— В этом мире нет ничего абсолютного, Игорь Александрович. С технической точки зрения кондоминиум действительно безопасен, но система не несет ответственности за безалаберное отношение к своему здоровью кого-то из жильцов или гостей. Случись здесь пожар — на нас бы сейчас лилась вода. Возникни короткое замыкание — сюда бы уже мчались роботы-электрики. Пробей эту стену… ну, не знаю, коптер какой-нибудь или метеорит — здесь бы уже вовсю орудовали роботы-монтажники. Важные приборы и устройства — например, оборудование в медицинских блоках, — на автономном питании. Учтены буквально все критические ситуации. Но если кто-нибудь захочет выпрыгнуть из окна или повеситься в собственной гостиной… Короче, такого рода безопасность уже не зависит от технических возможностей системы.
— И что вы предлагаете?
— Я не медик, мои познания поверхностны, но… Если последнюю инъекцию инсулина трикодер сделал Веронике Сергеевне вчера вечером, то диабетическая прекома могла начаться уже несколько часов назад. Просто симптомы не слишком сильно проявлялись и не беспокоили ее. А теперь уже дошло до пограничной стадии: движения вялые, язык заплетается. И запах ацетона — вот что самое скверное. Я не знаю, продержится ли Вероника этот час до восстановления всех мощностей или прихода спасателей. В любой момент она может впасть в кому. Ее нужно срочно эвакуировать.
Последнее слово даже меня самого заставило передернуться. Когда читаешь или смотришь новости про экстренную эвакуацию людей — чаще всего строки и кадры изобилуют неподдельной болью и ощущением безвозвратной потери. Эвакуация — это уже из разряда крайних случаев.
— Вниз?! — ужаснулся молодой человек. — Но ведь это нереально! Быстрее лифт заработает… если верить вашим словам.
— Согласен. — Я нервно потеребил бровь; время неумолимо уходило. — Но я не предлагаю вниз, я предлагаю в жилой сектор.
— Медицинские блоки с оборудованием на автономном питании? — догадался он.
— Именно. Там их несколько, и они равномерно рассредоточены по этажам. Ближайший к нам — на сто пятнадцатом. И в каждом — настоящий врач. И инсулин в нужном количестве.
— Откуда вы знаете, на каком этаже медблок?
— Я сам проектировал эту башню. Давно. Но кое-что помню. А теперь другой вопрос: как нам попасть в жилой сектор? У тебя есть допуск?
— У меня пропуск сотрудника «Мосуслуг»…
— Значит, практически тот же гостевой. В помещениях делового сектора — куда угодно, а в жилой — ни-ни.
Я проверил экран голокрона. Ах, если бы была хотя бы связь! Если бы она появилась сию секунду! Дозвониться до спасателей, до охраны, до консьержа, описать ситуацию… Наверняка они смогли бы уговорить какого-нибудь жильца открыть нам дверь на сто пятнадцатом этаже с той стороны лестницы! Так близко! Всего ничего по сравнению с той высотой, на которой мы застряли…
— Может, попробуем выломать дверь в жилой сектор? — жалобно спросил Игорь.
Ох, Игоречек-Игорек, такие двери выламываются только с куском стены.
Я снова взглянул на экран голокрона. Время, время!
— Скажи, Игорь Александрович, ты в программировании что-нибудь понимаешь?
— Ну, вообще-то я больше по информационным технологиям… Но кое-что помню с институтских времен.
— Сумеешь сымитировать на своем аппарате сигнал с датчика?
— С какого?
— С любого! «Засор мусоропровода», «На этаже необходима уборка», «Неисправности в электропроводке» — что угодно, лишь бы приемное устройство распознало сигнал и дало команду роботу.
Игорь активировал интерфейс, пробежался пальцами по воздуху, отодвинул что-то невидимое, щелчком раскрыл какой-то объемный текст — его глаза заметались по строкам.
— Допустим… смогу, — не отрываясь от чтения, замедленно ответил он. — Но как передать этот сигнал, если связи нет?
— Там Li-Fi. Передача данных с потоком видимого света. В моем голокроне есть такая функция, значит, должна быть и в твоем. Просто я понятия не имею, как это делается.
Молодой преподаватель сосредоточенно кивнул и уточнил:
— А там — это где?
— Технический этаж. Если ты действительно в состоянии создать имитацию сигнала с датчика — у нас есть шанс. Только надо шевелиться. Я все объясню по дороге.
Труднее всего было заставить Веронику двинуться с места.
— Кирилл, ты уверен? — округляя больные глаза, раз за разом спрашивала она. — А вдруг врачи поднимутся сюда уже через двадцать минут? Я могу потерпеть. Ты правда уверен, что мне нужно идти?
— «Помилуйте, королева, разве я позволил бы себе налить даме водки?..»
И снова она не отреагировала на цитату. Ни словом, ни улыбкой. И это напугало меня куда больше, чем синева губ и вялые движения.
Может быть, действительно остаться и ждать? Не тревожить ее, уложить на сдвинутые парты и уповать на то, что организм выдержит уже запустившийся процесс ацидоза? Что более преступно с точки зрения человеческой морали? Бездействие? Сидеть и смотреть, как умирает пожилая женщина? Или попытка спасти, но при этом тормошить, заставлять ее расходовать последние ресурсы — и все это без уверенности в конечном результате?
