Как и было предсказано, оружие прошло душу Богоматери. Но Она устояла…
Житейская история
Пусть историей из жизни на этот раз станут рассуждения митрополита Антония Сурожского, одна из книг которого как раз и посвящена непростым вопросам ухода человека из жизни.
«…Одна из проблем, – пишет владыка Сурожский, – сразу встающих перед тем, кто потерял близкого человека, – это ощущение одиночества, оставленности тем порой единственным человеком, кто имел для нас значение, кто заполнял все пространство, все время, все сердце. Но даже если сердце не было заполнено целиком, усопший оставляет после себя громадную пустоту. Пока человек болеет, мы погружены в мысли и заботы о нем. Мы действуем собранно и целенаправленно. Когда человек умер, очень часто оставшимся кажется, что их деятельность потеряла смысл, во всяком случае, не имеет непосредственной цели, центра, направленности; жизнь, которая, хотя была тяжела и мучительна, текла потоком, становится трясиной. Одиночество означает также, что не с кем поговорить, некого выслушать, не к кому проявить внимание, что никто не ответит, не отзовется и нам некому ответить и отозваться; а это означает также очень часто, что только благодаря ушедшему мы имели в собственных глазах некую ценность: для него мы действительно что-то значили, он служил утверждением нашего бытия и нашей значимости.
Габриель Марсель говорит: сказать кому-нибудь: „Я тебя люблю“ – то же самое что сказать: „Ты никогда не умрешь…“ Это можно сказать и в случае смертной разлуки. Нас оставил человек – и некому больше утверждать нашу высшую ценность, наше предельное значение. Нет того человека, который мог бы сказать: „Я люблю тебя“, и следовательно, у нас нет признания, утверждения в вечности… Этому тоже надо уметь посмотреть в лицо. Такое нельзя, невозможно отстранить, от этого не уйдешь. Образовалась пустота, и эту пустоту никогда не следует пытаться заполнить искусственно чем-то мелким, незначительным. Мы должны быть готовы встретить горе, тоску, смотреть в лицо всему, что происходит внутри нас самих, и тому, что навязывает нам ложно понятое доброжелательство окружающих, которые бередят наше горе и страдание, настоятельно напоминая о нем. Мы должны быть готовы признать, что любовь может выражаться и через страдание и что, если мы утверждаем, что действительно любим того, кто ушел из той жизни, мы должны быть готовы любить человека из глубины горя и страдания, как мы любили его в радости, утверждая его этой радостью общей жизни. Это требует мужества, и я думаю, об этом надо говорить снова и снова сегодня, когда многие, чтобы избежать страдания, обращаются к транквилизаторам, к алкоголю, ко всякого рода развлечениям – лишь бы забыться. Потому что то, что происходит в душе человека, может быть заслонено, но не прерывается, и если оно не будет разрешено, человек измельчает, он не вырастет.
…Есть молитвы, предваряющие смерть человека, есть последования, связанные с подготовкой к смерти. Подготовка в первую очередь идет через то, чтобы отвернуться от временного к вечному. Святой Серафим Саровский перед смертью говорил: телом я приближаюсь к смерти, а духом я точно новорожденный младенец, со всей новизной, всей свежестью начала, а не конца… Это говорит о том, что необходимо готовиться к смерти через суровый, но освобождающий нас процесс примирения со всеми, с самим собой, с собственной совестью, со всеми обстоятельствами, с настоящим и с прошлым, с событиями и с людьми, и даже с будущим, с самой грядущей смертью. Это целый путь, на котором мы примиряемся, как говорит, кажется, святой Исаак Сирин, с нашей совестью, с ближним, даже с предметами, которых мы касались, – так, чтобы вся земля могла сказать нам: „Иди в мире“ и чтобы мы могли сказать всему, что представляла для нас земля: „Оставайся с миром, и пусть будет на тебе Божий мир и Божие благословение“. Невозможно войти в вечность связанным, опутанным ненавистью, в немирном состоянии. И если мы хотим достичь этого в то короткое время, которое грядущая смерть нам оставляет, очень важно рассматривать всю нашу жизнь как восхождение – восхождение к вечности, не как смертное увядание, а как восхождение к моменту, когда мы пройдем тесными вратами смерти в вечность, – не совлекшись временной жизни, но, по слову апостола Павла, облекшись в вечность.
