— к которой пристают маленькие нэпманские пароходики. Путешествие на их палубе под брезентовым тентом не лишено своеобразной прелести. На таком забавном судёнышке можно было добраться до традиционного места отдыха москвичей в центре города — где в 1928 году будет основан знаменитый «Парк культуры имени Горького». Сейчас же, это место выполняет ряд важных функций, служит местом проведения политико-воспитательных и культурно-просветительных мероприятий — вроде нынешней Выставки.
Когда наш прогулочный пароходик выплыл из «Канавы» на простор Москвы-реки, его окружили лодки, байдарки, шлюпки, моторки и просто «водоплавающие» граждане в прикольных разноцветных тряпочных шапочках и без оных. Они, как одержимые, лезли под самый пароход — страстно желая «покачаться» на его волнах. Когда пароходик остановился, безбашенные москвичи забрались на него и с весёлыми криками прыгали с борта в воду. Наш капитан, срывая голос, орал в рупор на пловцов, требуя освободить путь его судну — пройти сквозь массу людей и лодок ему было весьма и весьма затруднительно.
Но капитана, лишь посылали куда подальше!
— Дикий народ, — резюмирую, — эти москвичи.
— Это точно, Серафим! Как будто с цепи сорвались или их только что из зоопарка выпустили.
Людям было весело и, они презрев опасность — радовались жизни, выходному дню, солнцу, воде отличной погоде. Позже в газетах я прочёл, что за эти жаркие выходные — в Москве-реке утонуло несколько десятков подобных жизнерадостных «смельчаков»…
Вдоль берегов реки расположилось множество профсоюзных «водных станций» На них целыми днями загорали отдыхающие. Кроме того, здесь можно было встретить только что входящую в моду новинку — «водные лыжи».
Нет, речь вовсе не идёт об «ловле крокодила на живца» — буксируемых за скоростным катером спортсменов!
«Водные лыжи», скорее похожи на надеваемые на ноги две маленькие лодочки. Человек ходил в них по воде — как по глубокому снегу, отталкиваясь от дна шестами.
— А если перевернётся? — озадаченно чешу затылок, — так ведь и утонет — «поплавками» вверх…
— Это точно, — согласились со мной, — ему бы, дурню, на шею — накаченную автомобильную камеру!
Проплыв дальше мимо берегов Нескучного сада, мы посетили высадившись «Музей мебели» в Александровском дворце — где позже расположится Президиум Академии наук России. В его пятнадцатом зале, я к крайнему удивлению обнаружил мебель боденского мастера Гамбса — того самого, чьи двенадцать стульев украшали некогда гостиную старгородского дома Ипполита Матвеевича Воробьянинова.
— Ребята, а вы знаете — в таких стульях буржуазия любила прятать награбленные у трудового народа сокровища!
— Да, ну⁈
Ванька да Санька переглянулись и, тут же — не сходя с места переругались:
— Ищем — глядишь, на танк…
— На самолёт!
— А в ухо?
— А в лоб⁈
Ржу-не-могу:
— Да, на всё хватит! Вы главное — найдите.
Тем временем, Елизавета с ностальгирующим выражением во взгляде, по-хозяйски расположилась на одном из выставочных диванов. Мишка Барон, поколебавшись присоединился к ней — видно, вспомнив детство…
…После того, как нашу гоп-компанию со скандалом выгнали из «Музея мебели» взашей, продолжили водную прогулку по Москве-реке.
Проплыв мимо Воробьевых гор, пароходик свернул в Дорогомилово, где во всей своей пёстрой красе расположился цыганский табор. Цыганки с большими серьгами в ушах и с монистами на груди, подметая пыльную землю широкими пестрыми юбками, подбегали погадать.
Одной из них, самой назойливой, я:
— Я сам тебе могу погадать: не соберешь денег к вечеру — будешь к утру с битой мужем рожей.
Меж ними и нами бегали-скакали голые чумазые ребятишки — выглядывая что-где стащить. Горели костры, слышалось конское ржанье, заунывное пение, медведь с картузом в лапе — потешно косолапя обходил публику, собирая деньги за представление.
Один из моих балбесов дёрнул медведя за ухо и, тот обидевшись видать — рассыпал медяки и гнался за ним с полверсты…
Цыган, кстати, в Москве было немало.
Впрочем, немного позже — Москва уже не производила на меня впечатление действительно «европейского» города: тот же Нижний Новгород — только очень большой. Машин на улицах удручающе мало, лошадей и их дерьма — потрясающе много. Откровенные трущобы в некоторых районах, «блошинные» рынки — где «бывшие» распродают остатки «роскоши», хулиганы, проститутки, мелкие торговцы — пристающие на каждом углу…
Рисунок 85. Как и на улицах Нью-Йорка, в Москве 20-х годов тоже были свои уличные «пробки»…
Беспризорников… Просто кишмя кишит!
