Гаврилин остановился возле арки выходящей на набережную. Со стороны могло показаться, что он просто рассматривает толпу отдыхающих, вышедших на ночной променад. На самом деле мозг Гаврилина лихорадочно работал. Все действительно выглядело странно. Он, естественно, оставлял за начальством право на тайные планы, но и начальство должно было признать за ним право на оценку сложившейся ситуации.
При соблюдении всех внешних атрибутов доверия и ответственного задания, все оставалось на месте. Как и в течение двух последних недель, он все еще продолжал оставаться в положении мебели, которую передвигали по комнате в поисках наиболее приемлемого расположения. Мнение мебели, естественно, никто не собирался спрашивать. Стоять. Если не в углу, то посередине комнаты.
Сам характер выбранной Гаврилиным службы подразумевал возможность подобной ситуации. Может быть, для достижения цели действительно нужно, чтобы кто-нибудь молодой и красивый в течение двух недель приобретал шоколадный загар. Может быть, по приезду, ему придется в бане изображать бывшего курортника, и загар будет как нельзя более кстати. Может быть.
Не исключено также, что, сидя в кафе, он также выполнял очень важную роль, или кто-то просто решил проверить, как он поведет себя при стрельбе. Эту мысль, кстати, нужно будет потом додумать, решил Гаврилин и посмотрел на часы. Кстати, нужно будет и все остальные мысли додумать потом. Гаврилин потряс головой, отгоняя тяжелые мысли. Приказы вначале исполняются и лишь потом обдумываются. Это, естественно, если не поступит приказ обо всем забыть.
Гаврилин, понимая, что просто тянет время, медленно ощупал свои карманы. Нет, в состоявшейся беседе был и положительный момент. Это когда тезка протянул ему деньги и сказал, что особенно можно не экономить. Это хорошо. Теперь он совсем как Джеймс Бонд – богатый и независимый.
Как независимые государства, о которых незабвенной памяти школьный учитель обществоведения говорил, что они постольку независимы, поскольку от них ничего не зависит. Как от Александра Гаврилина. Каким он был, таким он и остался. Разве что теперь он стал счастливым обладателем новой информации. Информации. Вот оно.
Если бы там, в кафе, у него спросили, а что, собственно, он тут делал, можно было со спокойной душой заявить, что он, собственно, ни хрена и не знает. А вот если ему подобный вопрос зададут теперь, то…
Чем дальше в лес, тем толще партизаны. В смысле, век живи – век учись. Вот ведь странно, сколько народу о себе эту фразу произносит, и почти никто не договаривает окончание народной мудрости. А дураком останешься. Соображал бы быстрее – спросил бы у знающего человека. А теперь… А теперь остается только надеяться, что ему будет отведен тот век, за который он сможет продолжать оставаться дураком.
Гаврилин тщательно завернул и глубоко засунул в память свои мысли, попахивающие неприятностями. Будем надеяться, что его не для того готовили почти пять лет, чтобы сделать козлом отпущения в первой же операции. Хотя…
Гаврилин смачно сплюнул, сунул руки в карманы брюк и двинулся к гостинице «Юг». Беззаботный курортник в поисках приключений. Молодой и симпатичный. Но когда девушка, постреливая тщательно нарисованными глазками, спросила «Который час?», симпатичный и безмятежный молодой человек, не меняя безмятежного выражения симпатичного лица спокойно сказал: « Будем надеяться», чем привел девушку в состояние легкого изумления. Потом красотка решила, что ее послали особенно изощренным способом, и хорошо поставленным голосом громко и внятно сказала: «Козел, блин!».
На что Гаврилин внимания не обратил. Его ждала Марина. И еще полная неизвестность.
Вначале спросить есть ли кто дома, кроме него и сразу же влепить пулю в лоб. Точно над сломанным и вечно сопящим носом. И голова вдребезги. Как у того быка в кафе. Разлетится черепушка вместе со всеми его дурацкими мыслями и опасными знаниями.
Мусор вспомнил серо-белесое месиво, обильно сдобренное красным на пороге кафе. И не почувствовал ничего, кроме легкого возбуждения. Он не боялся. Он, блин, совершенно не боялся. Эта мысль радовала и одновременно беспокоила.
Умом Мусор понимал, что сейчас он должен был бы волноваться. Должен был. Такое волнение у него обычно выражалось холодом в желудке и легким внутренним ознобом. Мандраж. Это называлось мандраж, и, не смотря на свою внешнюю невозмутимость, Мусоргскому иногда приходилось часами сдерживать себя в ожидании чего-то неприятного.
А сейчас ничего подобного. В голове раз за разом прокручивался сценарий – спросить есть ли кто в доме, достать пистолет и разнести на хрен башку Васеньки Кинутого.
Стрелять нужно с порога. Сразу, не входя в комнату. И тут же уходить. Вернуться за Нинкой и отвести ее в пещеру. Там пропустить мимо себя вперед и пристрелить. Тоже в голову.
Или трахнуть ее напоследок? На память. Мусоргский почувствовал, как губы растягивает улыбка. На память об убиенной Нинке, бестолковой соске из киоска. Дурацкая мысль. Понятно, что дурацкая, еще чего, по сперме определят. Но – забавно. Придет же такое в голову!
