– С Наступающим, Модест Модестович, – с неподдельно искренней радостью встретил я его в своём кабинете, – Вы бы знали, скольких трудов стоило мне Вас разыскать – не зная ни вашей фамилии, ни имени вашего с отчеством…
Тот, щуря на меня подслеповатые глазки:
– Мы разве знакомы, гражданин начальник?
– А вот наденьте вот эту штуку на нос – может признаете…
В «той жизни», я где-то с 55-ти лет начал стремительно терять зрение. Не знаю, возможно – это было связано с излишним увлечением компьютером, играми и интернетом – как постоянно бухтела моя «бабушка», но диоптриев я себе приплюсовывал себе – раз в год как минимум. Вследствие того же, что я страшный хомячило – «роялистых» очков у меня к моменту «переноса» скопилось с десяток. Конечно, я уже их частично «реализовал» подогнав Отцу Фёдору – по-родственному, ещё пару – Климу и Деду Мартимьяну, по-дружески.
Надо признаться, случай был достаточно запущенным: Филину подошли только очки что я носил последними – с наибольшими диоптриями. Однако, ещё при подборе, он с непонятной интонацией воскликнул:
– Да, никак это мой ученик!
Вот теперь я понял – почему его «Филиным» прозвали! Глаза круглые и не по-человечьи большие.
– Да! Он самый…
Изумлённо оглядев кабинет, затем уставившись во все глаза на мои «кубики» в петлицах:
– Так, ты что? МЕНТ?!
Пожав плечами:
– Ну «мент», ну и что? У каждого из нас свои недостатки, при возможно общих интересах.
– А, это…
Смотря ему в глаза и отчеканивая каждое слово:
– Излишние любопытство и особенно – БОЛТЛИВОСТЬ(!!!), могут помешать Вам спокойно и здорово отсидеть остаток срока.
Тот, с вмиг вытянувшемся лицом:
– Понял!
Наконец-то подобрав Филину очки, скрестив руки на груди, говорю:
– Если предложу Вам работать во время отсидки писарем в лагерной администрации – не откажитесь, уважаемый Модест Модестович? Или, Вам это не «по понятиям» и предпочитаете торфоразработки?
Конечно, я соврал: наш ИТЛ – никакого отношения к торфоразработкам, или положим – к лесозаготовкам, не имел.
Тот, поспешно согласился:
– Напротив – почту за честь!
За несколько дней до Нового – 1924 Года, из Нижнего Новгорода приехала Елизавета с Василием Пупкиным…
Извиняюсь, уже – с Василием Васильевичем Путиным!
Сменить фамилию в нынешней Советской России – ещё проще, чем зачать по обоюдному согласию ребёнка.
Лизина мама – Надежда Павловна, уже с месяц как переселилась на ПМЖ в Москву – управлять долей дочери в «Стойле Пегаса», оставив казённую квартиру Аристарху Христофоровичу. Тот, не будь дурак – тут же подселил к себе одну из довольно моложавых почитательниц своего таланта и, Лизе с нашим общим другом ВВП – ничего не оставалось, как остановиться в доме Отца Фёдора.
Тудым-сюдым – буря эмоций при встрече, конечно!
Вижу, Вася вместе с вещами тащит и какой-то внушительный по размерам деревянный ящик и, занеся в дом осторожно ставит его на табуретку. Смотрю на Елизавету, а она светится как неоновая лампочка на рекламе.
Боюсь поверить:
– Неужели…?!
– Да, – кивает, – Василию удалось сделать стержневой пентод!
Тот скромничает, хотя видно что внутренне очень собой гордится:
– Это всего лишь действующий макет, на котором можно проверить сам принцип его работы.
Я нетерпеливо:
– Когда-то и паровоз был «действующим макетом»… Давай показывай, не тяни коня за хвост!
Из большого деревянного ящика был извлечён другой ящик – уже поменьше из толстой покрытой лаком фанеры: похожий на зимний рыбацкий – при виде которого у меня промелькнула мысль:
«Непременно надо будет попробовать какую-нибудь пластмассу попроще замутить, а то никакого вида – полный отстой».
На одной стороне фанерного корпуса находилось несколько разъёмов, переключателей, рукояток приборов неизвестного мне предназначения. А сверху Вася вынув из-за пазухи завёрнутым, установил…
ДА!!!
Я узнал его сразу!
Да, я узнал его сразу, главным образом – по его непохожести на виденные мной в Нижегородской радиолаборатории лампы, напоминающие пузатый стеклянный графин для воды на трибуне.
Это был не что иное, как стержневой пентод!
Правда, до миниатюрности ему было, как отсюда – до Китая гусиным шагом: размерами радиолампа напоминала длинный стеклянный огурец средних размеров… Однако, как говорится – лиха бед начало.
Перед тем как установить на приёмник, Вася осторожно развернув, показал мне её основание:
– Всё как на твоих рисунках – разъём в пять выводов. Очень удобно когда меняешь лампу – ничего паять не надо.
Беру в руки и боясь даже дышать на неё, говорю в сторону историческую фразу:
– Для тебя, Василий – это лишь небольшой шаг вперёд, но для радиопромышленности страны – это великий прорыв в будущее!