Согласно православному преданию, первые три дня после смерти душа человека остается около земли, посещает привычные ей места, как бы вспоминая все, чем была для нее земля; так что душа покидает землю и предстает перед Богом в полном сознании всего, что с ней происходило. Эти три дня окружены особым вниманием. Мы молимся, мы служим панихиды, мы сосредоточены мыслью на всей многосложности наших отношений с усопшим. И у нас есть свое задание. Мы должны развязать все узелки в душе. Мы должны быть в состоянии сказать усопшему из самой глубины сердца и всего нашего существа: „Прости меня!“ – и сказать также: „Я прощаю тебя, иди в мире“.
Может быть, в этом объяснение старого присловья, что об усопшем не следует говорить дурного. Если мы истинно, во всей истине и правде, сказали усопшему: „Я отпускаю тебя. Я встану перед Богом со своим прощением, пусть ничто, что было между нами, не стоит на твоем пути к полноте и вечной радости“, то как можем мы вернуться назад, припомнить зло, припомнить горечь? Это не значит, что мы закрываем глаза на реальность, потому что если действительно в жизни человека было зло, если действительно было что-то неладное между нами и усопшим, то тем более должны мы молить Бога освободить обоих – и нас самих и усопшего, чтобы быть в состоянии и услышать слова прощения „Иди с миром“, и произнести эти слова со все нарастающей глубиной понимания, все нарастающим сознанием свободы».
Размышления на тему митрополита Николая (Ярушевича)
«Небесная Мать наша влечет к Себе каждого из нас и Своей совершенной духовной красотой. Когда мы вспоминаем Ее преданность воле Божией, проявленную в минуты Благовещения словами: „Се, раба Господня, буди Мне по глаголу Твоему“ и продолжавшуюся в течение всей Ее земной жизни, нам хочется и самим так же веровать в руку Промысла Божия, которая ведет нас по земному нашему пути, веровать в волю Божию, без которой ни один волос не упадет с нашей головы.
На этих днях одна благочестивая женщина-врач рассказала мне о своей сестре, неверующей женщине, умирающей от рака! Она говорила своей верующей сестре: „Тебе будет легче умирать, потому что ты веруешь, а мне тяжело умирать, потому что я не верую. Но если бы мне хотя бы в эти недолгие дни или недели моей земной жизни ощутить в себе хоть крупицу веры, как бы это облегчило меня“.
Да, веровать в Промысл Божий, который дает нам жизнь и смерть, радости и скорби, – это великое счастье нашей верующей души.
Когда мы думаем о том, как любила Божия Матерь Господа Бога от дней Своей юности, как и днем и ночью Ее сердце было обращено к Небу, хочется и нам научиться исполнять в своей жизни эту заповедь о любви к Богу, которую Ее Божественный Сын называл заповедью (о любви) Своего Закона:
„Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всем помышлением твоим“.
Зная, как любвеобильно сердце нашей Небесной Матери, сколько любви к людям проявляла Она в дни Своей земной жизни после вознесения Господа и сколько любви, воистину неиссякаемой и неисчерпаемой, проявляет Она к людям теперь, по нашим молитвам, и нам хочется делать людям возможно больше добра, больше любить друг друга, прощать, не осуждать, не завидовать, не гордиться.
Слова учат, а примеры влекут. И пример Божией Матери неотразимо влечет нас следовать к вечной жизни Ее путем, потому что тот путь, которым Она шла, и есть завещанный нам Господом путь спасения своей души.
Когда мы представляем себе чистоту, непорочность, целомудрие Пресвятой Девы Марии, хочется и нам быть чище и совершеннее своей душой. Тем ярче мы видим всю грязь, которая лежит на наших сердцах, которая омрачает в нас образ Божий, отрывает нас от любви Божией. И в дни праздников Божией Матери с особой силой веры и любви мы обращаем к Ней наш молитвенный вопль: „Пресвятая Богородице, спаси нас!“ Мы веруем, что она не только поможет нам Своей небесной силой, данной Ей Ее Божественным Сыном, но что Она и хочет, чтобы никто из нас не погиб, но был спасен для вечности».
Иконы-заступницы
Псково-Печерская
Предание. Псково-Печерский монастырь находится недалеко от Пскова, к западу, на границе с Эстонией. Печерским он назван по древней в горе пещере, неизвестно кем выкопанной и найденной в 1472 году одним крестьянином, который рубил дрова на горе. Через некоторое время пришел туда священник Иоанн и выкопал в горе церковь, которая по благословению архиепископа Феофила была освящена во имя Успения Богородицы. По освящении церкви пред Псково-Печерскою иконою Богородицы одна слепая женщина получила зрение. По смерти священника Иоанна, в монашестве Ионы, монастырь был очень незначителен. В 1521 году принесена в сей монастырь псковскими купцами Василием и Федором новая икона Успения Богородицы – «Умиление», прославленная с 1524 года великими чудотворениями. По сказаниям летописца, свидетелями этих чудес были жители городов Псков и Великий Новгород: «Не только православным подает Богоматерь исцеления, но и от иноверных, сиречь от латин немецкия земли, приходящим с верою к Пречистой Богородице и к чудотворному Ее образу, подает исцеление».
