— Ты — мне? Вот даешь! Это с чего?
— Мать, ты всегда получаешь в жизни то, что заслужила. Нет, не перебивай меня, я хочу поточнее оформить свою мысль. Ты всегда знала, чего хочешь, и что должна отдать за то, чтобы это получить. В итоге ты корпела над учебниками за свой красный диплом, пахала на работе, чтобы сделать карьеру, и у тебя все вышло. Даже ребенком успела обзавестись между делом. Тебя любят мужики, любят беззаветно и готовы на любые глупости, лишь бы добиться взаимности. А у меня все как-то по-дурацки. Вот ведь знаю, что могу устроиться на любую работу. Просто приду и скажу: а я могу! И меня возьмут. Такое у меня нахальное счастье.
— Так в чем же проблемы?
— А в том, что потом проходит от силы месяц, и все видят, что я — никто и ничто. Ноль без палочки. Пустота. Бездарность. Им требовались профессионалы, а пришел дилетант. Начинаются всякие сложности, интриги. Меня начинают тыкать носом в мои ошибки. В итоге я плюю и ухожу. Даже трудовую книжку не забираю — пусть подавятся. Месяц страдаю фигней и опять все заново. Я за прошлый год уже пять мест работы поменяла — не хило, а?
— Так за чем дело стало? Устройся куда-нибудь, наберись опыта, а потом и иди, куда хочешь.
— Ты меня не поняла. Я не могу «набираться опыта», как это делаешь ты. Не могу сидеть на одном месте, не могу подчиняться глупым распоряжением начальника, особенно, если эта чудила сначала пытается меня склеить или облапать в темном уголке. А я смотрю на его самодовольную харю и думаю: да я тебя с потрохами вместе с твоей вонючей фирмой купить могу, было бы желание. А ты тут выеживаешься, как не пойми что. Одному даже по морде пришлось съездить. Не представляешь, какое наслаждение я испытала в этот момент, когда его глаза увидела. Его! И по морде! Пусть радуется, что не веником и не табуретом.
— Слушай, а чего ты вообще на работу рвешься? У тебя же нет необходимости зарабатывать на жизнь, так на хрена тебе это все сдалось?
— Мне скучно. Откровенно скучно. И я хочу в этой жизни стать еще кем-то помимо девочки Даши, дочки своих родителей.
— А ты не пробовала устроиться в какую-нибудь другую сферу? Не связанную напрямую с бизнесом?
— Что ты имеешь в виду?
— Говоря по правде, тебя трудно представить скучающей в офисе и готовящей кофе кому-либо, кроме себя, любимой. Ты же яркая, как комета! И такая же неуловимая. Короче говоря, богемная девушка в лучшем смысле этого слова. Раньше бы ты была музой какого-нибудь прославленного художника, звездой литературного салона или кем-то в этом роде. А сейчас я тебя иначе, как актрисой не вижу.
— Поздняк метаться, ушел поезд. Раньше надо было думать про театральный. А теперь это все пустая болтовня, не более. Да и по актерским меркам я уже старуха. Кому я нужна?
— Слушай, а ты про телевидение не думала?
— Быть журналистом? Ну, уж нет. Пить с этими ненормальными — это куда ни шло, но стать одной из них, это уже чересчур даже для меня.
— Ты не поняла. Помимо тележурналиста на телевидении есть еще масса профессий. Из разряда тех, что до поры до времени остаются за кадром. Всякие сценаристы, редакторы, администраторы. Кто тебе мешает попробовать себя таким образом? А там глядишь — чем черт не шутит, и понравится.
— Слушай, ты не подруга, ты — шайтан. То есть — шаман. Мне буквально позавчера позвонил старый отцовский приятель и как раз предложил по знакомству место администратора в какой-то новой студии развлекательных программ. Я обещала подумать, но слово «администрация» всегда навевало на меня уныние, поэтому я как-то пропустила это мимо ушей. А может быть, действительно попробовать? Тем более что еще и ты об этом заговорила. Не бывает же таких совпадений просто так, это ведь наверняка какой-то знак!
— Так вперед, кто тебе мешает? В крайнем случае, ты всегда успеешь сделать им ручкой, если что-то не понравится. Только работка там из адских, сразу говорю. Будешь носиться, как в жопу раненая рысь, говорить по трем телефонам одновременно и спать четыре часа в сутки.
— Как раз по мне! Ну, все, уговорила. Завтра же звоню и договариваюсь о собеседовании!
— А кто мешает сделать это уже сегодня?
— Ты… ты — ужас на пушистых лапах. Все, уболтала, речистая, меня, твердокаменную. Бегу звонить!
— Бокал оставь, расплещешь еще!
— А это вот дудки! Наоборот, с ним сподручнее, спорим?
— Кто ж с тобой спорить рискнет…
Посиделки с Дашкой слегка вывели Наташку из ступора. Она искренне порадовалась за подругу, которая за какие-то две минуты умудрилась договориться о встрече, и весь остаток вечера провела, строя прогнозы на будущее. Тем более что радовалась Дарья, как ребенок, смешно и непосредственно. С ней Наталья напрочь забыла о собственных проблемах, которые, впрочем, вновь навалились на нее, как снежный ком с дерева, стоило только переступить порог своей квартиры. Обиженный Пашка, которого оставили дома, обиженная Зинаида, которой не уделили достаточно внимания, и обиженный за компанию со всеми Мишка. Наташа мысленно показала им всем язык и пошла смотреть телевизор. Оправдываться и хоть как-то реабилитировать себя в глазах домашних она не собиралась — вот еще глупости, сами придут. Так и произошло. Сначала к ней на диван подсел Павел, а потом уже подтянулись и свекровь с сыном. Вот и славно, на сегодня мир.
