– Я тебе еще сказал, что мне нужно найти Малявку, – руку сжать еще сильнее, до каких пор она сможет терпеть, хотя, конечно, правильно – терпеть она должна, пока он этого хочет, – я еще обещал, что тебя больше не трону, если ты этого козла найдешь, помнишь?
Нинка кивнула. Снова молча, сука, хоть бы застонала. Мусор надавил сильнее и внезапно отпустил – только тогда Нинка выдохнула со стоном. Вот оно, то, что всегда Мусор знал – только тогда эти помои застонут и возмущаться начнут, когда их перестанут жать. Вот когда уедет Игорь Иванович Мусоргский, начнут хныкать эти бляди, что, мол, угнетал участковый. Все будут ныть, только Нинка будет молчать. Бедная недотраханая Нинка.
– Извините, Игорь Иванович, не видела я Малявку, – Нинка сказала и затаила дыхание от страха. Видела она Малявку, вот только минут за десять до того, как вынырнул из душной темноты Мусор. И даже предупредила, что ищет его Мусор. Нинка боялась всего и всех жалела. Особенно тех, у кого не хватало сил перетерпеть беду. И Малявку этого забитого, пропитого жалела. Вот только ее никто не жалел. И Мусору она о встрече с Малявкой не сказала еще потому, что показалось ей это чуть ли не победой над старшим лейтенантом. Решилась промолчать – как в омут прыгнула. Даже сама испугалась своей решительности. Или ночь такая, жаркая, душная, когда хочется хоть раз в жизни сделать все наоборот?
– Значит, не видела? Ну что ж, значит, любви нашей продолжаться. Но сейчас я тороплюсь, извини.
Мусор встал, извлек из кармана ключ от киоска. Посмотрел на скорчившуюся Нинку – придерживает грудь, болит. Ладно, голову завтра придерживать не будешь. И грудь твоя тоже болеть не будет.
Мусор забрал из киоска сумки с оружием, вышел наружу и посмотрел по сторонам. Как бы не кичился Король порядком в городе, а с фонарями напряженка. За всем не уследишь. Вот и ладно, до самого дома Кинутого нет ни одного горящего фонаря, только луна и хлипкие отсветы из полузавешенных окон квартир. И пройдет господин Мусоргский как невидимка до самой калитки в зеленом заборе. Мусор сделал несколько шагов к дому Кинутого, прежде чем вспомнил о Нинке, оглянулся.
– Ты Ниночка, если хочешь, можешь еще поторговать, или иди прямо домой. Если мужик твой спросит, что за синяк на сиське – скажи – дверью прищемила.
Мусоргский вернулся и больно взял Нинку за подбородок:
– Если кому, сучка, заикнешься о чем-нибудь – пеняй на себя. Завтра я к тебе зайду часиков в двенадцать. В полдень. И скажу, что делать дальше. Поняла?
Нинка что-то пискнула утвердительно. Ладно. Мусор снова было двинулся к Кинутому, но на втором шаге остановился. Отдать ей сумку с деньгами? Закрыть в киоске? Это было бы правильнее всего, но не мог он расстаться с приятной тяжестью денег, сильнее его это было.
Мусор отошел на несколько десятков шагов, когда услышал возле киоска какой-то разговор. Он прижался к стене и, уронив на землю сумку с деньгами, нащупал за поясом пистолет. Прислушался. Потом успокоился и поднял сумку – два запоздалых раздолбая решили купить чего-то в киоске у Нинки. Ничего, пусть поработает.
Мусор подошел к калитке Кинутого и стукнул ногой. Прислушался. Но слушать, в общем, было нечего – калитка открылась сразу, резко, чуть не толкнув Мусора. Кинутый дежурил возле дверей уже с полчаса. Ему очень не хотелось злить участкового.
– Кто дома кроме тебя? – сразу же спросил Мусор.
– Никого, как вы и сказали, отправил жену к теще в Уютное. Да вы проходите, – засуетился Вася.
– Сумки возьми, – Мусор протянул Кинутому сумки с оружием и переложил сумку с деньгами в левую руку.
– Отнеси их в багажник машины, быстро. И сразу же подойдешь ко мне, – сказал Мусор, разминая пальцы правой руки.
Пулей помчался Васенька. Если бы не необходимость умирать – бегал бы ты у меня на побегушках. Мусор прикрыл за собой калитку и, подумав секунду, задвинул засов. Чтобы никто не помешал. Потом Мусор тщательно вытер правую руку о брюки и достал из-за пояса пистолет. Ладно. Все нормально, все получится. Даже луна кстати. Мусора она закрывает тенью от забора, а Кинутому осветит лицо.
Ну, давай, Вася, где ты там возишься? Давай быстрее. Мусор, наконец, почувствовал что волнуется, но это было не волнение страха. Это было предвкушение чего-то приятного, чего-то долгожданного. Еще кончу, подумал Мусор. И действительно, как будто снова стал пацаном, и сейчас его ждет первая баба. Давай Вася, живее. Не тяни.
Слухи, как и положено слухам, вынырнули из ниоткуда, пронеслись как ветер между людьми и были отторгнуты. Курортникам было по большому счету наплевать на то, что погиб кто-то по кличке Мастер. Если бы информация о количестве убитых в кафе попала бы к приезжим в полном объеме, то некоторое впечатление девять трупов могли бы произвести даже на умы, воспитанные на горах кинотрупов.
