— Сезни заменили? Крепление проверили? — спрашиваю я.
Он отвечает, что сезни заменены новыми, и крепления проверены им лично.
Немного погодя вижу, как на брифок-рей поднимается Мельников, сопровождаемый Сергеевым, и тоже проверяет крепление паруса.
К вечеру ветер стихает до пяти баллов и отходит к юго-западу. Мы снимаемся с дрейфа и продолжаем прерванный путь к острову Мадейра.
Происшествие с сорванным ветром брифоком остается в центре внимания команды, и вышедший на другое утро очередной бюллетень стенной газеты «Коралл» почти полностью посвящен ему.
Статья Буйвала начинается следующими словами автора повести «В окопах Сталинграда» В. Некрасова:
«Людей, ничего не боящихся, нет. Все боятся. Только одни теряют голову от страха, а у других, наоборот, все мобилизуется в такую минуту и мозг работает особенно остро и точно. Это и есть храбрые люди».
Дальше идет разбор действий команды.
На следующий день с утра погода продолжает улучшаться. На безоблачном небе ослепительно сияет солнце. Ветер отошел к западу и продолжает отходить через северо-запад к северу. Неся все паруса, «Коралл» со скоростью шесть-семь миль в час идет на юг. С каждой милей делается все теплее и теплее. На палубе уже появились первые любители загара, подставляющие свои белые спины лучам весеннего солнца.
Все наслаждаются солнцем и теплом, вдвойне приятным после туманов и холодных ветров Северного моря, Ла-Манша и Бискайского залива. Под бортом журчит вода, ласково обтекая корпус судна, пологая зыбь, изредка увенчанная небольшими барашками, догоняя «Коралл», мягко подталкивает его вперед. Ничто не напоминает о свистящем ветре и грозно вздымающихся валах вчерашнего дня.
Произведя астрономические наблюдения и определив свое местонахождение на полдень, связываемся по радио с «Кальмаром» и «Барнаулом». После обычных вопросов, все ли в порядке, сообщаю им свою точку и в ответ получаю их места. Мельников уходит в рубку нанести полученные данные на карту и, немного погодя, высунувшись из двери, кричит:
— Борис Дмитриевич! «Кальмар» и «Барнаул» немного правее и сзади нас, расстояние по прямой около тридцати миль. Идут вместе!
Мы сейчас проходим параллель Гибралтарского пролива, сопровождаемые относительно холодным Канарским течением, которое отделяется от Гольфстрима напротив Ла-Манша и идет на юг вдоль Пиренейского полуострова и берегов Африки, сливаясь, не доходя до островов Зеленого Мыса, с Северным экваториальным течением. Слева и впереди нас в 350 милях лежит Африка, и ее близость сказывается в сильном потеплении воздуха.
Рассчитав по карте расстояние, оставшееся до острова Мадейра, вместе с Александром Семеновичем выходим из рубки.
Часов около 14 справа по курсу над горизонтом неясными точками, принятыми нами сначала за морских птиц, показывается несколько самолетов. Они кружат на одном месте, то взмывая вверх и пропадая в синеве неба, то круто пикируя и исчезая за горизонтом. Наблюдая за ними, замечаю на четкой, ровной черте горизонта силуэт какого-то судна. Приглядевшись, узнаю характерные формы большого авианосца. Он быстро идет справа налево, пересекая наш курс, и над ним кружат самолеты, то взлетая с палубы, то опускаясь на нее снова.
Пытаюсь определить тип и национальную принадлежность корабля, но расстояние слишком велико.
— Борис Дмитриевич! Идут к нам, — говорит стоящий рядом Мельников.
Опускаю бинокль и смотрю на небо. Сначала ничего не могу рассмотреть и спрашиваю:
— Где?
— Вон, вон, — показывает Александр Семенович, — а вот еще два пошли.
Теперь и я различаю в небе несколько точек, быстро приближающихся к нам. С высоты им, вероятно, хорошо виден парусник, одетый белыми парусами.
— Поднять кормовой флаг, — говорю я Мельникову и берусь за бинокль. После нескольких попыток ловлю в бинокль передний самолет. Он идет невысоко, и хорошо видно, что это небольшая машина типа истребителя. На его плоскостях синие круги с белыми звездами.
— Американец, — говорю я, ведя бинокль за самолетом.
— Да, американец, — подтверждает Александр Семенович.
— Как флаг?
— Флаг поднят.
Немного не дойдя до «Коралла», передний самолет переворачивается на крыло, круто пикирует и на бреющем полете делает круг над нами, близко срезая нам нос и корму. Два других самолета, повторив маневр первого, следуют за ним. Сделав несколько кругов и зайдя из-под солнца, самолеты строем фронта, с оглушительным грохотом проходят над топами мачт, разворачиваются и, набирая высоту, удаляются в сторону авианосца, постепенно растворяясь в синем небе.
— Осмотр закончен, — улыбается Мельников и опускает бинокль.
— Да, проверили, — отвечаю я, переводя бинокль на силуэт авианосца.
— Молодежь… учится… — ворчит Гаврилов, — зайти из-под солнца и то еще не умеют. Им ближе к нашему курсу заходить надо было бы. Немцы в этом отношении много башковитее были. Зайдет под солнце, слышишь — воет сиреной, а ни черта не видно. Посмотришь и совсем от солнца слепнешь, а кругом уже пошли рваться фугаски. С теми пришлось повозиться на Севере.
