– Сказать по правде, Охрим, «убить» врага – дело нехитрое, я сто раз так делал…
Брешу, конечно – как сивый мерин, но у меня в здешних краях определённая репутация «больного» на всю голову и ей надо – хотя бы на словах, соответствовать.
– …Однако, что будет после убийства? Ты согласен сесть в тюрьму из-за этого подонка? Уверен: твои отец и мать – будь они живы, не одобрили бы этого! Другой вопрос: ты уже достаточно взрослый – тебе 31 год…
Не помню возраста героя-маньячилы Достоевского – геноцидившего топором старушек, но по моему мнению – именно в эти лета муЖЖЖчина начинает себя спрашивать: «Тварь я дрожащая или право имею?». В смысле: «Скоро старость, а потом я умру – чего я добился, какой след после себя оставлю?». Пытаясь ответить на этот вопрос, мужчина – так или иначе, начинает «дёргаться».
«Опасный возраст», одним словом! После сорока большинство мужчин обычно успокаивается, свыкаясь с мыслью – что после них на этом свете останется лишь огромная куча переработанного желудочно-кишечным трактом «добра» и, вонь разлагающейся «оболочки» – которую покинула бессмертная душа…
Продолжаю:
– …В таком возрасте, у тебя уже должно быть положение в обществе, своё жильё и семья, наконец.
Снова, сжимает с лютой ненавистью кулаки:
– Её я убью второй!
– Охолонь, – строго прикрикиваю, – сейчас не прежнее царское мракобесие и избавиться от нелюбимой жены – можно не убивая её, а просто разведясь. Буквально пять минут в ЗАГСе и ты – свободен от брачных уз и, можешь найти себе женщину для создания новой семьи.
Тот, как-то пришибленно смотрит на меня:
– Издеваешься, Серафим? Да, кому я такой нужен?!
Соглашаюсь:
– «Такой», ты действительно никому не нужен – женщины предпочитают победителей, въезжающих в их город на белом коне. А если у тебя будет высокое общественное положение?
– Как, это? – растерялся.
– Если ты действительно займёшь место Панкрата Лукича – станешь заведующий «Нефтяным складом»? Причём, не через десять или двадцать лет, а ещё в этом году? Справишься ведь с делами: этот старый педрило – чему-то да научил тебя, сам же говоришь… Справишься с Нефтяным складом, Охрим?
Слышу, как эхо в ущелье:
– Справлюсь…
Разевает рот и, око его поволокой затуманились от открывшихся перед ним перспектив, а я долблю в одну и тоже точку:
– Вот представь: сам долбанный Лукич, его подсвинки-сыновья, твоя «дражайшая» и прочие – вдруг исчезают навсегда и бесследно. И ты остаёшься на весь «склад» один одинёшенек – полным хозяином… Представил?
Тот ещё «витает», поэтому ответил не сразу:
– …Да, представил… Такое, разве возможно?! Так разве что в сказках бывает.
– «Мы рождены, что б сказку сделать былью», Охрим!
Тудым-сюдым и, под разговор о его блестящих перспективах после бесследного исчезновения семейки Сапрыкиных – мы весь самовар досуха опростали и плюшки начисто подъели. У Охрима вовсю разыгралось воображение:
– Василия Кузьмина себе возьму и Гришу Сидорова – мужики работящие и хозяйственные, – уже строит планы, – втроём управимся запросто!
Я лишь согласно поддакиваю… Вдруг в нужный как показалось момент ставлю вопрос, как говорится – «ребром» и, спрашиваю «в лоб»:
– Кстати, не слышал часом – твои родственники не ведут антисоветских разговоров?
Краска схлынула с его лица и упавшим голосом:
– Без этого никак нельзя…?
– Скажи как и мы это с тобой исполним… Ну?
Вижу и, хочется ему и колется. Жёстко ставлю условие:
– Не будь буридановым ослом, Охрим!
Тот, тяжело вздохнув и с пониманием на меня глянув:
– Ну, коль без этого никак… Да! Иногда Сапрыкины ведут антисоветские разговоры.
– Понятно – систематическая контрреволюционная пропаганда. Наверняка ещё, к ним частенько приезжают эмиссары белогвардейских организаций и иностранных разведок из-за рубежа…
– Ну, народ в «Нефтяном складе» бывает всякий-разный – разве различишь?
– Написать всё это сможешь?
– Ээээ… Ээээ…
Не терпящим возражения голосом, отвечаю за него:
– Уверен – что сможешь! Тогда, вот что…
Как всегда в последний момент осеняет:
– Тебя в последнее время здоровье не беспокоит?
– Нет, а что?
– Что-то мне твой цвет лица не нравится – возможно «короновирус» какой-нибудь.
– …Что?
– Выглядишь неважно, говорю. Надо бы тебе обследоваться и лечь в больничку на недельку… Не дай Бог – испанский грипп: «Если хилый – сразу в гроб»!
– Чего?
– Я говорю: тебя надо на всякий случай изолировать от общества – ну, да я там договорюсь с Михаилом Ефремовичем насчёт строгого карантина.
Наконец, до него доходит и с готовностью кивает:
– Ну, раз это так надо… Я согласен!
– Тебе хоть передачки, родственнички носить будут?
– Ээээ… Не уверен.
– Понятно. Тогда связь будем держать через Мишу – бумагой и чернилами я тебя обеспечу.
