– «Отнимать и делить»? – смотрит подозрительно, – ну это мне надо по партийной линии учиться…
Ты посмотри, какой смышлёный, а?!
Ладно, пошутили и хватит, приступаем к делу:
– А, дядька Клим тебя отпустит, если я попрошу?
– Отпустит, вот только если…
– …Если на мой кошт? – заканчиваю за него, – кормёжка за мой счёт и дядьку Клима при этом не забыть – «не обидеть», да?
– Ну, да! А, как же иначе?
Оглядываю скептически с ног до головы – как будто впервые вижу и, в обратной последовательности:
– А в коня ли корм будет?
– Ещё как в коня, – грудь колесом и ломающимся подростковым басом, – хоть я и мелкий с виду ещё, но до ужаса сильный и хваткий!
В конце речи Кузьма выдал «петуха» и, я с полчаса проржаться не мог – аж, собаки из-под всех заборов перелай устроили как при вторжении неприятеля…
– Ладно, вьюнош, поговорю я с твоим дядькой – не знаю какой с тебя помощник, но скучно с тобой мне определённо не будет!
Пока шёл домой, согбенный тяжестью инструмента, думал как найти подход к Климу и повторял вслух из советского детского фильма «Приключения Электроника»:
– «Ури, Ури – где у него кнопка…?».
На следующий день, я опять же – побывав недолго на полустанке и озадачив личный состав «патрулированием», посетив на обратном пути «стрельбище» и поговорив там о житье-бытье с «пердуном с пердянкой» – безногом ветераном ещё «незнаменитой» Русско-японской войны, в Ульяновку вернулся задолго до обеда. Отчитался перед Кацем, проверил как дела идут в гараже и прихватив кое-что из дома, отправился в кузницу.
Проверив только что откованный, ещё тёплый «кривой стартёр» и вполне удовольствовавшись качеством работы и соблюдёнными размерами, раскрыл перед Климом красивую расписную жестяную коробочку из-под дореволюционного чая с вложенной в неё бумажкой, на которой…:
– Вот такое не возьмёшь в плату за работу, часом?
Глаза у Клима стали напоминать полную Луну – в период разгула оборотней да вылета вампиров вместе с ведьмами на Лысую гору! Сначала он глубоко вздохнул, затем затаил дыхание – будто боясь спугнуть чудесное видение и, наконец, с придыханием спросил:
– Где взял?
– Там, где я взял – там Красной Армии больше нет, – безапелляционно отвечаю, – под самой Варшавой у американского офицера-интервента из ранца вытащил – апосля того, как голову ему с плеч красноармейской шашкой смахнул… Ещё вопросы будут?
Про «смахнутую голову» Клим пропустил мимо ушей – видать и, не такие рассказы слыхивал. Подозрительно на меня посмотрев:
– Бают, тебя в одном исподнем привезли? Мол, ограбили подчистую…
Ржу:
– Бандюки у меня меж ягодицами не догадались посмотреть… Хахаха! А ты никак брезгливый?
– Я? Я – нет, чего там брезговать… – заскорузлым пальцем перебирая в коробочке и чуть ли не засунув туда нос, – американские, что ль?
– Американские, американские… Ну не китайские же, – постучал по дереву, – соображать надо, Клим!
Увы… Но, рыболовные крючки были именно китайскими. Правда, изготовленные лет через сто после этого разговора. Конечно, лучше б было, если они и вправду были немецкими или хотя бы и взаправду – американскими, но тут уж…
Не предупредили – прежде, чем меня сюда «попали»! Я б такого к себе в коморку натащил – всем «интервентам» было бы тошно. И, мою… Ладно, не будем опять о грустном.
Ещё в первый раз я заприметил в кузне под потолком примитивное, но с превеликой любовью сработанное удилище, с леской из конского волоса, грузилом и, каким-то ржавым «сучком» вместо нормального рыболовного крючка. После ненавязчивого опроса Отца Фёдора узнал, что да: кузнец Клим является истовым фанатом ужения рыбы, причём не вершей какой или бредешком – чисто для пропитания, а именно спортивной ловли на уду – для удовольствия. Ещё мальчишкой, тот от местных «буржуев» пристрастился и с тех пор всё свободное время на эту пагубную страсть убивает.
Правда, в «лихое» время заводских крючков достать было негде, а из-за убоищного качества лески – расход их в результате обрывов, был весьма велик. Клим, пытался рыболовные крючки изготовлять сам – но что-то хреново у него это получалось: или излишне велики – на сома разве что, или хрупки – ломались, или наоборот – гнулись под весом и сопротивлением рыбы.
Ну, ещё бы! Я его «технологии» своими глазами видел.
– Скажешь тоже – «китайские»…, – кузнец трясущимися руками перебирал ничтожнейшую часть моего «рояля», – сколько штук за каждую свою хреновину дашь, шутник?
– «За каждую»? – теперь пришлось делать большие глаза мне, – да это ты, никак шутишь: за всю твою работу – одного моего американского крючка будет достаточно.
Тот, пробовал один крючок на прочность – пальцем пытаясь согнуть или сломать, наколов до крови палец – проверяя заточку, удовлетворённо засопел, но сдержав эмоции как можно равнодушнее сказал:
– Они чё у тебя – золотые, штоль?! Нет, это ты шутишь – хорошая рыбина попадётся и всё! Уплыл твой «американский» крючок.
Согласен – резонный довод.
– Хм… Щёлкать клювом будешь – собственная баба из-под тебя «уплывёт», не токмо рыба с крючком. Ладно – уболтал: два крючка даю – ужас, как торговаться не люблю… Идет?