— Как называется авианосец? — спрашивает Каримов, высовываясь из рулевой рубки. — Нужно же записать его в вахтенный журнал.
Тщетно вглядываюсь в бинокль, на таком расстоянии название разглядеть невозможно, да американцы обычно и не пишут его на борту, а заменяют порядковым номером судна каждого класса. На некоторых судах эти номера, нанесенные белой краской на носу, хорошо видны, на авианосцах же, кроме того, они обычно пишутся еще на полетной палубе, чтобы летчик мог найти свой авианосец. На этом корабле номер на носу есть, но разобрать его невозможно.
— Судя по силуэту, — говорю Каримову, — авианосец так называемого эскадренного типа. Названия не вижу, а номер не могу различить. Запишите просто: «Американский авианосец предположительно типа „Эссекс“».
Авианосец, сопровождаемый кружащими над ним самолетами, скоро скрывается, уходя в сторону Гибралтарского пролива.
По-прежнему сияет солнце и переливаются пологие синие волны, вокруг снова пустынно, воздух чист и прозрачен.
Остров Мадейра
Используя установившийся ровный ветер, «Коралл» продолжает идти к острову Мадейра, делая по 170–180 миль в сутки. Далеко слева, вне видимости, остаются Канарские острова, принадлежащие франкистской Испании. Температура с каждым днем поднимается все выше и выше. Начали появляться и первые жертвы «солнечного увлечения», высмеянные в очередном номере стенной газеты. Пришлось приказом запретить работать на солнце без рубашек.
По вечерам в кают-компании идет оживленное обсуждение очередного шахматного хода. Турнир с «Кальмаром» в полном разгаре, и игра идет с переменным успехом. Обсудив ход, поспорив и наконец вручив его Сухетскому для передачи на «Кальмар», команда обычно собирается на палубе на втором трюме, и в темноте вспыхивают огоньки папирос и слышатся веселый смех и шутки. Иногда раздается ровный, спокойный голос Григория Федоровича, рассказывающего о местах, которыми мы проходим. Дважды провожу беседы и я.
Как сейчас вижу перед собой темные силуэты парусов, наполненных ветром, бесконечно прекрасный купол усыпанного яркими звездами неба, в тени паруса на трюме группу молчаливо и внимательно слушающих людей, огоньки папирос. А кругом беспредельная даль океана, по временам вспыхивающая белым, светящимся фосфором гребнем волны, — пустая и черная. Изредка с плеском на палубу судна вкатывается волна, разбивается о трюм и быстро сбегает за борт, оставляя яркие голубовато-белые огоньки светящихся моллюсков.
После беседы начинаются вопросы. И когда вопросы иссякают, желаю всем спокойного отдыха и ухожу, а команда продолжает сидеть, разговаривая, или вдруг раздается звон гитарных струн, к гитаре присоединяется мандолина, и вот уже несется над водой родной мотив советской песни.
В один из таких вечеров, спустившись на палубу и дослушав до конца рассказ Жорницкого, объяснявшего слушателям разницу между двигателями болиндер, дизель и обычным бензиновым мотором, я обращаюсь к команде и объявляю, что завтра к 17 часам мы должны подойти на видимость о. Мадейра.
Тотчас сыплются вопросы: чем знаменит остров, кому он принадлежит, что на нем производится, кем он населен?
Очень пригодилось мне то, что я недавно прочел об этом небольшом острове, имеющем площадь всего в 815 квадратных километров. И я рассказываю команде о том, что остров был открыт в первой половине XIV века и с 1420 года включен в состав Португальского королевства. Во время наполеоновских войн остров несколько раз переходил из рук в руки, но в конце концов остался в составе Португалии. На острове неоднократно вспыхивали восстания против колониального гнета Португалии, но они подавлялись с исключительной жестокостью. Основа экономики острова — производство высокосортного десертного вина и тростникового сахара. Прочих продуктов питания не хватает, и их привозят из метрополии.
Все интересует моих слушателей: и происхождение острова, и рыбные богатства вокруг него, и климат.
Ответив на вопросы, обращаюсь к Жорницкому:
— Как машина? Завтра будем пускать?
— Машина в полном порядке, можно пускать в любую минуту, — отвечает он, покосившись на весело кашлянувшего Мельникова.
После полудня 4 июня горизонт начинает покрываться густой дымкой. Ветер ослабевает до четырех баллов. Скорость «Коралла» безнадежно падает. Ясно, что к 17 часам к острову Мадейра мы не придем.
Жарко. Уже успевшие загореть матросы возятся на палубе, и их бронзовые торсы блестят от пота. Около 16 часов Мельников докладывает, что работы закончены и команде разрешено отдыхать. Но отдыхать никто не хочет. Завязывается спор о том, кто первый увидит берег. Матросы устремляются на полубак, а наиболее азартные — Гаврилов и Сухетский — поднимаются на брифок-рей. На горизонте ничего не видно. Постепенно азарт спадает, и команда уходит с полубака. Остаются только Олейник у бушприта да Гаврилов и Сухетский на рее.