А то, что кто-то кого-то там застрелил – это не могло стать сенсацией и поэтому не стало даже воспоминанием. Такого добра везде полно. Везде кто-то кого-то лишает жизни тем или иным способом и пока это не коснется обывателя лично – он близко к сердцу это не примет. С курортниками все было понятно.
С местными все было немного сложнее. Их, естественно, интересовала судьба обезглавленной бригады Мастера. Это был интерес не праздный. Новый хозяин территории мог смотреть на взаимоотношения с клиентами не так, как это делал Мастер.
Никто не хотел ощутить на себе новую метлу, да и менять прикормленных быков Мастера на чужих – тоже не хотелось. В этой области слухи понемногу курсировали, но, рассуждая о том, кто заменит Мастера, люди старательно обходил вопрос – кто Мастера убрал. Все понимали, что не вовремя сказанное слово может обернуться неприятностями, что слишком много серьезных людей занимаются этим вопросом. Люди работают, и лезть в их работу никто не хотел.
А люди действительно работали. Правда, после того, как Карась был объявлен убийцей, суета немного улеглась. Для большинства. Меньшинство, те, кому бригадиры доверяли, получили от них описания настоящих убийц и приказ продолжать поиски. Маргарита, дочь Азалии Семеновны, описала всех посетителей летней площадки кафе «Южанка» очень подробно. На ее судьбу и на судьбу ее матери это влияния не оказало. С ними все было решено, но найти настоящих убийц и, на всякий случай, настоящих свидетелей, было для Короля и Грека необходимо.
Почти также необходимо, как и найти машину Лазаря. Тут все было проще. Минут через пятнадцать после распоряжения Грека, по территории покойного Мастера уже двинулись пары из людей Грека и наиболее лояльных мастеровых. Мест, где Мастер мог спрятать чужую машину, было не очень много, каждая пара получила всего по два-три адреса и на поиски «форда» должно было уйти не больше часа. Никаких проблем тут не ожидалось.
И их бы и не было, если бы пара, которая должна была проверить двор Кинутого, сразу отправилась туда. Но Серый, человек Грека, решил на всякий случай зайти домой за пистолетом, мастеровой Гопа не возражал, а от дома Серого к Кинутому идти было дальше, чем по второму адресу. Там Гопа и Серый задержались всего на минут пятнадцать, на всякий случай нагнали на хозяина страху и, не торопясь, отправились к Кинутому. Даже в этом случае они успели бы к дому Кинутого раньше Мусора, но Серый вспомнил, что у него нечего курить, у Гопы курево тоже закончилось, и парни отправились к нинкиному киоску, благо он был по дороге.
Нинка что-то была невесела. Она постоянно выглядела испуганной, но в этот вечер была настолько не в себе, что Гопа, неплохо ее знавший, даже поинтересовался, не нужно ли чего помочь. От помощи Нинка отказалась, выдала Серому пачку сигарет и, как положено, угостила парней пивом.
Серый не хотел особо задерживаться, но было очень жарко, душно, пиво – из холодильника, и было решено, что никуда Кинутый не денется. Минутой раньше – минутой позже.
Постоянная проблема небольших городов – все друг друга знают и постоянно сталкиваются. Невозможно пройти по улице и не встретить знакомых. Невозможно задумать что-нибудь и не натолкнуться на чьи-либо интересы.
Симоненко на это рассчитывал. Невозможно пошевелиться в тесноте курорта и не оставить следа. Невозможно совершить поступок и не допустить ошибку. Симоненко сидел в кабинете и пытался найти зацепку в результатах экспертизы и в вещах, найденных у убитых и убийцы.
В кафе стреляли не из пистолета, найденного у покалечившегося парня. Там было девять миллиметров, у лежавшего в больнице – семь шестьдесят два. Более того, из найденного пистолета не стреляли уже довольно давно.
С утра предстояло искать место, где убийца провел время до убийства и после него. Искать соучастников. Соучастницу. Что смогла сказать свидетельница, так это о женщине, стрелявшей из пистолета. Не исключено, что она все еще в городе. Значит, с утра – опознание того парня в больнице, потрясти еще свидетельницу на предмет портрета женщины с пистолетом и ориентировать сотрудников милиции и стукачей.
Симоненко потер глаза. Старость – не радость. Укатали сивку крутые горки. Очень хотелось бросить все и отправиться домой. Спать, спать и еще раз спать, как завещал великий… И все равно не пойдет. Все еще неизвестно, чем закончился сход. Что решат волки. Будет война или нет. Сам Симоненко уже связался с начальством и рапортовал о реальном кандидате на роль убийцы. Начальство выразило восторг и, судя по всему, эта информация уже попала к членам высокого собрания. Интересно было бы посмотреть в глаза Калача в тот момент, когда при всех прозвучит имя заказчика убийства.
Весело было нам. Симоненко вышел из-за стола и прошелся по кабинету, перебирая в уме все ли учел и все ли сделал. Завтра нужно будет снять отпечатки пальцев убийцы и поискать в архивах. Кто, откуда, возможные соучастники. Сразу не сообразили, это плохо. Кроме этого нужно поторопить экспертов. Пусть попытаются идентифицировать оружие.