– Я тебе всю душу нараспашку открыл – про меня ты всё знаешь. А тебе для чего карьера у крас… У «наших»?
– А твоему отцу – зачем была карьера? Или, он не делая карьеры – до генерала Императорской армии дослужился? Так не бывает, Миша.
Фыркает:
– Сравнил тоже…
Назидательно глаголю, пусть и с излишним пафосом.
– Красные, белые, зелёные в крапинку или серо-буро-малиновые рептилоиды-инопланетяне у власти – а Россия никуда не делась. Она у нас одна и её надо защищать! Или ты до того глуп – что даже такого не понимаешь?!
– Ты Россию «защищаешь», – в голосе недоверие и откровенный стэб, – на каком-то – забытом людьми и Богом полустанке?!
Слегка озверев, я:
– Родину, Миша, надо защищать ВЕЗДЕ!!! Твой отец, разве не говорил тебе это?!
Глубоко задумался и весь оставшийся путь, мы проделали молча…
Не включая фар – почти полной луны на чистом небе было вполне достаточно, не спеша двигаясь, практически не встречая на тракте встречных гужевых телег – тем более автомобилей, далеко за полночь добрались-таки до полустанка Ульяновский.
Оставив Барона сторожить «Бразье», прошёлся по полустанку… На перроне никого: суточный наряд, естественно – дрых без задних ног в караулке.
Хорошо!
Но как-нибудь надо будет устроить внезапную учебную тревогу-побудку…
Нашёл дом Чеботарёва и осторожно постучавшись в окно, разбудил его жену – а та уже растолкала самого комвзвода ОВО.
– А мы уж было потеряли своего «заведующего оружием», – не кривя душой, вполне искренне обрадовался тот, – вчерась Анисимов с Кацем прибегали, ругалися на чём свет стоит… Обзывали тебя по всякому.
– Должность у них такая – ругаться.
– Это точно! Привёз то – за чем ездил?
– Привёз, привёз…, – отвечаю, – иначе бы не вернулся.
– Правильно: Фрол Изотыч, прямо как взбесился – запросто пристрелить может.
Усмехаюсь:
– А сейчас он сразу добреть начнёт…
– Да, жалко было бы – вернувшиеся мужики шибко тебя зауважали, товарищ Свешников, – вполголоса заговорщически, – ты как ещё поедешь в город в другой раз – меня обязательно возьми, Серафим Фёдорович…
Уклончиво отвечаю:
– Там видно будет – заранее не обещаю. Ты это, Гаврила… Дай мне ключи от того пакгауза – где пушка стоит.
– Да у меня бы в сарае сложил… Много ль, добра там у тебя?
– Много! Дай ключи, говорю!
Долго не выкобеливаясь, тот с готовностью:
– Погодь чуток, сейчас вынесу…
Получив ключи, я говорю:
– Ты пока не ложись – к тебе ночевать придём… Не тащится же на ночь глядя в Ульяновку.
– Ночуйте, не жалко…, – зевает, – а много вас будет?
– Я и, со мной один вьюнош. Заодно и познакомишься – в нашем отряде «сыном полка» будет…
– Кем, кем?!
– Долго объяснять… Потом узнаешь.
– Ладно! Пойду – скажу бабе, чтоб постелила вам обоим где…
Дальше, всё было вообще – проще выеденного яйца и, как говорится – делом техники!
Утром на построении, где меня только что на руках не подкидывали – как Юрия Гагарина вернувшегося после первого полёта на Луну, я представил Барона отряду и толкнул пламенную речь:
– Товарищи агенты особого военизированного отряда и младшие командиры! В республике свирепствует детская беспризорность! Если каждый отряд – подобно нашему, усыновит хотя бы по одному ребёнку…
Бла, бла, бла!!!
Естественно упомянул всех пролетарских вождей всуе и, целых три раза главного борца с беспризорностью – товарища Дзержинского Феликса Эдмундовича.
Мишка, застенчиво улыбался невинным ангелочком и, всем без исключения агентам понравился – даже тогда, когда я предложил взять его на общий отрядный кошт.
– Не обеднеем, чего уж там, – слышались голоса полные неподдельного энтузиазма, – обмундируем, прокормим – человеком воспитаем!
Так же – «на ура» прошло, что жить Мишка будет у всех по очереди – я тоже не исключение.
– Это, Михаил, для того – чтоб ты проникся народным духом и ничем от простого «быдла» не отличался, понял? Тебе сколько полных лет – всё забываю спросить?
– Шестнадцать…
– Дату рождения оставь прежней – чтоб не путаться, а год скинь – иногда очень полезно подольше оставаться ребёнком. Когда достигнешь совершеннолетия, у тебя будет как минимум три года стажа службы в войсках НКВД и столько же – комсомольского… Неплохой «стартовый капитал» для карьерного роста.
Мишка, скосив глаза куда-то влево-вверх, прикинул хрен к носу и обрадованно вскрикнул:
– Понял! Отлично придумал, Серафим!
– То-то, – взявшись за треснувший козырёк, я резким движением вниз надвинул ему кепку на нос, – голову человеку дана – не токмо кепку носить!
