Нижний Новгород не был в ряду прочих российских городов 20-х годов счастливым исключением. Хулиганов на его улицах было до неприличия много и, действуя целыми кодлами – они чувствовали себя на них полными хозяевами. Порою, самому приходилось быть свидетелем очень неприятных сцен: кончился рабочий день – усталые люди отпахав смену возвращаются с работы домой, и вдруг – крик, мат, оскорбления, избиения.
Милиция была бессильна, пролетарский закон и суд к этой статье чрезвычайно мягок и наглость хулиганов не знала границ – они приставали к женщинам и избивали мужчин. Их действия, начинающиеся с обыкновенного хамства, зачастую заканчивались изнасилованием, грабежом, телесными повреждениями – а то и зверским убийством.
В лучшем случае могут женщине кинуть в лицо дохлую кошку, заступившегося мужчину в худшем случае – избить до полусмерти или даже зарезать. В некоторые места – в парки или кинотеатры, лучше вообще не ходить – все равно эта шпана не даст отдохнуть или смотреть картину.
Лихо заломаные набекрень фуражки, блатные чубчики из-под них, брюки заправленные в сапоги, папироски, свисающие с нижней губы, наглый агрессивный вид. Внимательнейшее отношение к собственной внешности – блатная чёлка спадает на лоб, при себе всегда расческа и зеркальце. По обыкновению в кармане финский нож, кастет или на худой конец кистень – гиря на ремне. Цвет какого-нибудь предмета одежды, или ещё какая «особая» примета – указывает на принадлежность к той или иной банде.
Бывало, этот элемент до того распоясывался – что приходилось вызывать армейские части!
Вася Пупкин не истерил, не бился в припадке, не кричал что повесится и не просил у меня револьвер – чтоб застрелиться. Он просто лежал и не моргая смотрел в белый больничный потолок своим единственным уцелевшим глазом. Другой, вместе с большей частью головы был плотно перебинтован – хотя врач утверждает что его удастся спасти.
– Василий… Слышишь, Василий…
Что в таких случаях говорить человеку? Я не знаю…
– Извини, что так получилось.
– Тебе не за что извиняться, Серафим, – голос, как из могилы, – ты сделал для меня всё, что мог…
«Да… Я сделал, «всё, что мог». И теперь на моей совести один труп и один…».
Думаю, бесследно для психики человека такое не проходит. Тяжёлый ожог заживёт – оставив лишь безобразный шрам на коже, но сердце будет кровоточить вечно – даже в загробной жизни…
Если она существует, конечно.
– …Я всё знаю. Я, как рогатый муж, узнал последним про ваш договор с… И о деньгах – что ты её платил за встречи со мной. Она рассказала подруге, а та всем разболтала – над нами смеялся весь университет…
Прикусываю до крови губу:
– Я повёл себя эгоистично и подло, но мне нужна эта чёртова лампа. Понимаешь – нужна! Извини, если сможешь…
– …Да, над нами смеялись – но нам уже было всё равно: мы любили друг друга. Это было самое счастливое лето в моей жизни! И, лампа, да! Да – твоя лампа у меня почти получилась…
Немножко оживает и тут же вновь гаснет задутой ветром лучиной:
– …Ты ни в чём не виноват, Серафим. Ты сделал всё, что мог для меня. Виноват я – жалкая, никчемная, бесполезная личность…
Вдруг, Василий отвернувшись от меня, уткнулся лицом и зарыдал в подушку.
– Как положили, слезинки не проронил – думал «сгорит», – шёпотом сказал сосед по палате, сморщенный сухой старичок с бородкой и добрыми глазами, – а теперь можно не беспокоиться – проплачется и на поправку пойдёт.
Вася «поплачется», а я?
Мне то что делать – тоже разрыдаться в подушку?!
Я не знаю, что делать. Я просто хочу втихушку прогрессировать – никого не трогая! Почему всё не так получается, как хочется?
ПОЧЕМУ?!
Сижу у его кровати, молчу слушая глухие всхлипы и, эта моя бессловесная беспомощность начинает раздражать, потом злить и наконец – бесить:
«Да тварь я дрожащая или право имею» – говоришь? Да, пойдите Вы к чёрту, Фёдор Михайлович!
Когда он вновь повернулся ко мне красными глазами – немало удивившись, что я ещё здесь, говорю спокойно и взвешенно:
– Василий! Нам объявили войну. Когда мужчине объявляют войну – убивая дорогих для него людей, он идёт на неё и сражается. Ну а там как срастётся – побеждает или погибает на поле боя.
Протягиваю руку и спрашиваю:
– Василий! Ты – мужчина? Ты пойдёшь со мной на войну?
В красном воспалённом глазу Васи загорелась жестокая ярость, он схватил мою ладонь и как мог крепко её сжал:
– ДА!!!
– Хорошо! Но, двое в поле не воины: здесь нужна глубокая разведка, а затем – войсковая операция. Подожди немного, дружище – эти подонки ответят нам сполна и с лихвой.
Встав, рычу – смотря в сторону города через окно и грожу кулаком:
– ДУХУ ВАШЕГО ЗДЕСЬ НЕ ОСТАНЕТСЯ, МРАЗИ!!!
– К чёрту учёбу – когда такие дела в городе творятся!
