Колумбия вынуждена была признать свое поражение.
Соединенные Штаты, ставшие фактическими хозяевами Панамы, вскоре возобновили строительство канала.
Канал был открыт для движения 15 августа 1914 года, однако большие оползни по трассе канала заставили вскоре закрыть его и произвести дополнительные работы. Фактически Панамский канал вступил в строй 12 июля 1920 года. Таким образом, постройка канала, считая с момента начала работ французской компанией, продолжалась 34 года.
— А что собою представляет канал? Как он устроен? И что фактически было сделано? — задает вопрос Костев.
Григорий Федорович приводит цифры, характеризующие объем работ, произведенных при постройке канала.
Общая длина канала равняется 81,6 километра. Состоит он из нескольких участков. Первый участок длиной в 11,3 километра ведет из бухты Лимон до первого шлюза и находится на уровне океана. Затем следуют три шлюза, поднимающие судно на высоту в 25,9 метра над уровнем моря, в так называемое Гатунское озеро. Озеро это, площадью в 425 квадратных километров, искусственное. Оно образовалось в результате постройки плотины на реке Чагрес. По озеру пролегает углубленный фарватер протяженностью в 51 километр.
Дальше, у городка Педро Мигуэль, расположен один шлюз со спуском почти на 9 метров — в искусственное же Мирафлорское озеро, находящееся на высоте около 17 метров над уровнем океана. Длина этого озера 2,5 километра. Из Мирафлорского озера два шлюза спускают судно на уровень Тихого океана. От Мирафлорских шлюзов до тихоокеанского конца канала 13 километров. Наименьшая ширина канала по дну 91,5 метра, наименьшая глубина — 13,7 метра. Пропускная способность канала до 48 судов в одну сторону в сутки. Наибольшие трудности строителям пришлось преодолеть при пересечении водораздельного хребта Кулебра, где объем земляных работ составил почти 80 миллионов кубометров.
Канал имеет огромное экономическое значение: он сокращает путь из Нью-Йорка до Сан-Франциско на 14,5 тысячи километров, а из Ливерпуля в Сан-Франциско на 9,5 тысячи километров и является одной из важнейших торговых артерий мира. Для США, являющихся собственником Панамского канала, он имеет еще большое военно-стратегическое значение, позволяя быстро перебрасывать флот из одного океана в другой.
— Работы, конечно, большие, — говорит Костев, — но тридцать четыре года — срок тоже не маленький.
Долго еще после беседы обмениваются моряки впечатлениями о только что услышанном. Постепенно разговор переходит на темы о море, о рейсе, о скором возвращении на Родину. Уже давно скрылось солнце за неровной полосой тропических зарослей и небо покрылось яркими звездами, когда моряки начинают расходиться на отдых.
Двадцать восьмого июля наше двухнедельное пребывание у заброшенного причала кончается. Накануне в конторе завода, после довольно резкого объяснения с главным инженером, я получил заверение в том, что завтра «Коралл» поднимут на тележку. Сегодня около борта пыхтит заводской катер, буксируя «Коралл» к тележке. Знакомая процедура подъема, и в 10 часов утра мы уже стоим на прежнем месте. Ремонтные работы возобновляются. К концу дня 30 июля ремонт кормы закончен. Правда, я скептически отношусь к системе крепления кормовой обшивки и обоймы ахтерштевня болтами, но ничего большего сделать здесь нельзя.
Когда я как-то заговорил о малой надежности такого способа, главный инженер предложил полную переборку всего кормового набора, определив продолжительность этих работ в два-три месяца. Согласиться на такой срок было невозможно, и нам оставалось только сделать самим все необходимое, чтобы как можно дольше обойтись без ремонта и приготовить судно к переходу так хорошо, как только это удастся.
Очистка подводной части корпуса судна от ракушек и водорослей была уже полностью закончена силами команды. Теперь остается неотремонтированной только обшивка корпуса в носовой части судна, где работы идут чрезвычайно медленно. За два дня бригада рабочих в составе четырех человек еще не закончила и одной левой скулы. Все мои попытки как-нибудь повлиять на ускорение работ остались тщетными.
Возвращаясь из конторы завода после очередного объяснения, я наталкиваюсь на пожилого, прилично одетого мужчину с непокрытой седой головой и красным, обветренным лицом, который с такой же пожилой полной женщиной стоит около тележки и рассматривает «Коралл».
Проходя мимо, здороваюсь, мужчина отвечает и, извинившись, спрашивает:
— Вы капитан этого судна? Мне показали вас вчера в конторе, где вы спорили о чем-то с главным инженером.
Я отвечаю утвердительно.
Мужчина представляется. Он капитан парохода «Барон Валфорд», который пришел на ремонт в завод. Он раньше, в молодости, плавал на парусных судах, и ему очень хочется посмотреть русский парусник. Я приглашаю его на судно. Настроение у меня неважное, но долг вежливости не позволяет отказать капитану другого судна. Капитан «Барона Валфорд» представляет мне свою спутницу, это его жена, она плавает с ним вместе. Мы втроем поднимаемся на палубу «Коралла».
По дороге он сообщает мне, что снимки наших шхун уже появились в американских газетах с различными комментариями. Когда я спрашиваю, что же пишут о нас американские газеты, он пожимает плечами и говорит:
— У мистера Хёрста своя политика и свои задачи. Во время войны я бывал в Мурманске и Архангельске и немного знаю русских. О, это хорошие ребята, с такими можно делать дело, а мистер Хёрст пусть пишет что хочет.
