Разделяет, любимая, нас.
И широкое бурное море
Залегло между нами.
Щелкает счетчик лага на корме, свистит ветер, голубовато-белый след остается далеко позади нас, и бьет поклоны морю «Коралл», то взлетая бушпритом вверх к звездному небу, то опуская его низко к темной воде.
К утру следующего дня, 29 июля, ветер усиливается. Он дует с силою в семь баллов, и все говорит за то, что он может перейти в шторм. С тревогой поглядываю то на продолжающий медленно падать барометр, то на небо. Пышным веером раскинулись по нему длинные перистые облака, будто следы огромной метлы, сметавшей белый молодой снег с голубой поверхности. Центр веера слева от нас — в стороне Атлантического океана.
Мы сейчас проходим места, являющиеся родиной вест-индских ураганов, и попасть в один из них для небольшой парусной шхуны очень опасно. Правда, сейчас не сезон ураганов и прямых признаков приближения его еще нет, но веер перистых облаков и все усиливающаяся зыбь мне определенно не нравятся.
Ураганы, родиной которых являются некоторые тропические районы, и в том числе район Антильских островов, представляют собой гигантскую воздушную воронку, в начальной своей стадии достигающую диаметра около ста миль и при полном развитии — до тысячи миль. В центральной части такой воронки сила ветра достигает двенадцати баллов, то есть более 29 метров в секунду, что составляет свыше 74 килограммов давления на один квадратный метр. Ураганы поднимают громадные волны — более десяти метров высоты. Такие волны, устремляясь на пологие берега, производят колоссальные разрушения. Воздушные воронки ураганов перемещаются по параболам, обращенным вершиной к западу. Многолетнее изучение путей прохождения центров вест-индских ураганов показывает, что в южной части Карибского моря под берегами Колумбии и Венесуэлы они проходят чрезвычайно редко, обычно поворачивая по кривой на север в Мексиканский залив, к южному побережью Соединенных Штатов.
Нашим естественным желанием было как можно скорее пересечь Карибское море и выйти из зоны возможного прохождения центра урагана. Поэтому при все усиливающемся ветре мы упорно продолжали нести все паруса, развивая максимально возможный в этих условиях ход — 9,5–10 миль в час.
Но уже около 17–18 часов ветер достигает силы в восемь баллов, и мы принуждены убавить паруса. При оставшихся парусах шхуну так же сильно кренит, и вода не сходит с палубы. Закат внушает еще большие опасения, ибо небо после захода солнца принимает какую-то странную, медно-красную окраску, и сумерки неожиданно делаются более продолжительными.
И вот наконец в рубку быстро поднимается Сухетский с пачкой радиограмм в руках. Метеостанция острова Барбадос сообщает об урагане большой силы, проходящем севернее острова. Метеостанция Ямайки предупреждает все суда, находящиеся в море, о движении урагана. О том же сообщает станция Гавана на Кубе, советуя судам скорее зайти в порты. Станция Сент-Люсия указывает, что ураган своим центром движется на северную оконечность острова. Дальше я не читаю. Все ясно. По карте измеряю расстояние от центра урагана до нас и примерно рассчитываю возможные пути его дальнейшего следования. Утешительного пока мало.
Мы сейчас почти посредине моря, но еще не вышли из его северной части, и вполне возможно, что центр урагана пройдет именно по этому району. Снова беру радиограммы. Какова скорость перемещения центра урагана?.. Это очень важно, от этого зависит, успеем ли мы уйти с пути возможного прохождения урагана или нет. По моим подсчетам, можем успеть, но для этого необходимо иметь скорость хода 11–12 узлов.
С такой скоростью «Коралл» еще не ходил, если не считать короткого плавания между островами Сан-Висенти и Санту-Антан в группе островов Зеленого Мыса. Но там мы шли с попутным ветром при сравнительно слабом волнении, то есть в более благоприятных условиях. Сможет ли «Коралл» иметь такую скорость при крупном волнении? Выдержат ли его мачты и такелаж?..
Мои размышления прерывает Григорий Федорович, вошедший в штурманскую рубку. Он смотрит на барометр и качает головой.
— Падает. Быть шторму… Придет, да, впрочем, уже почти пришел, и будем мы держать настоящий экзамен.
— Метеостанции сообщают о прохождении урагана. Поймает он нас или не поймает, будет видно. Постараемся, чтобы не поймал, но крепкий ветер могу вам обещать, — отвечаю я.
— Команда хорошая, сработались уже, — в задумчивости произносит Буйвал, — но ураган — дело тяжелое.
— «Будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней». Так, что ли, Ильинов? — обращается он к рулевому после длительной паузы.
— Без всякого сомнения. «Коралл» — судно надежное, — отзывается тот, не отрывая глаз от компаса. Тяжелая, крупная зыбь сильно бросает «Коралл», закидывая его корму, и рулевому достается порядочно. Он то и дело вытирает пот со лба и быстро вращает штурвал, выравнивая судно на курсе.
— Ну, я пошел к команде, — говорит Григорий Федорович, — поговорим, что и как, молодежь нашу подбодрим, — улыбается он. — Сколько осталось до безопасного района? — И, узнав, что осталось 300–350 миль, добавляет: — Не так уж много, идем хорошо.