Обе Псково-Печерские иконы особенно прославились во время нашествия на Псков Стефана Батория, короля польского, в 1581 году. При приближении его к городу архиепископ вызвал из Печерского монастыря игумена Тихона с чудотворными иконами «Успение Богоматери» и «Умиление». За несколько дней до приступа крепости при Покровском монастыре один благочестивый старец Дорофей, кузнец, сидел в сенях своей кельи и плакал о бедствии города; вдруг увидел он необыкновенный свет в виде столпа, который, возвышаясь до неба над Печерскою обителью, шел к Пскову через реку Великую по левую сторону Мирожского монастыря. В этом свете узрел он Пресвятую Богородицу, поддерживаемую по левую руку преподобным Антонием, начальником Киевских пещер, а по правую – Корнилием, игуменом Успенской Печерской обители. Пресвятая Богородица, пройдя по воздуху через городскую стену, вошла в церковь Покровскую. Потом вышла из церкви и, ставши вместе с преподобными, спросила: «Где мирожский строитель Нифонт, епископ Новгородский?» Святой епископ немедленно предстал пред Нею и с грустью сказал:
«Госпоже Пресвятая Владычице! В моем монастыре сего лета не бяше литургии». На что Богоматерь рекла: «Сыну Моему и Богу тако изволившу». Потом воззвала: «Где избранные Божии, лежащие в церкви Святой Троицы?» И тотчас предстали пред Нею благоверные князья: Василий Киевский, Гавриил и Тимофей Псковские, позади же них – Николай Псковский и святой Евфросин с Саввою, и все с благоговением поклонились Ей. Пресвятая Богородица, взирая с гневом на город, сказала: «О люди беззаконные! Вы прогневали Сына и Бога Моего и осквернили град сей грехами своими. И вот пришла на вас туга и беда велика, и вы Сына Моего Господа Бога и Меня не познали». В это время пали пред Нею преподобные Корнилий и Евфросин с Саввою и блаженный Николай и со слезами молились: «Госпоже Владычице, Богородице! Есть грех на людях и беззаконие, но не прогневайся на них до зела! Помолися Сыну Твоему и Богу нашему за град сей и за людей согрешивших!» Все благоверные князья тоже припали к ногам Ее и со слезами молили Ее о пощаде города. Тогда Пресвятая Богородица призвала к Себе старца Дорофея, удостоившегося видения, и он в то же мгновение увидел себя у ног Богоматери. Она сказала ему: «Иди немедленно к воеводам, к Печерскому игумену и в собор Святой Троицы и возвести им, чтобы прилежно и непрестанно молили Бога и принесли бы старый Печерский образ и хоругвь на стену города, на то место, где Я теперь стою, и чтобы поставили здесь одну пушку, а другую внизу и стреляли бы из них по королевским шатрам и влево за королевские шатры. Объяви людям, чтоб они плакали о грехах своих и молили бы Милостивого Бога о помиловании, а Я буду молиться Сыну и Богу Моему о прощении ваших грехов».