Тот, аж задыхаться от возмущения стал:
– «Не любишь»?! А ты точно – поповских кровей? Или, Прасковья Евдокимовна, царство ей Небесное…
– А, вот мою покойную матушку, попрошу не трогать, – положа руку на кобуру грозно молвлю, – чисто из уважения к твоему чисто пролетарскому происхождению: даю три крючка – размеры сам выберешь и шесть метров японской шёлковой лески – чтоб, рыба у тебя не оборвала снасть и с ним не уплывала…
– «Леска»? «Японская»? – почти простонал Клим, закатывая глазки, – «шёлковая»?!
По-моему, мы его сейчас «потеряем»…
– ПОКАЖЬ, ХРИСТАПРОДАВЕЦ!!!
Пожимаю плечами, мол – дикий народ! Японской лески никогда не видели.
В отличии от крючков, изумрудно-зелёная жилка действительно была японская – диаметром 0,35 миллиметров… Правда, не шёлковая а из современных мне синтетических материалов. Не знаю, на сколько ему её хватит – но выдерживать она должна почти шестнадцать килограммов, если надпись на катушке не врёт. Правда, всю катушку я с собой не взял – а отмотал как раз почти ровно шесть метров на самодельное мотовильце, сработанное из первой же попавшейся деревяшки. И, крючков взял с собой с собой совсем чуток – нечего зазря своими «роялями» светить.
Достал из кармана гимнастёрки, дал ему чуток на пробу… Клим попытался руками порвать, да лишь даром себе порезал жилкой палец – несмотря на моё предупреждение. Облизывая кровь, он тем не менее довольно – наподобие паровоза, довольно пропыхтел:
– Чёрт с тобой, товарищ Свешников – любого уболтаешь… Сколько, кстати наших аршин в этих твоих «шести метрах»?
Я показал рукой на его удилище – из орешника, по моему:
– Вот столько, да и ещё с аршин в запасе у тебя будет.
– Вот, как…?! – со всей поспешностью протягивает «краба», – договорились!
Прячу руку за спину и протяжно:
– Ээээ, погодь чуток по рукам бить… Я тебе послабление дал и, ты меня тоже уважь, Клим.
– Что ещё удумал, кровопивец?
– Дай мне своего кого…, – чуть не ляпнул «в помощь», да вовремя осенило гениальною мыслёю, – потолковей парнишку – в выучку.
– «В выучку»? – явно озадачен.
– Ну, да! Не век же мне гайки у анисимовского «француза» вертеть. Выучу кого из твоей фамилии на шофёра – да устрою на своё место… Что скажешь?
Клим всей пятернёй, ожесточённо скрёб под картузом затылок:
– Эх… Взаправду своего бы кого на то место – да, боюсь опозорят наш род, лодыри бестолковые!
Минут десять – пятнадцать, как дрессированная лошадь в цирке согласно кивая головой – выслушиваю довольно нудный монолог на извечную тему «отцы и дети». Мол, трёх сыновей имею и ни от одного толку нет: телом здоровы, да на уме одни девки – только в молотобойцы и годны. Племяш же «умён и сообразителен», да опять же: нет особого смысла учить его ремеслу – коль собственные сыновья имеются. Вот и болтается он «на подхвате» – как известный предмет в проруби.
– Ладно, забирай племяша маво – этот всё на лету схватывает. Сызмальства, страсть к механике имеет: «ходики» с кукушкой у соседа разобрал – тот до сих пор вспоминает! Плотину с водяным колесом на Грязном ручье построил – как настоящая была, пока какой-то дурень не разрушил. Паровик всё в сарае строил – чуть не спалил его: пришлось выпороть – чтоб дурью не маялся. Примус там починить или швейную машинку, запаять иль припаять что – опять же и, взрослого обскачет… Опять же: с тем офицериком всё якшался – пока тот не сбёг куды, паскуда.
– Ты, прям как сваха – невесту расхваливаешь, – зеваю и включаю тупого, – это какой из них племяш твой?
– А, вон тот – рыжий… Кузьма, подь сюда!
Тот, то и дело искоса на нас посматривая, отвлекаясь, пару раз попал себе молотком по пальцам и потом шипел рассерженным котом – что вельми меня рассмешило и, я еле удерживался – чтоб не расхохотаться во время серьёзного разговора. Только позвали, он тут как тут – аж, светится весь как невеста на смотринах:
– Что хотел, дядька Клим?
– Вот познакомься, племяш, это Серафим Фёдорович Свешников – заведующий гаража у самого Фрола Изотовича… Хочет тебя в ученики взять. Ты согласен?
Тот, наклонив голову так, что был виден только вихрастый рыжий затылок, ковыряя босой ногой земляной пол, еле-слышно промолвил:
– Ну… Если отпустишь из кузни, дядька Клим и матушка благословление даст.
– Эх…, – вздохнул кузнец, – как собственного кровинушку от сердца отрываю… А с Дарьей я сегодня же вечером поговорю. Ступай!
Мальчишка, не чуя ног от радости вновь убежал на своё место и ожесточённо вновь заколотил что-то молотком, а у нас начался торг:
– Народный обычай знаешь? «Стол» ему – твой, Серафим!
Счас! Тут, не знаешь – как самому прокормиться:
– За весь день «стол», что ль?! Да, ты никак «ухи поёл», дядька Клим! Я твоего племяша учу и я же – его кормлю? Может и, сапоги ему справить прикажешь и картуз новый купить, умник?!