На палубе он внимательно, со знанием дела, осматривает шхуну и ее парусное вооружение, кое-что хваля, кое-что критикуя. Спрашивает о поведении судна при различных ветрах и высказывает свои взгляды на изменение тех или иных деталей. Чувствуется, что он понимает и любит парусное дело. Через час, угостив чаем своих гостей, провожаю их на берег. Капитан «Барона Валфорд» обращается ко мне:
— Вы счастливый человек, господин капитан, что плаваете на таком судне. Я плаваю на большом пароходе и все время мечтаю скопить побольше денег и купить себе судно вроде этого. О, такое судно не дало бы мне голодать, когда я, по мнению компании, совсем состарюсь и мне предложат сдать пароход. Прожить остаток жизни с женой на те сбережения, которые сделаны за всю жизнь, не удастся. В Америке теперь все стоит безумных денег.
Мы прощаемся, и он, пригласив меня в гости на свой пароход, уходит, а я направляюсь к носу судна взглянуть на состояние работ по ремонту обшивки. Рабочий день окончился, и около судна никого нет. Левая скула почти готова, завтра к обеду ее закончат совсем, правая еще совершенно не начата. Пока я стою и смотрю на оторванные и расщепленные доски обшивки, у меня в голове мелькает дерзкая мысль.
«А что, если сделать эту работу самим? Но это нужно продумать, очень тщательно продумать».
Вечером втроем с Буйвалом и Мельниковым мы запираемся у меня в каюте, и я излагаю им свой план:
— Завтра постараться достать через мастера столярного цеха доски, гвозди и мастику, на которую американцы ставят листы обшивки, и вечером после конца рабочего дня начать работу. При полном напряжении сил всей команды работу, я полагаю, можно закончить часам к пяти утра послезавтра. В десять часов можно спустить судно на воду.
Когда я кончаю, наступает длинная пауза. Буйвал и Мельников обдумывают услышанное.
— Я не совсем разбираюсь в технических деталях этой работы, — наконец говорит Григорий Федорович, — но могу сказать с уверенностью, что если только это технически возможно, то команда, безусловно, ее выполнит.
Александр Семенович поддерживает и добавляет:
— Конечно, сделаем. Сделаем и утрем нос главному инженеру!
— Итак, решено, — подхватывает Григорий Федорович, — завтра, как только достанем материал, соберем команду, объясним, в чем дело, и к утру все будет сделано.
Следующее утро полно хлопот, но к полудню удается заручиться согласием мастера плотничного цеха на предоставление необходимых для работы материалов в наше распоряжение. Материалы будут сложены около площадки, и мы вечером сможем их беспрепятственно забрать. Стоимость материалов будет включена в стоимость ремонта левой скулы. Все эти предосторожности нужны для того, чтобы раньше времени администрация завода ничего не знала о нашей затее. Ремонт судов в заводе силами команды запрещается, и мы хотим поставить главного инженера перед свершившимся фактом.
После этого я направляюсь в контору завода и прошу спустить судно на воду 1 августа утром. На запрос главного инженера о ремонте правой скулы я уклончиво отвечаю, что в услугах завода больше не нуждаюсь.
После обеда прошу команду остаться на втором трюме и сообщаю наш план. Объясняю, что каждые сутки стоянки судна на тележке обходятся государству в 500 долларов, что ожидать, пока завод починит всю обшивку, — значит простоять еще три-четыре дня здесь, а сделав ремонт своими силами, мы ускорим наш выход в море. От имени команды выступают Сергеев и Костев.
Сергеев немногословно говорит, что все будет сделано, и обязуется закончить работы не позже двух часов ночи.
Костев от имени машинной команды заверяет, что мотористы и механики будут работать наравне с палубной командой и если они не совсем сведущи в этих работах, то будут выполнять роль подсобных рабочих, без которых ведь тоже не обойтись, с улыбкой добавляет он.
Не успевает прогудеть гудок на заводе, как на палубе «Коралла» начинается движение: подготовляется инструмент, разливается по котелкам краска, разматывается шнур с люстрой на конце. Выждав полчаса, подаю команду, и все устремляются вниз. Около площадки уже лежит груда досок и толстых гвоздей с широкими полукруглыми шляпками, стоит большая жестяная банка с мастикой, килограммов на тридцать. Быстро устанавливаем козлы, и работа кипит. Работают все как один. На шхуну попасть можно, только пройдя мимо нас к трапу, ведущему на верх башни, и я не оставляю вахтенного наверху. Мелькают топоры, вырубая и отрывая куски испорченной обшивки, свистит пила, отрезая доски, стучат молотки, забивая гвозди. Незаметно темнеет, и над нами вспыхивает люстра, заботливо подвешенная Павлом Емельяновичем. Когда обшивка сменена и Шарыгин с Гавриловым закрашивают свежезалатанное место, а остальные убирают с площадки все обрезки, я поднимаюсь наверх и не верю своим глазам: на часах в кают-компании стрелка стоит на 22 часах 30 минутах. Иду к себе в каюту, полагая, что часы в кают-компании стоят, но и мои часы также показывают то же время. Вот это действительно рекорд, которого я не мог ожидать!