Проведенная в конце 1920 года первая реорганизация промышленности сократила число главков и объединяющих их центров ВСНХ с 71-го до 16-ти и, и придала им статус органов руководящих работой губернских совнархозов (ГСНХ) на основе единого народно-хозяйственного плана. Процесс реорганизации главкистской системы завершился летом 1922 года. Были сохранены главные управления:
по металлической промышленности (Главметалл),
по горной (Главгорпром),
по электротехнической (Главэлектро),
по топливной (ГУТ),
по военной (Главвоенпром),
по делам кустарной, мелкой промышленности и промысловой кооперации (Главкустпром),
по государственному строительству (ГУС),
земледельческих хозяйств промышленных предприятий (Главземхоз).
А остальными отраслями промышленности руководили секции Центрального промышленного управления ВСНХ.
В декабре 1921 года, IX съезд Советов в очередной раз провозгласил восстановление крупной промышленности основной задачей, наряду с восстановлением сельского хозяйства. Причем основные усилия предполагалось сосредоточить на топливодобывающей промышленности и металлургии. А программа производства предметов широкого потребления была переложена на среднюю и мелкую промышленность. За органами ВСНХ оставалось лишь право протеста по спорным вопросам.
Приоритет в решении вопросов управления и планирования местной промышленности – производящей ширпотреб, отдавался волостным исполкомам.
Вот на этом – на последнем обстоятельстве я и, решил сыграть – строя свои планы…
Короче, я предложило Клину создать и возглавить кооператив, первым обобщив в нём свои средства производства.
– «Кооператив»?! – наотрез отказался, – своё нажитое – ещё отцами-дедами добро, отдать в общее пользование?
Евойная баба, подслушивающая наш разговор из-за угла кухни, жалобно протянула:
– Ну, Климушка…
В ответ категоричное:
– НЕТ!!!
Долго спорить и уговаривать не стал:
– Ну смотри, Клим… «Колхоз – дело добровольное».
Допив чай, я со вздохом поднялся с табуретки, заканчивая разговор и, попрощавшись с хозяевами, был таков.
Надо отдать должное, целый месяц Клим держался стойко и даже пытался сам воспроизвести мои штамповочные «механизмы»… Естественно, у него ничего не получилось – кустарь, даже с «золотыми» руками, всё одно – кустарь.
Тем временем, на него оказывалось мощное психологическое давление: вся ульяновская правящая «элита» была в курсе этой затеи по плану «первой пятилетки» – поэтому по моему сигналу гадила Климу как только могла. Например, фининспектор задолбал кустаря налоговыми проверками, а глава районного отдела НКВД товарищ Кац – внезапными обысками, ища у того то самогонный аппарат, то краденное из станционных пакгаузов добро. Один раз даже, что-то нашёл и волостной судья прописал было упрямцу три месяца исправительных работ… Да, потом вышла какая-то очередная амнистия и срок скостили до простого, хоть и довольно крупного штрафа.
Волостной санинспектор Федька, тот просто «пася» у его калитки! Мало того, волюнтаристким способом назначив Клима ответственным по санитарии на этом участке улицы – штрафовал, почём зря за каждую без присмотра валяющуюся какашку. Может, по ходящим упорным слухам, сам лично гадил под Климовский забор… Своими собственными глазами этого прискорбного деяния видеть не доводилось – поэтому утверждать или опровергать данный факт воздержусь.
Не забывал заходить «татарином» в гости к Климу и сам Фрол Изотович и, сожрав весь сахар и плюшки под пару самоваров чая, издоволь полоскал ему мозги по любому подходящему поводу и без оного…
Однако, «сломался» мой «клиент» вовсе не на этом!
Когда Клим, сам в конце концов пришёл ко мне в гости – уже по поводу рыболовных крючков к весне, я ему отказал:
– Сам себе накуёшь – из подков каких, времени будет у тебя скоро вдоволь – а вот куска хлеба с мяслом – недостача.
– Это ещё почему?
– Видел, сколько оборудования к нам осенью завезли – иль, зенки рыбьей чехуёй заросли?
– Шутить изволите, Серафим Фёдорович! Это не «оборудование», а железный лом. Только в переплавку его…
– «Железный лом»?! Ой, ля-ля! А кто и, месяца не прошло – чуть ли не на коленях выпрашивал у меня малю-ю-ю-юсенькую его часть? Пушкин, штоль?
Клим – тык, мык – а возразить нечего! Так и встал, разевая безмолвно рот – как рыба вброшенная из воды прямо в микроволновку.
А я его добиваю:
– А представляешь, сколь всего можно наворотить – хотя бы с одного вагона из тридцати?! Построим свою электростанцию, восстановим завод и вашему брату-кустарю останется лишь… Палец сосать!
Сперва не понял всю глубину ситуации и, вызверился на меня:
– Врёшь! С чего бы вдруг? Сам соси свой «палец»!
– Ха! Очень надо врать тебе… Раскрой поширше заплывшие рыбьим жиром очи и посмотри вокруг тревёзлым взглядом. Поди сам знаешь, как наши кустари с краской просели – после того, как восстановили Везломский завод «Железный сурик». Чуть ли не с протянутой рукой ходят… И у нас такая же история будет – вот увидишь!