Очередная напасть дала о себе знать буквально через пару дней. Павел, так и не нашедший работу, решил облегчить себе жизнь самым простым путем. Наталья не сразу просекла, что происходит, но в очередной раз уловив исходящий от Пашки запах перегара, от которого его не спасала даже разрекламированная супер-мятная жевательная резинка, просто залезла на глазах у изумленной Зинаиды в мусорное ведро. Там лежала пустая пол-литровая водочная бутылка, а рядом, стройными рядами, готовые для сдачи в пункт приема стеклотары, стояли пивные бутылки.
— И что это такое? Павел, я тебя спрашиваю!
— Н-ничего. Просто бутылки.
— А, значит «просто бутылки»? А где их содержимое?
— Ну, выпил. А что, я не могу расслабиться и позволить выпить себе бутылку-другую пива? Или это бьет тебя по карману? Я же вот, ничего сам не зарабатываю, живу за твой счет. Мне теперь за каждую копейку перед тобой отчитываться надо, да?
— Паша, ты слишком часто стал прикладываться к спиртному. Вместо того чтобы заняться собой, ты медленно, но верно себя гробишь, превращаешься в заурядного алкоголика. Сам подумай — тебе это надо?
— Я, между прочим, не так уж много и пью. Для взрослого мужика двести грамм в день — это ерунда. Лучше сразу скажи — тебе денег жалко, да?
— Мне тебя, дурака, жалко. Сопьешься, а потом и скажешь: это меня жена-злодейка до бутылки довела.
— А тебя беспокоят, что люди о тебе скажут?
— Хватит все переиначивать! Меня ты беспокоишь, прежде всего! Когда за ум возьмешься, а? Вместо того чтобы себя жалеть и нюни распускать, давно бы на работу устроился, с новыми людьми познакомился. Глядишь, чему-нибудь новому бы научился, квалификацию повысил, если уж так рвешься карьеру делать. Но ты же гордый: от меня помощь принять не можешь. Поэтому лучше будешь сидеть дома и ныть: кто бы тебе на блюдечке с золотой каемочкой все принес бы, да в ротик положил. Ну, не бывает так, пойми ты это! Если сам не пошевелишься — никто другой за тебя ничего не сделает. Разве так сложно понять?
— Ты опять меня жить учишь, сколько можно! Заладила: иди, иди… Да не хочу я, не могу я так, когда на меня давят, все нервы уже измотали. А я живой человек, и у меня своих проблем хватает. Но тебя же это не волнует, главное, чтобы я деньги домой приносил исправно. Еще скажи, что это не так!
— Я тебе только одно скажу: задолбал ты меня, Павел Игнатьевич! Хочешь пить — пожалуйста, спивайся. Хочешь дома без дела слоняться — какие вопросы! Только я тебе больше нянькой не буду, хватит. У меня свой маленький подрастает, мне его воспитывать надо. Ты уж как-нибудь сам перебьешься. Особенно, если такой гордый, как говоришь. А я устала.
Приближалось восьмое марта, а вслед за ним и день рождения Мишки, но из-за всех этих проблем нормального праздника могло и не получится. Скучающий Пашка взял моду каждые два-три часа названивать Наталье на работу, и психовал, если она задерживалась и приезжала домой позднее, чем обычно. Все это выбивало из колеи, мешало нормально сосредоточиться на делах. Особенно сбивала с толку позиция Зинаиды: ей бы сейчас помочь сыну, поддержать, проследить за тем, чтобы он не пил. А она вела себя так, будто это не ее единственное любимое чадо себе жизнь гробит, а кто-то чужой. Получается, кто кроме Натальи никто и не волновался: всех все устраивало.
Наташа уже не раз подумывала про себя, а не бросить ли все к едрене фене, и не переехать ли, в самом деле? Только она и Мишка, и никого больше. Эта мысль грела, как подарок от дорого человека, Наталья грезила о том, как она обустроит свое гнездышко, как будет проводить с Мишкой вечера. Они будут гулять, учиться читать и писать, будут рассматривать книжки с картинками и мастерить разные самоделки из бумаги. Но… Фраза, когда-то сказанная Сент-Экзюпери, «мы в ответе за тех, кого приручили», неизменно возвращала ее с небес на землю. Что будет с Павлом, если она покинет его именно сейчас, когда он потерял работу, не уверен в своих силах, начинает пить? Вдруг она еще ближе подтолкнет его этим к краю пропасти? Как она тогда сможет убедить себя, что не виновата в его бедах, что он сам выбрал такой путь? В популярных книгах по прикладной психологии, которыми она всерьез увлекалась, все выглядело значительно проще, чем в жизни. Когда-то Павел помог ей. Сможет ли она отплатить ему тем же и помочь сейчас, когда он в этом нуждается?
Седьмого марта офис гудел, как пчелиный улей. Столы накрыли уже в двенадцать дня, а в пол-первого шеф с мужской половиной коллектива торжественно вручили своим коллегам-женщинам подарки. Наталье достался забавный шарфик из «пушистого» шелка и богатый набор декоративной косметики и кремов от Л'Ореаль. Подарок шеф передел ей лично, и сказал при этом немало добрых слов, от которых Наташа даже слегка зарделась. Но надо сказать, превознося ее красоту и обаятельность, шеф ни на йоту не покривил душой. Сегодня она была просто великолепна. Простое серое платье из