Да, это всего лишь первый шаг в начале бесконечно длинного пути в технологической гонке.
Дальше, разговор зашёл о патенте или «о привилегии на изобретение.
Вася хочет оформить его немедленно и, причём непременно на двоих – на себя и меня, то есть:
– Без тебя, Серафим, у меня даже мысли бы не возникло!
Я же, изо всех сил отбрыкивался:
– Василий, ты сильно преувеличиваешь мою роль.
В конце концов, мне удалось убедить его подождать до следующей осени: сейчас в стране действовало положение по декрету от 30 июля 1919 года, по которому – патентная система охраны изобретений, по сути была ликвидирована. Изобретения были объявлены достоянием РСФСР и, поступали «в общее пользование(!) всех граждан и учреждений на условиях, в каждом отдельном случае особо оговоренных». Автору изобретения гарантировались признание и охрана его права авторства – а вот насчёт материального вознаграждения…
С «материальным вознаграждением» изобретателя – дело обстояло довольно плачевно!
Поэтому:
– Совершенствуй свою лампу, Василий, ищи способы улучшить технологию её производства и поменьше трепись об этом. А через год видно будет…
12 сентября 1924 года, ЦИК СССР примет «Положение о патентах на изобретения» – возвращающий Россию к способам охраны прав изобретателей, сходных с западноевропейскими. Там правда будет оговорка, что государство «в случае невозможности достижения добровольного соглашения с патентообладателем», оставляет за собой право принудительно отчуждать патент в свою пользу «с выплатой патентообладателю соответствующего вознаграждения»…
Однако, это всё же лучше, чем вообще ничего!
Насчёт второго желания Васи – вписать меня в соавторы, я с удивлением молвил:
– А я здесь при чём? Я в радиоделе ваще – как лесной ёжик в юриспруденции. Спроси меня любой специалист самую простую вещь по радиоделу и я «поплыву», как чугунный утюг через Волгу…
– Как же ты тогда…?
– «Как, как»… Приснилось как Менделееву, вот как! Так что, Василий, дурью не майся – не смеши народ и не ставь меня в неловкое положение перед историей.
Закон «сходный с западноевропейским» будет действовать сравнительно недолго: уже в 1931 году – он будет заменен «Положением об изобретениях и технических усовершенствованиях», по сути возрождающим Декрет от 1919 года…
Однако, это уже совсем другая история и до неё ещё дожить надо.
Однако ж, невтерпёж мне:
– Вася, а как «оно» работает?
– «Оно» работает отлично! Чистый звук, экономное потребление электроэнергии. Я ещё не рассчитывал, но…
– Хотелось бы не только услышать – но и увидеть своими глазами.
– Сейчас, подожди…
Вася накинул куцее пальтишко и вышел во двор.
Воспользовавшись случаем, спрашиваю Елизавету:
– Как, он? Вижу «ожил», да?
Та, улыбаясь:
– Как видишь! Сам же неоднократно говорил: «трудотерапия любые душевные раны лечит».
Дело, конечно не в этом… Несмотря ни на что, жизнь берёт своё: мёртвым – сырая земля и неизбежное забвение со временем, живым – жить, любить, страдать на этом Свете дальше.
Несколько ехидно спрашиваю:
– Только «трудотерапия»?
С лёгким холодком в мой адрес:
– Если ты «про это» – то мы с ним живём в твоей квартире, конечно – но не спим вместе… Просто хорошие друзья – ничего более.
Не скрою, что это была во всех отношениях приятная для меня новость. Однако, вопросы остались:
– Вот, как? Ты превратила нашего Васю в какое-то бесполое существо? В евнуха для гарема своего будущего султана?
– Да нет, что ты, – смеётся, – наш Вася потаскун – ещё тот! Он «близко сошёлся» с подругой Глафиры – с Анной. Помнишь, такую?
– Ну, а то!
«Блин, выбор тоже не айс – болтливая через-чур!».
– Она, кстати, тебя очень хорошо помнит, – смеётся, – как ты целый вечер водил её по Нижнему, кормил конфетами, шоколадом и мороженным, подарил новую шляпку… И даже не поцеловал на прощанье.
– Хм, гкхм… Согласен, это несколько нетипично для эпохи исторического материализма. Так, что говоришь у них…?
– Иногда, я оставляю их в твоей квартире, а сама иду ночевать к нашим ребятам…
Вздыхает, с весьма прозрачным намёком:
– Тоже бывает – «не вовремя» заявляюсь… Вот такая я – неприкаянная.
Делаю вид закоренелого мудака:
– Ничего! Скоро твои мучения кончатся: я Васе обещал «сделать» свою комнату за стержневой пентод – и я ему её сделаю.
Тут, Вася пыхтя затащил здоровый чемодан и сумку…
Будучи от природы очень умным, тут же догадываюсь о содержимом чемодана:
– Никак, «батарейки»?
– Аккумуляторная батарея: анодный ток в 40 вольт, при силе от пяти до шести миллиампер, – отдуваясь подтверждает он, – а это антенна. Её надо повесить куда-нибудь как можно выше.