Старший лейтенант милиции Игорь Иванович Мусоргский все может. Он всех кинет, и парней Короля и ментов Симоненко. Мусор поймал себя на том, что мысленно уже отделил себя от ментов. Хватит. Он замочит Кинутого, закопает Нинку и через пару месяцев уйдет из милиции. По собственному желанию. И никто его задерживать не будет. Не нравится им участковый Мусоргский. Не очень и хотелось.
Мусор покосился в сторону настенных часов. Время еще есть. Медленно меняются цифры. Не торопятся. Мусор сидел в кресле перед выключенным телевизором. Справа от кресла – сумка – сумка с деньгами. Хорошо, что благоверная сегодня на дежурстве. Можно вот так спокойно посидеть с закрытыми глазами, поглаживая пистолет.
Вот тоже странно! За все время работы в милиции ни разу он не испытал к оружию того, что испытывает к этой бандитской волыне. И хрен с ним, что этот ствол импортный, а на службе приходилось тягаться с допотопным «макаровым». Не в том соль.
Мусор провел пальцем по ствольной коробке и глушителю. Будто к себе самому дотронулся. Как по руке погладил. «Макаров» его служебный – он представлялся Мусоргскому как приспособление для продырявливания фанеры и бумаги. Железяка хренова для выполнения осточертевших обрядов. В ушах гильзы, вместо наушников, за спиной испуганные менты, передающие друг другу слухи о карах, грозящих тем, кто из трех патронов хоть один раз не попадет в мишень и равнодушные рожи тех, кто записывает результаты. Что, Мусор снова отстрелялся на пять баллов? Должен же и он хоть что-нибудь уметь.
Мишени тоже совершенно безразлично – попал он в нее или нет. Дыркой больше, дыркой меньше. А этот, с глушителем, обещает куда больше.
Выстрел, острый запах сгоревшего пороха и брызги мозгов вперемешку с кровью. Надо будет Васю к себе близко не подпускать и Нинку отпустить метра на полтора, чтобы его не забрызгало. Ему это совсем ни к чему. И не забыть оружие в багажник положить. Мусор недовольно поморщился. Твою мать, чуть не забыл. Забрать у Нинки сумку с оружием. И Васю мочить на пороге придется не сразу. Пусть он вначале сам в машину стволы отнесет, а уж потом и его очередь. Нужно чтобы все было чисто.
Кстати, нужно помыть посуду. Не хватало, чтобы жена с утра устроила сцену. Это чем же ты был занят, что посуду не успел с самого ужина помыть? Мусор посмотрел на часы. Еще чуть времени есть. Встал, аккуратно положил пистолет на кресло и пошел на кухню. Все должно быть чисто.
А у Васи во дворе пыль. Лучше с дорожки не сходить. У этого пидора от ворот к дому проложена дорожка из стеклоблоков. Натягал со стройки в прошлом году. Значит, войти во двор, прикрыть за собой калитку. Забор высокий, никто с улицы не заметит. Спросить где Васина жена.
Если он один, подозвать к себе и выстрелить. Жаль. Жаль, что Васиных глаз не увидит. Не помнит он, есть у Васи во дворе освещение или нет. Если бы было. Или ну его на хрен. Без света, так без света. Утром на всю можно будет посмотреть. Вызовут обязательно, участковому положено присутствовать. Вот и полюбуемся, есть у Кинутого в голове мозги или нет.
Мусор поставил в сушку вымытую посуду, тщательно вытер руки. Пора. Нинка уже, наверное, ждет, волнуется. Жаль, что больше уже не придется ее отхарить в киоске! Ну, ничего не поделаешь.
Бедная дурочка! Она думает, что самое страшное в жизни, это когда старший лейтенант милиции Мусоргский свой прибор достает. Мусоргский прошел в комнату, которую жена по-деревенски называла «залой», включил телевизор, обтер пистолет о рубашку и осторожно сунул его за пояс, предварительно проверив предохранитель. В карманы брюк положил запасные обоймы, поднял с пола сумку и вышел из квартиры не выключая свет.
Кинутый боится Короля, Нинка боится снова получить за щеку. Не того боитесь. Совсем не того. Ладно. Можете еще немного побояться. И ты, вечно сопящий урод, и ты, Нинка, которой жить всего на час больше чем Васе. А тому жить еще минут тридцать.
Грек застал только окончание телефонного разговора Короля с Симоненко. Король слушал подполковника, не перебивая, только один раз спросил « Вы уверены?» и по выражению его лица Грек понял, что ответ прозвучал утвердительный. Симоненко уверен.
Конечно уверен. Еще бы, сам убийца на смертном одре признался и даже назвал имя заказчика. Это у Грека получилось просто классно.
Прежде чем приехать к Королю, Грек успел проинструктировать Женю обо всем необходимом. Толковый парень. Нужно будет его протолкнуть на освободившееся место Мастера. Только очень аккуратно. Чтобы ни Королю, ни Качуру и ни Селезневу не пришло в голову, что Грек хочет усилить свои позиции. И так уже Король странно смотрит. Король попрощался с Симоненко и положил трубку.