И, конечно же – «черновиками-инструкциями».
Через неделю Охрима Косого выписали после излечения и обследования из волостной больницы, а Барон принёс мне довольно увесистую папку «компромата» на всю честную семейку. Взвесив её в руке, я воскликнул:
– Ого! Целая диссертация – на кандидатскую тянет или даже сразу на докторскую.
– На «пятерик» уверенно тянет, – согласился тот.
– Всего лишь на «пятерик»? – озадачился, – что-то маловато…
– К словам надо и какое-нибудь вещественное доказательство антисоветчины «прилепить», – объяснил мне тот, – а то против одного свидетеля нашего, враз найдётся десять ихних и, кроме «хищения материальных ценностей» и «злоупотребления служебным положением», ничего будущим фигурантам не пришьёшь. Потом какая-нибудь амнистия ко «Дню взятия Бастилии» и «семейка Адамсов» на воле.
Был в стране Советской такой официальный праздник, да…
Если забыл сказать, зека-адвокат по моей подсказке и собственной инициативе взялся за «юридический ликбез» для местных и, Гешефтман прилежно посещает все его лекции и семинары.
– Это, Миша, я и без тебя знаю, – озабоченно листаю я «творчество» сапрыкинского зятька, – однако очень тяжело поймать ночью чёрную кошку, особенно если она где-нибудь спит…
Да! Чтоб поглубже «закопать» эту семейку вампиров и пригвоздить их осиновым колом для верности, нужны вещественные доказательства – причём обнаруженные «соответствующими органами» в нужном месте. Наскоро перечитываю «доклад» и нахожу небольшую «зацепку»:
– Вот здесь Косой упоминает про нычки с награбленными у трудового народа и пролетарского государства материальными средствами в виде денежных знаков и изделий из «презренного металла».
– «Грабь награбленное», – понимающе кивнул тот, – изымаем в нашу пользу.
Громко щёлкаю его пальцем в лоб:
– И, это всё – чему ты за год с лишним от меня научился, Миша?! – обречённо махнул рукой и отвернулся, – не… Всё же ты – тупой, зря я с тобой связался.
Невооружённым взглядом видно: мишкины извилины зашевелились активнее, приводя в движение нужные «шестерёнки» мыслительного процесса:
– В сейфе, что мы с тобой по весне среди «лута» в бандитской обозе взяли – встречаются довольно интересные документики… Помнишь, Серафим?
Радостно всплёскиваю руками:
– Радуюсь и ликую, вместе со всем прогрессивным человечеством: наконец-то ты стал думать как чекист-оперативник – а не как гопник из-под подворотни!
– Так, «с кем поведёшься»…
Перехожу на донельзя по-деловому серьёзный тон:
– Значит, так… Охрим тебе поможет – вынимаешь часть денег и золота (часть, а не всё!), а вместо них подкладываешь пачки прокламаций с призывами свергнуть народную власть… Однако, не это главное: вместо изъятых денег подложишь расписки в получении денег для контрреволюционного заговора… Мол, грабили народ продавая ему «палёный» керосин – а на краденные народные же деньги, спонсировали врагов народа. Ферштейн зи, Миша?
– Natürlich verstehe ich, – отвечает мнимый сын еврейского народа на языке Гёте и Геббельса и восторженно, – да мне ещё у тебя – учиться, учиться и учиться и, всё равно – дураком помру.
В сейфе, который бандиты увели из какого-то местного управления ГПУ, были материалы расследования контрреволюционного заговора – реального или мнимого, уже не важно. Конечно, кое-что по ним не сходилось – но долго ли умеючи «подправить»? А остальное уже дорисует фантазия чекистов-следователей.
Озабоченно:
– Миша, только это надо проделать чужими руками (понимаешь, я про кого?) и в самый последний момент. Иначе, всё только испортим.
Весело мне подмигивает:
– Понимаю, как не понять? Мы с Охримом, уже почти друзья: как везёт с полустанка керосин – так обязательно меня до города подкидывает… Что-нибудь, да придумаем.
Обрываю его:
– Ничего «придумывать» не надо – всё уже придумано до вас! Как только провернёшь подмену денег на «вещественные доказательства», Охрим берёт это своё «творчество» и бегом к Кацу – где как бы случайно оказываемся мы с тобой. Думаю, Абрам Израилевич не преминет воспользоваться случаем раскрыть антисоветский заговор…
А то я этого жучару не знаю!
Через пару деньков всё было готово и осталось лишь приступить к практическому выполнению операции «Чужой»… В последний вечер, сидим мы с Отцом Фёдором за столом ужинаем… Думаю, сейчас попьём чайку и пойду – как обычно посижу немного за компом. Ну, а с утра начнём помолясь…
И вдруг, какая-то настойчиво-навязчивая паранойя подкатывает на мягких кошачьих лапках и ласковым котёнком мурлычет на ушко:
«Что-то ты совсем расслабил «булки», Серафим! Никогда не надо считать врагов дурнее себя! Поставь себя на их место и подумай – а что бы ты против себя сделал?».
А, ведь действительно!
«Панкрат Лукич строчит на тебя «телегу за телегой» – без всяких последствий и, ты думаешь – он это будет делать бесконечно?».
Нет, не будет – этот старый пройдоха достаточно умён, чтоб за год с лишком (хахаха!) понять тщетность усил