Я выхожу на надстройку. Ветер усиливается, и время от времени, загудев в снастях и парусах, налетают шквалы, тогда «Коралл» резко кренится. Тучи брызг летят через палубу, и пенные каскады заливают подветренный борт. Гребни опрокидывающихся под кормой волн иногда с силой ударяют в корму, сотрясая все судно до верхушек мачт. Это очень опасно: может разойтись обшивка, ведь она у нас из сырого дерева. Но сделать ничего нельзя.
— Давно скрылись огни «Кальмара»? — спрашиваю я Каримова.
— Около часа назад в направлении на юго-запад.
Огни китобойцев и «Барнаула» мы потеряли еще на рассвете и в течение дня шли вдвоем с «Кальмаром», который постепенно обгонял нас. Теперь и он исчез с горизонта. Около 3 часов 30 июля вызываю команду наверх. Крен шхуны доходит до 25 градусов, и мачты испытывают чрезмерное напряжение. Больше идти так, как прежде, нельзя. Берем рифы, уменьшая парусность, но ход меняется мало, мы легко делаем по 11 миль в час.
Через час вновь бегут по палубе матросы, скользя по мокрым доскам, заливаемым водой. Убираем еще часть парусов, глухо зарифив оставшиеся. Ветер достиг силы шторма, и в его реве не слышны слова команды. Мельников сорвал голос и теперь безнадежно машет рукой, за мегафон берусь я. Парусность уменьшена до минимума, и все-таки шхуна стремительно кренится на крутых гребнях. Все чаще и сильнее бьют они в корму и борт судна. Небо как-то незаметно чернеет, и звезды исчезают одна за другой. Сухетский снова вручает мне несколько радиограмм. Центр урагана прошел через северную оконечность острова Сент-Люсия и теперь движется по Карибскому морю, склоняясь постепенно на север. Если он будет так двигаться и дальше, он должен пройти где-то к западу от Пуэрто-Рико, и мы уже не на пути его центра, но еще достаточно близко от него.
Перед рассветом на надстройку быстро взбирается Жорницкий и, держась за поручни, подходит ко мне.
— В машину поступает вода, — кричит он мне на ухо, стараясь перекричать рев ветра и грохот опрокидывающихся гребней волн, — пока не сильно, но донка уже плохо справляется.
— Откуда?! Вы нашли место поступления воды?! — кричу в свою очередь и я.
— Да, очевидно, разошлись швы в корме, вода поступает вдоль дейдвудного бруса.
Уйти с надстройки вниз я не могу. Сейчас от малейшей ошибки рулевого зависит все: упустит судно на размахе волны, и полетят с грохотом мачты, и станет изуродованный обломок игрушкой разъяренной стихии. Подзываю Мельникова и поручаю ему во что бы то ни стало прекратить поступление воды и, если возможно, заделать разошедшиеся швы.
Начинает светать, и мы заводим дополнительные концы в помощь шкотам, на которые страшно смотреть. Основанные из толстого просмоленного пенькового троса, они вытягиваются как струны, и выжимаемая натяжением смола крупными черными каплями выступает на их поверхности. Обрыв шкота приведет к немедленной потере паруса, а может быть даже и мачты, и тогда судно окажется совершенно беспомощным.
Наступающий день не сулит ничего хорошего. Небо затянуто тучами, барометр по-прежнему медленно и неуклонно падает, девятибалльный ветер ревет в снастях, до предела натягивая паруса. Грозно подымаются над кормой и левым бортом длинные пенные, заламывающиеся гребни. Вода сплошь покрыта белыми полосами. Очередная пачка радиограмм сообщает о дальнейшем движении урагана, его центр уже догнал нас и проходит милях в двухстах севернее, направляясь в обход острова Пуэрто-Рико.
На надстройку поднимается Мельников, он тяжело дышит и, наклонившись к моему уху, кричит:
— Добраться до места течи нельзя! Что возможно, сделали, но вода прибывает! Уже стоит в машине почти по колено! Донка не справляется! Сейчас будем вооружать в помощь ручной насос!
Я молча киваю головой. Все правильно, сейчас больше ничего не сделаешь. Положение неважное. Когда шхуна скользит с волны, крен на правый борт достигает тридцати градусов. Если он будет увеличиваться, придется убирать еще часть парусов, и тогда судно потеряет в скорости, а сейчас самое важное — оставить как можно больше миль между нами и центром урагана. Шхуна идет по 12,5–13 узлов, и, если удастся удержать такую скорость хотя бы до завтрашнего утра, мы выйдем из опасной зоны и сможем заняться ликвидацией течи в более легких условиях. На всякий случай я все же кричу в ухо Мельникову:
— Принимайте все меры к уменьшению поступления воды! От этого сейчас зависит все!
Он кивает и начинает вдоль поручней пробираться к трапу, ведущему вниз с надстройки.
День тянется томительно долго, не принося никаких перемен. Правда, падение барометра прекратилось, но никакой тенденции к подъему пока нет. Центр урагана, по данным метеостанций, уже прошел севернее нас, пересек восточную оконечность острова Куба и движется на Флориду, но ветер не слабеет, и «Коралл», по-прежнему кренясь и ныряя среди громадных волн, мчится вперед.