Некоторых находили за мили от дома. Некоторым везло, для некоторых было слишком поздно.