13, 63, 113, 163 — таких кнопок нет на панели в кабине лифта; лифт остановится на этих этажах, повинуясь исключительно допуску сотрудника инженерно-технической службы или работников вертикальной фермы. В деловом крыле здания на этих этажах — помещения с саженцами, семенами, грунтом, удобрениями — и собственно проход к застекленной торцовой стене башни, по всей ширине и высоте которой расположены лотки с растущими круглый год овощами-ягодами-зеленью. Гигантская местная теплица или, говоря иначе, вертикальная ферма, обогреваемая и освещаемая за счет постоянного движения скоростных лифтов. А в противоположном от лифтов и лестницы крыле на том же сто тринадцатом этаже — технические помещения с мусоросжигателями, компрессорами, пожарными резервуарами, бойлерными, прачечными и стоянкой всевозможных роботов, занимающихся обслуживанием выделенного сегмента. Технический этаж — сквозной, своим дальним концом он упирается в лестницу жилого блока в противоположном торце башни. Сейчас нам требовалось спуститься на несколько пролетов вниз, затем пройти мимо компрессоров и бойлерных и в завершение подняться на четыре пролета — на сто пятнадцатый этаж, где расположен медицинский кабинет. На словах — все просто.
На деле — куда сложнее. Лестницы не освещены, Веронике каждый шаг дается с трудом, врач мог отлучиться с рабочего места еще до того, как лифты перестали ходить… Но хуже всего, что двери на технический этаж заперты точно так же, как и все остальные двери. Требуется допуск. Или хитрость и определенные знания. Я рассчитывал на второе, но не был уверен даже на тридцать процентов. Все могло измениться за двадцать лет. Все могло измениться буквально неделю назад или даже вчера — никто и не подумал бы уведомить об этом архитектора, который когда-то подготовил проект данного кондоминиума.
Конечно, был вариант оставить Веронику на попечение других старушек, сходить на техэтаж вдвоем с Игорем, проверить, осуществим ли план, а затем вернуться за нашей больной. Но с каждой минутой она будет все слабее и слабее, и, вернувшись через десять минут с хорошими новостями, мы рисковали застать ее уже в том состоянии, когда она не сумеет сделать ни шагу. Нести на руках? Не знаю, осилил бы я. Вряд ли. Просто упал бы вместе с ношей, покатился по ступенькам… А у Игоря была задача, с которой никто, кроме него, справиться не сумеет, — разобраться с имитацией сигнала датчиков и запрограммировать голокрон на передачу данных через Li-Fi.
Поначалу нам было достаточно поддерживать Веронику Сергеевну под локти с двух сторон. Она с трудом переставляла ноги, но все-таки старалась идти сама. В свободной левой руке я держал гаджет, подсвечивая ярким экраном ступени. Игорь, положив устройство в карман, свободной правой рукой на ходу шустро возился с голографическим интерфейсом. На пятом пролете Вероника стала спотыкаться. Пришлось закинуть ее руку себе на шею и обхватить за талию. Скорости нам это ничуть не прибавило, но мы все же спускались, а не топтались на месте. На восьмом пролете я ощутил, как предательски дрожат мои колени — нет, не от страха, от напряжения. Запротестовало сердце, выступила испарина, но на передышку времени не было. К двенадцатому пролету Вероника перестала перебирать ногами; мы несли ее, будто изможденные солдаты своего тяжело раненного, но покуда еще не упавшего товарища.
Когда наконец мы добрались до сто тринадцатого, я вдруг испугался: не сбились ли мы со счета, не промахнулись ли? Сил на еще один рывок, пусть это даже был бы один-единственный пролет, уже не осталось. Но очертания технического люка убедили, что мы не ошиблись.
Бережно опустив Веронику на пол и прислонив к стене, мы приступили к той части, от которой зависело буквально все.
На стене напротив технического люка находился светодиод, который и посылал импульс на активацию того или иного робота, если какой-либо датчик сигнализировал о проблеме на ближайших этажах.
— Кирилл Вадимович! — в ужасе зашептал Игорь. — Даже если люк откроется — как же мы в него протащим Веронику Сергеевну?!
— Достаточно пролезть одному из нас. — Я похлопал вспотевшей ладонью по нормальной двери из «металлического» пластика. — С обратной стороны на ней — кодовый замок.
— Но ведь сюда еще не подали напряжение! — Он все еще возился с программой. — Как же вы наберете код?
— Замок механический. Нужно всего лишь нажать комбинацию из трех кнопок с цифрами. Никакой электроники. Просто одновременно притопить кнопки — и все.
— И вы знаете код?!
— Надеюсь, знаю. Раньше он везде был одинаковым.
— Вы авантюрист! — Он коротко глянул на меня. — А если комбинацию сменили? Если мы напрасно пришли?
— Не напрасно. Ты ведь сам только что сказал — электричества до сих пор нет. Значит, и помощь наверх еще не пришла… — Сердце не унималось. — Ну? Что там у тебя? Долго еще?
— Готово! У-уф… Если не сработает, я не знаю, что сделаю! Куда мне встать? Куда направлять импульс? Сюда?