Телеграммой вызываю Барона и Лизу – через день они прибыли из Ульяновска в Нижний Новгород. Объясняю сложившуюся ситуацию, выдаю финансовые средства и объясняю каждому его задачу:
– Мне нужна разведка, Миша! Как твои беспризорники с хулиганами – дружат, враждуют?
– Скорее нейтралитет – мы их не трогаем, они – нас.
Из его рассказов знаю: кроме простого или наоборот – довольно затейливого попрошайничества, беспризорники до прохожих не пристают. У них мысли об элементарном выживании – а не об беспричинном хулиганстве. Но и друг дружку в обиду не дают – у них своя молодёжная группировка «по интересам».
– А если поговорить?
Миша передёрнув плечами, типа – «мне не в лом»:
– Поговорить можно… Почему бы не поговорить? А вот будет ли толк с того разговора – заранее обещать не буду.
– А если заинтересовать? Весь собранный с хулиганов «лут» – им?
– «Лут», говоришь, – хмыкает, – а вот на это повестись могут…
Ребятишки, с которыми я общаюсь – как губка воду впитывают мои словечки. Понимаю – нельзя коверкать «великий и могучий», но ничего поделать с собой не могу: в некоторые «особо волнительные» моменты, сленг 21-го века – так и срывается с языка, сам собой.
– Миша! Через неделю я хочу знать – кто это сделал и, заодно всё о нижегородских группировках хулиганов.
– Попробую, если кого из своих в живых найду.
– Надо, Миша, край как надо – ты уж постарайся… Лиза!
Та, тут как тут:
– На мне, как понимаю – Вася Пупкин…
– Правильно понимаешь! Будь ему матерью, родной тётей или старшей сестрой… Короче, верни мне парня к жизни любыми способами.
Та, залихватски «берёт под козырёк»:
– Слушаюсь, мой повелитель!
– К «пустой» голове руку не прикладывают.
«Кольнул» Мишка, намекая на отсутствие головного убора. Та в ответку показала ему длинный язык.
Ну, чисто дети!
Прежде чем уйти, приостанавливаюсь и подняв указательный палец вверх:
– Операцию назовём… «ХУЛИГАНОВ НЕТ!!!».
Мишка-Барон восторженно захлопал очами:
– Не, ну ты – прям как Брусилов!
Лизка, целуя «на посошок»:
– Ты – как Сулейман Великий, Повелитель всех правоверных!
У меня было своё мнение на собственную роль во всемирной истории:
– Я как Александр Невский: «пришёл, увидел, наследил».
На следующее же утро я уехал в Ульяновск.
Не перекусив с дороги даже, засел за комп: первым делом – идеологическое обеспечение операции «Хулиганов нет». Во все губернские газеты – в комсомольские издания прежде всего, были посланы душераздирающие статьи – описывающие происшествие с «молодым пролетарским учёным» Васей Пупкиным… Конечно, уподобляясь всем без исключения газетным писакам – это происшествие неимоверно раздул и, не пожалел «розовых романтических соплей» – описывая трагедию молодой влюблённой пары. Главным же, в статьях был гневный вопрос:
– ДОКОЛЕ?!
Это, в каждой статье звучало:
– Доколе нижегородская общественность намерена терпеть террор хулиганов в родном городе? Куда смотрит народная милиция, партийные, государственные и городские органы? Кого мы при такой политике растим – сознательных граждан нового социалистического общества, или пассивных терпил – которым вместо царского городового, теперь любая шваль – может заехать в морду, избить, изнасиловать?
– Так за что боролись, граждане? За что на колчаковских фронтах кровь вёдрами проливали? За то, чтоб обрести право быть «униженными и оскорблёнными», не в полицейском околотке – а в ближайшей же подворотне?! Чтоб нас убивали, а над нашими женщинами глумились – доводя до самоубийства?!
Статьи тут же отправил почтой из Ульяновска, а написанные по горячим следам – не менее гневные отзывы граждан на мои статьи, я отправлю спустя два дня из самого Нижнего Новгорода. В них призыв взяться всем миром и разобраться с беспредельщиками народными средствами. В качестве положительного приводился пример, когда в Подмосковье – за кражу лошади на костре живьём сожгли цыгана.
В письмах мнимых граждан, делались «интересные» предложения, типа:
– Не пора ли нам, граждане нижегородцы, по примеру москвичей – выжечь заразу хулиганства калённым железом?
Я конечно, сильно преувеличивал – в Москве с хулиганством дело обстоит как бы не хуже… Однако, должен же быть хоть один «положительно-заразительный» пример?!
Ну и не забыл про всенародную поддержку в письмах пострадавшему от произвола:
– Вася Пупкин, мы с тобой!
Перечитав последние строки «комента» и…
УПС!!! Есть идея.
– «Есть икея – есть идея», – с азартом, – да где ты, сцуко? В какой-такой папке и под каким-таким файлом?
Впрочем, сравнительно недолго искал – нашёл слова детской песни про Путина[70]. Перечитал, вспомнил мотив мелодии и:
– Да, это ж – почти готовый гимн молодёжного движения!
Торопясь и наскоро переделал строки «гимна»:
«Двадцатый век настал, шар земной от войн устал