Когда старец Дорофей возвестил о бывшем ему видении, тогда Печерский игумен Тихон с духовенством и народом стал совершать ежедневно крестные хождения с иконою Успения Богородицы и другими иконами на указанное место, а воеводы и бояре поставили в той части стены три креста заветные. Четыре дня не видно было никакого движения у неприятеля, но с 1 сентября стали заметны приготовления к приступу. Старейший из псковского духовенства, Печерский игумен Тихон, по некоему откровению, созвал поутру 6 сентября граждан в собор и сделал оттуда крестный ход к Покровскому углу с чудотворною Печерскою иконою Успения, с мощами святого благоверного князя Гавриила Псковского и со старою Печерскою хоругвию. Весь народ с плачем сопровождал крестный ход, не ожидая помощи и защиты ниоткуда, кроме Бога. На другой день Стефан Баторий с самого рассвета открыл сильную пушечную пальбу по городу и продолжалась та пальба весь день до ночи и на другой день до девяти часов утра; в стене образовался большой пролом; начался приступ, и завязалась жестокая битва. Неприятель взял уже две башни, защитники ослабевали; воевода Шуйский был ранен. Страх овладел сердцами всех; старики, женщины и дети наполняли церковь воплями, и, по словам летописца, весь пол облили слезами, моля Бога о защите. В эту тяжкую минуту немедленно были подняты святыни из собора и принесены к пролому мощи благоверного князя Гавриила с чудотворною иконою Печерскою. Прибыли к пролому три инока Печерского монастыря и воскликнули громко: «Не бойтесь, братие! Станем крепко! Устремимся на литовскую силу вместе! К нам грядет Богородица с милостью и заступлением и с помощию Всех Святых». И началось молебствие пред проломом на виду у защитников и врагов, продолжалось крестное хождение к Покровской церкви. Защитники мужественно устремились в пролом; даже женщины вмешивались в сражение…
К ночи 8 сентября враги были вытеснены из пролома и в беспорядке прогнаны в поле, где многие взяты в плен. Воеводы сказали ратникам и народу: «Миновал для нас первый день трудов, мужества, плача и веселия! Совершим, как мы начали!.. Исполним клятвенный обет, не изменим Церкви и царю ни робостию, ни малодушным отчаянием». Воины и народ отвечали: «Мы готовы умереть за веру Христову! Как начали, так и совершим с Богом без всякой хитрости!» И тут же все пообещали построить близ Покровской церкви новую – в честь Рождества Богородицы.
Осада продолжалась, но продолжались и крестные ходы ежедневно на стены города с чудотворною Печерскою иконою Богородицы. Наконец Баторий отступил от стен Пскова, но, желая чем-нибудь ободрить рать свою и потешить корыстолюбивых наемников, вознамерился взять Печерский монастырь. Там было, кроме иноков, до 200 или 300 воинов. Осада началась 5 ноября, и скоро сделан был пролом в стене; но монахи вынесли на пролом чудотворную икону Успения Богородицы, и нападение было отбито. Вскоре опять был приступ, но и он отбит чудесною помощью Заступницы Небесной.
Царь Иоанн Васильевич обложил чудотворную икону Псково-Печерскую золотом и устроил для нее серебряный киот. Псково-печерские монахи в воспоминание избавления своего от Батория дали обещание ежегодно ходить в Псков с иконою в седьмую неделю по Пасхе. Кроме этого ежегодного приношения чудотворной иконы из монастыря в Псков, бывали иногда и временные пришествия ее при народных бедствиях.
В 1812 году при нашествии французов на Россию икона Псково-Печерская принесена была во Псков к 6 октября, а 7-го числа, по освящении воды, совершено было с нею хождение около стен городских, и с тех пор, по прошению псковских граждан, повелением Александра I и благословением Святейшего синода учрежден в ежегодный крестный ход с Печерскою иконою Успения к тому же времени и с теми же обрядами.
«Успение Пресвятой Богородицы» – Пюхтицкая
В Эстонии находится высокая гора, подымающаяся тремя уступами и носящая название Пюхтицы, что по-эстонски означает «Святое место». У подошвы этой горы с западной стороны бьет из земли источник прекрасной, целебной воды, и вот в этом именно месте, лет 300 тому назад, обретена святая икона Успения Богоматери.
Предание. В те далекие времена, когда немецкое рыцарство угнетало эстонцев и русских, насильно привлекая их к своей лютеранской вере и вместе с тем обращая их в своих рабов, предание говорит, что эстонским пастухам много раз являлась женщина в лучезарном сиянии, но при их приближении скрывалась. Вскоре после этого те пастухи обрели икону близ источника, на месте бывшего им явления. Пастухи были лютеране и потому отдали икону проходившим мимо рабочим из русских крестьян. Искренно радовались православные и приняли святую икону с верою, что Небесная Заступница не оставит их без утешения в напастях. На этой же горе они устроили часовню, поместили в ней обретенную икону и положили ежегодно к 15 августа сходиться на это место и служить молебны с русским священником из Нарвы.
У истока реки Нарвы был образован православный приход в селе Сыренц, и Пюхтицкая чудотворная икона была перенесена в приходскую церковь, а православные, несмотря на нападения немецких баронов, продолжали свое странствование с крестным ходом на святую гору к 15 августа.
Вся Пюхтицкая гора была приобретена в собственность Православной церкви, а в 1891 году здесь основали Успенский женский монастырь. Многочисленные толпы верующих стремятся помолиться пред чудотворною иконою Успения Пресвятой Богородицы в Пюхтице.