После построения, подождав когда агенты разойдутся по своим делам, заперлись с «воспитанником» в пакгаузе и провели предварительные работы по разборке «Бразье». Сперва поддомкратив, поставили кузов на чурки, затем сняли колёса. Слили горючее с бака и моторное масло с картера. Раскрутив все болты крепления двигателя, откинули цепь с коробки передач, отсоединили провода электрооборудования и трубки топливной системы…
Ближе к обеду дождавшись попутной телеги, погрузили на неё пустые керосиновые бидоны и мои вещи и, направились в Ульяновку. Первое время – пока оформляем документы и опекунство, Мишка поживёт у моего названного отца.
Дома нас встретил «до полусмерти» обрадованный Отец Фёдор – аж за сердце от радости хватался:
– Ты бы знал, Серафимушка, что тут про тебя только не наговорили…
– Ничего, ничего…, – обнимаю его, утешая, – сухие мозоли от «наговоров» в ушах не вырастают.
Не менее его обрадовался и наш «квартирант» – Певницкий Аристарх Христофорович:
– А я уж было, обратно лыжи навострил… Ваш Фрол Изотович и слышать ничего про театр не хочет!
– Так не с ним надо было переговоры вести – а с директором школы Кулагиным.
– С Нилом Николаевичем? Что-то не догадался…
– Устроил бы Вас, так или иначе… Вы рисовать умеете?
– Конечно! Какой гримёр рисовать не умеет?
– Официально устроились бы в школу учителем рисования, а любительский театр – как общественная нагрузка.
Как говорится: помяни чёрта – он и явится!
Не успели пообедав, перейти на чай с некоторыми вкусностями – что я из Нижнего привёз, как в трапезную без стука влетает товарищ Анисимов с неразлучным Федькой. У обоих рожи – как у расстрельной команды напротив окровавленной «стенки».
Не здороваясь:
– Что так долго?
Точно также, даже не пристав:
– В следующий раз пошлёшь своего «кучера», товарищ председатель – быстрее получится.
Федька, аж пунцово покраснел от злости – у нас с ним явная нелюбовь «с первого взгляда».
Фрол Изотович, не обратив никакого внимание на эмоциональное состояние своего холуя, уже несколько более сдержанно:
– Ну и как съездил…? Удачно?
Откусив изрядный кусок вкусной сушки, не торопясь тщательно пережевав и запивая чаем проглотив, отвечаю:
– Всё нормально, товарищ Анисимов: твой «француз» забегает строго по графику – зуб даю.
У меня даже неделя в запасе окажется… Так – на всякий случай.
– Денег и это…, – внимательно разглядывает мою кожаную курку висевшую на вешалке, – хватило?
– Откуда…, – махнул рукой, прибедняясь, – пришлось свои кровные ещё добавлять! Так что сам понимаешь…
Немножко успокоившись, тот понимающе кивает: мол, не беспокойся – так или иначе компенсирую. Затем, обращает внимание на Мишку:
– А это кто?
Федька перебивает с ответом:
– Ещё один дворянчик – по морде его видно!
Мишка, лишь ответил сиятельной улыбкой.
Я, осуждающе покачав головой:
– «Морда» – это у твоей кобылы, если что! А у людей – «лицо». А это, мой фронтовой товарищ – мы с ним из одного котелка рубали, одни сапоги носили по очереди и одной шинелью накрывались.
Затем, глядя на Федьку с явной угрозой в голосе:
– Поэтому полегче насчёт «дворянчика» – а то я могу и, в рожу заехать! Происхождения же он – самого что ни на есть пролетарского и, когда некоторые зад свой об бричку начальства полировали – кровь свою проливал за первое в мире государство рабочих и крестьян.
– Что-то уж молод он больно…, – с сомнением произнёс Анисимов, присаживаясь за стол и без разрешения наливая себе чаю.
– «Молод»?! Да в Красной Армии шестнадцатилетние полками – бывало, командовали! А Михаил Гешефтман – всего лишь горнистом у нас в полку был.
Тот, потянувшись было за сдобным кренделем с маком, тем не менее – как хорошая служебная овчарка настораживает уши:
– «Горнистом»? А ну-ка напой мне «привал»!
Мишка, старательно надувая щёки, что-то там изобразил – продудев как эфиопский слон, в период гона за эфиопской же слонихой. Удовлетворённо кивнув, Анисимов спросил не оборачиваясь:
– Фёдор! Кобылу то, хоть привязал или опять она от тебя сбигит куда?
– Да, вроде привязал…
– «Вроде»… Вроде Володи, под вид Фомы. Ну, так иди – проверь!
Тот, с обиженным видом вышел и больше не появлялся. Проводив его несколько скептически-неприязненным взглядом, Председатель Волисполкома протягивает мне «краба»:
– Ну здравствуй, товарищ Свешников!
– И Вам не хворать к досаде мировой буржуазии, товарищ Анисимов!
Во время чаепития, я подарил Председателю волостного Совета автомобильный журнал «Overdrive Magazine»:
– Смотри, Фрол Изотыч – девки американские какие!
Мнения разделились: если Аристарх Христофорович просто слюни пускал:
– Какие у них короткие юбки – едва коленки закрывают!
То Отцу Фёдору, явно не понравились короткие юбчонки на американских девчонках:
– Тьфу, срамота!
Мишка не удержавшись, сострил:
– Под юбками у них всех – одно и то же…
За что тут же схлопотал от меня звонкий подзатыльник, вызвавший всеобщее одобрение.
Я же приложил ладонь к сердцу: