До 1910 года Голливуд, лежащий в тридцати километрах от побережья, был самостоятельным городом. Сейчас этот крупнейший центр американской кинопромышленности является одним из районов Лос-Анджелеса.
Вдруг Блэк неожиданно говорит: «Стоп!» — и кладет руку на плечо нашего шофера. Машина останавливается.
— Сейчас я познакомлю вас с одним кинорежиссером, мистером Лайтвудом. Он дня три назад испортил мне целый вечер, прося познакомить его с кем-нибудь из капитанов русских парусных судов, к которым у него якобы есть важное дело. Да и вам это будет интересно.
От машины, стоящей у бензоколонки, к нам подходит молодой американец в непомерно широких брюках-гольф. Блэк, а за ним и я выходим из машины. Блэк обменивается с подошедшим приветствиями и представляет нас друг другу.
Мистер Лайтвуд здоровается, выражает свою радость по поводу знакомства с русским капитаном и сразу переходит к делу. Он говорит, что интерес к морской тематике среди кинозрителей Америки чрезвычайно вырос, что ввиду трудности подбора и выполнения, а также должной эффектности сюжетов из жизни современного флота представляется целесообразным развивать морскую историческую тематику, воскрешая времена корсаров и парусных кораблей, что Голливуд наводнен множеством сценариев из этой области, но, к сожалению, не имеет возможности осуществить большинства из них из-за недостатка съемочного материала.
В распоряжении режиссеров, проводящих съемки морских кинокартин, находится только один старый парусник-клипер «Королева океана», настолько дряхлый, что ходить сам под парусами он уже не может, и его приходится во время съемок водить на буксире. Это очень неудобно и, кроме того, исключает возможность съемки морских сражений с участием двух и более судов. Так вот, он хочет предложить русскому капитану выгодную сделку. Пусть русский капитан снесется со своей фирмой и сообщит ей, что он получил предложение принять участие в съемках. Компания оплатит расходы по задержке судна, капитану за посредничество будет выплачен большой денежный куш. Команда и капитан, кроме того, после соответствующей гримировки и переодевания, будут участвовать в съемках как статисты, управляя маневрами своего судна.
Пока он говорит, я с трудом сдерживаюсь от смеха, представляя себе картину: себя и команду «Коралла» в нелепых бутафорских «корсарских» костюмах, снимающимися на потеху американской публике. Когда мистер Лайтвуд заканчивает свою речь, я отвечаю, что, к сожалению, ни о какой задержке судов не может быть и речи, что суда спешат на Дальний Восток к началу рыбной путины. Лайтвуд недоуменно пожимает плечами и начинает разговаривать с Блэком, а я отхожу к машине и расспрашиваю нашего шофера об окружающих нас «киногородках» за высокими заборами.
Минут через пять Блэк и Лайтвуд подходят ко мне. Лайтвуд прощается и просит еще раз подумать и, если я соглашусь на его предложение, немедленно позвонить ему. Номер телефона есть у Блэка.
— Вряд ли это понадобится, — отвечаю я.
Мы садимся в машину и едем дальше.
Немного погодя выезжаем на неширокое шоссе, вьющееся между зелеными холмами. То здесь, то там среди деревьев мелькают богатые виллы в мавританском, античном и готическом стилях. К каждой вилле, окруженной вместе с большим участком парка проволочной или железной решеткой, ведет своя подъездная дорога, перегороженная воротами.
— Кое-кто из кинознаменитостей живет здесь, — кивает на виллы Блэк. — Кстати сказать, вход неграм в этот район города категорически запрещен.
Через некоторое время виллы исчезают, и по сторонам шоссе тянутся заросшие густым лесом холмы. Кое-где между ними мелькают небольшие фермы, окруженные фруктовыми садиками. В долинах виднеются возделанные поля. Меня поражает такая сравнительно слабая заселенность мест, непосредственно примыкающих к огромному городу. Я спрашиваю Блэка о причине этого. Оказывается, земля здесь стоит очень дорого, и мало кто из фермеров может арендовать ее, несмотря на все выгоды ведения сельского хозяйства около большого города.
Постепенно наш разговор переходит на экономику штата и затем на его историю. Блэк рассказывает о том, что штат Калифорния — самый богатый штат. Площадь штата 410 тысяч квадратных километров, и по величине он уступает только штату Техас, площадь которого равна 689 тысячам квадратных километров.
США удалось инсценировать в 1836 году отделение от Мексики территории Техаса, объявившего себя независимым государством.
Двадцать девятого декабря 1845 года «независимое государство» Техас было формально принято в состав Соединенных Штатов, которые уже давно искали предлога для войны с Мексикой, имея намерение отторгнуть у нее обширные территории на побережье Тихого океана.
В январе 1846 года война с Мексикой была спровоцирована в связи с уточнением границ между Техасом и землями, принадлежащими Мексике. Американские войска легко громили мексиканские иррегулярные части и с невероятной жестокостью расправлялись с населением захваченных земель. Терпя одно поражение за другим, Мексика была вынуждена признать себя побежденной и просить мира.
Мирные условия, продиктованные «победителями», были чудовищно жестоки. Мексика должна была «уступить» Соединенным Штатам не только спорные земли по границе Техаса, но и огромную территорию в 1300 тысяч квадратных километров, то есть 40 % всей своей площади. Другого выхода не было, и 2 февраля 1848 года Мексика подписала предложенный «мирный договор».
На захваченных территориях сейчас расположены штаты Юта, Калифорния, Аризона, Нью-Мексико, Невада, Колорадо и Вайоминг.
К моменту отторжения Калифорнии от Мексики ее американское население насчитывало всего 2000 человек, подавляющее большинство населения составляли мексиканцы.
В 1848 году в Калифорнии на реке Сакраменто было обнаружено золото, и поток золотоискателей хлынул в Калифорнию. Через год американское население Калифорнии достигло уже 50 000 человек, а наплыв золотоискателей все продолжал возрастать. Из восточных штатов, из Европы и Южной Америки авантюристы и искатели легкой наживы через бескрайние прерии Среднего Запада, не останавливаясь ни перед чем, стремились на новые, богатые золотом земли. Обломками фургонов, бесчисленными человеческими и лошадиными трупами был усеян их путь. На месте царил полный хаос, какая-либо, даже самая бледная, тень закона совершенно отсутствовала. Убийства, грабежи и насилия были обычным явлением. Споры решались метким выстрелом или ловким ударом ножа. Единственным законом признавался лишь верный глаз и пистолет, им принадлежала вся полнота власти — и законодательной и исполнительной.
Девятого сентября 1850 года территория Калифорнии была включена в состав Соединенных Штатов на правах штата. Однако этим дело не закончилось. Соединенным Штатам Америки нужна была мексиканская территория, на которой предполагалось проложить южную трассу Тихоокеанской железной дороги. В ход была пущена система нажима и прямых угроз. В 1853 году, согласно «договору Гадсдена», к Соединенным Штатам отошло еще 140 тысяч квадратных километров мексиканской территории. За эту землю американцы заплатили всего 10 миллионов долларов. Таким образом, менее чем за пять лет Мексика потеряла почти половину своей территории.
С интересом слушаю историю появления на свет штата Калифорния. Как похожа эта история на многие другие! И я вспоминаю прочитанные в детстве романы Майн-Рида и Густава Эмара.
Блэк умолкает, и только шорох шин нарушает тишину. По сторонам дороги возникают дома, протягиваются панели, появляются встречные машины, бензоколонки, лавочки, велосипедисты, пешеходы, и мы незаметно въезжаем в город. Начинает темнеть, и сумерки окутывают все вокруг. На улице и в домах зажигаются огни. Прошу Блэка доставить меня на судно. Чтобы не ехать через город и не терять времени, шофер направляет машину по пригородному шоссе, оставляя город слева. Сумерки уже переходят в мрак ночи, и мы быстро несемся по сравнительно пустынному, освещенному асфальту шоссе, вьющемуся среди невысоких холмов, на которых среди садиков и цветников сверкают огнями небольшие коттеджи. Шоссе постепенно входит в город, огоньки коттеджей сгущаются, то там, то здесь блестят и вспыхивают рекламы, количество машин увеличивается.
Минут через десять, когда мы уже двигаемся по улице города, шофер останавливает машину около бензоколонки.
— Сейчас заправимся, а то не хватит доехать, — произносит он, открывая дверцу. Рабочий в желто-лимонном комбинезоне быстро тянет гибкий резиновый шланг.
Прямо напротив колонки длинное низкое здание, из которого разносится оглушительный грохот джаза. Над входными дверями, около которых толпится несколько молодых пар, ослепительно сияет надпись: «Дансинг-холл ковбоев».
— Давайте зайдем посмотрим, — предлагаю я Блэку, — все-таки любопытная вещь.
— Ну что же, давайте. Это обычный дансинг-холл, в котором бывает преимущественно служащая и рабочая молодежь. Любопытного, конечно, здесь мало.
Оставив нашего шофера около машины, мы направляемся в дансинг-холл.
Длинный низкий зал залит светом многочисленных ламп, или свешивающихся с деревянного потолка, или укрепленных на таких же стенах. Вдоль стен деревянные перила, за которыми толпятся взявшие билеты без права танцев, середина зала занята танцующими. Около перил, недалеко от входа, стоит громадный шкаф, похожий на рефрижераторный, окрашенный в ярко-красный цвет. Из него, повторяемые несколькими репродукторами на стенах, несутся оглушительные звуки фокстрота. «Механический оркестр» работает непрерывно. Кончается один танец, и через несколько секунд начинается другой. Звуки музыки и усиленное шарканье подошв покрывают все. Танцуют молча, с сосредоточенными лицами, не отдыхая. Почти все в такт музыке двигают челюстями, жуя неизменную резинку. Зато за барьером шумно. Зрители громко критикуют танцующих, ободряя свистом «фаворитов» или потешаясь над кем-нибудь. Танцующие и зрители одеты довольно скромно, но с большой претензией на моду, особенно девушки.