Сгоряча разворачивается и, даже не прощаясь со мной и Отцом Фёдором, бегом на выход – уже и шапку на ходу надел… Останавливаю словами:
– А станешь Председателем кооператива – будут у тебя не токмо мои крючки, но и очень много свободного времени для рыбалки.
Не оборачиваясь:
– Чегой это вдруг?
– Труд начальнический таков: самое главное найти себе способных помощников, озадачить их – правильно мотивировав и, гуляй-отдыхай…
Заговорщически подмигиваю:
– Заведёшь себе секретаршу – с большими дойками… Как у Фрола Изотопыча.
– Сдурел? Откуда у него «дойки» – да ещё и «большие»?
– Я про секретаршу, валенок самокатанный!
Тот, похотливо ухмыльнувшись:
– У коровы «дойки» – ещё больше и, шта? Мне лишь жопа была (показывает руками) – ВО!!!
Не… На «секретаршу» не клюёт. Стоп! А если…:
– Можно будет на Волгу ездить – у меня стерляжьи крючки есть.
Тут он, резко разворачивается и порывисто подходит ко мне… Вид такой… Думал, счас – он мне по морде вдарит, со всего своего кузнечного маху и, даже уж было зажмурился! Пока, лишь в буквальном смысле этого слова. Но, обошлось – Клим, срывает шапку с головы и, вдарив ею об пол:
– Чёрт с тобой, упырь контуженный, пиши меня в свой «колхоз»!
Отец Фёдор перекрестил его и молвил строго:
– Не поминай всуе Врага человеческого, раб божий. И, уйми свою гордыню – ибо, величайший грех это!
– Простите меня, батюшка, ибо грешен, – и заплакал навзрыд, – грешен я этой пагубной страстью…
Прерываю сурово:
– Бог простит – когда встретит тебя у Райских кущ, Клим. А пока мы на грешной Земле, вот тебе бумагу и перо! Пиши заявление, я диктую…
Остапу Бендеру и прочим – уже не литературным «героям»-мошенникам, председатели кооперативов нужны были как ширма для проворачивания всяческих сомнительных делишек – для обогащения их лично. Могильщиками НЭПа были вовсе не представители пролетариата – а сами господа-нэпманы!
Вспомним бессмертное, вспомним ильфо-петровского «Золотого телёнка»:
«… – Да, – сказал старик, с достоинством тряся головой. – Я – зицпредседатель Фунт. Я всегда сидел. При Александре втором – Освободителе, когда Черноморск был еще вольным городом, при Александре третьем – миротворце, при Николае втором – кровавом.
И старик медленно загибал пальцы, считая царей.
– При Керенском я сидел тоже. При военном коммунизме я, правда, совсем не сидел, исчезла чистая коммерция, не было работы. Но зато как я сидел при НЭПе! Как я сидел при НЭПе! Это были лучшие дни моей жизни! За четыре года я провел на свободе не больше трех месяцев. Я выдал замуж внучку, Голконду Евсеевну, и дал за ней концертное фортепьяно, серебряную птичку и восемьдесят рублей золотыми десятками. А теперь я хожу и не узнаю нашего Черноморска. Где это все? Где частный капитал? Где первое общество взаимного кредита? Где, спрашиваю я вас, второе общество взаимного кредита? Где товарищество на вере? Где акционерные компании со смешанным капиталом…?».
Но я – другое дело!
У меня всё будет «по-взрослому», у меня всё будет очень и очень серьёзно – и «общество взаимного кредита» и, «акционерные компании» со смешанным и, даже с частным капиталом.
Уговорить самого «председателя», это ещё было полдела!
Чуть ли не к каждому частнику-кустарю был нужен свой индивидуальный подход – но тут уж главная ответственность легла на рьяно взявшегося за дело «неофита» Клима, остальные по мере способностей помогали ему по той же методе – что ранее была применена к нему самому.
Проваландались ещё с месяц-полтора, но как бы там не было – к концу марта 1923 года в Ульяновке был создан торгово-производственный кооператив «Красный рассвет». Сперва, он состоял всего из двух артелей: «Красный калибр» и «Красный вал» – как бы цехов или отделов, другими словами.
Первая артель занималась изготовлением оборудования, оснастки и инструмента для второй. Была она изначальна немногочисленной – так сказать «рабоче-аристократической» и, на момент образования состояла из самого Клима и ещё двух – самых «рукастых да головастых» кустарей, выбранных им лично. Не считая конечно, меня и Кузьки-Домовёнка – «на подработке» время от времени… Кстати, всех родных сыновей Клим выгнал из своей кузни взашей и теперь они были вынуждены трудиться в мастерских артели «Красный вал».
Для высокоточной по меркам кустарного производства работы – лично под ответственность Председателя кооператива, я передал ему под личную ответственность часть своих «роялистых» контрольно-измерительных инструментов.
Как можно уже догадаться по названию, вторая артель – «Красный вал», осуществляла массовое производство. В неё я передал в аренду свои первые пресс-штампы и все приспособы к ним и, доход – полученный от продажи производимой на них «фурнитуры», уже в первый же месяц – безусловно вдохновил всех без исключения членов вновь созданного кооператива на новые трудовые свершения. А ведь, очень скоро номенклатура производящихся изделий была увеличена. Там всего то, делов – меняй пуансоны и матрицы и, горя не знай.