Как-то идём с Мишей близ Сухаревского рынка, смотрим — стоит один такой и, через нос из одной ноздри в другую — протягивает веревочку. Останавливаюсь в крайнем изумлении:
— Что за фокус?
— Да, какой там «фокус», — отвечает как об чём-то обыденном Барон, — у беспризорника от постоянного нюханья «марафета» сгнила носовая перегородка и вместо двух ноздрей стала одна.
Срань Господня…
Вечером второго дня, в том же общежитие — где мы уже было расположились на ночлег, позвонили с товарной станции:
— Алё, Серафим, ты меня слышишь…? — слышимость была просто отвратительной, — мы приехали… Алё! Ты меня слышишь? Приехали, мы- говорю… Вот, глухая тетеря.
— Слышу тебя, Клим, слышу… Погромче ещё б орал и, без телефона — слышал бы.
Всю ночь была нервотрёпка с выгрузкой экспонатов и их транспортировкой на выставку. Товарищи из Нижегородского Губисполкома — конечно же помогли, но по большей части морально.
Утром, переругались «в хлам» с охраной — не хотевшей сперва пускать опоздавших:
— Абрам Григорьевич ругаться будут…
Я, рву на груди «пролетарку»:
— «Абрам Григорьевич»? Товарищ Брагин, что ли? Ты, кем меня пугаешь, конь педальный? Да, я — только-только из-за одного стола с ним, в «Метрополе» сегодня гуляли! И он лично разрешил.
— Ничего знать не знаю, товарищ! Абрам Григорьевич, ничего про вас не говорил…
— Эфиопский носорог тебе «товарищ»!
Тычу в харю одно из своих «роялистых» удостоверений (это удостоверение стропальщика — прошедшее лёгкий после- попадаловский «апгрейд») и, перехожу на театрально-трагический шёпот:
— Этот трактор от ГПУ!!! Ждёшь, контра, когда тебя товарищ Дзержинский — ЛИЧНО(!!!) уговаривать приедет?
В наступившей трагической тишине, решающим оказался невозмутимо-равнодушный Мишкин голос из толпы:
— После прошлых «уговоров», человек пятьдесят расстреляли — аж мозоль себе на пальце натёр.
«Доброе слово» сказанное вовремя — даже без револьвера, просто чудеса творит!
— Так бы и сказали: чё сразу — «контра»⁈
Тотчас «врата разверзлись» и наши экспонаты своим ходом или везомые на других экспонатах, проследовала внутрь. Там, тоже был — хотя и несравнимо меньший скандальчик, но я всё же добился размещения изделий наших кустарей — отдельным квази-павильоном прямо на газоне вокруг круглого бассейна с фонтаном — внутри павильона «Сельскохозяйственное машиностроение». На двух больших палках вбитых в землю, от руки написанный транспарант «Ульяновск» — вот и вся «архитектура».
Руководство Выставкой видать и вправду — где-то всю ночь гуляло и, на своём «рабочем месте» появилось только уже после обеда. Наклёвывался ещё один, в этот раз — несравнимо более грандиозный скандал…
Впрочем, всё по порядку — про этот эпизод расскажу чуть позже.
Наш павильон имел потрясающе-оглушительный успех!
Всё привлекало внимание посетителей в «павильоне» у ульяновцев. Приятно для глаз выглядевшие юноши и девушки — аккуратно подстриженные, опрятно одетые в новенькие — невиданного кроя «пролетарки», обутые в «кроссовки» и берцы. Которые приязненно улыбаясь, отвечали на любой возникающий у посетителя вопрос.
«Хит сезона», конечно же — наш трактор. В отличии от других своих «собратьев», выглядевших как…
Как непонятно, что!
Точнее, как обыкновенные трактора, «выпиленные» на коленке где-нибудь в железнодорожной мастерской или вообще — в сельской кузнице…
Стебаюсь, конечно!
Наш «Мужик», выглядит целеустремлённо-агрессивно — как стальной хищник, приготовившийся к молниеносному броску к горлу беззащитной жертвы. Один гражданин в «цивильном», так и выразился:
— Как бульдог перед прыжком!
Рисунок 86. Павильон машиностроения Всероссийской выставки с высоты птичьего полёта.
Была у меня такая задумка — хотел сперва назвать «Бульдогом»… Однако, потом передумал. Тут дело даже не в его германском «тёзке» — тракторе « Lanz-Bulldog», про который я уже рассказывал. Порода этой собаки большинству граждан этой страны неизвестна и слово «бульдог» им ничего не говорит… Разве что, револьвер такой до революции был.
А вот брэнд «Мужик» — говорит сам за себя!
Было много «спроса», но не было ни одного «предложения»: массовое производство этого трактора — пока зависло в воздухе, о чём я расскажу несколько позже.
Мототелега «УАЗ-404» — ажиотаж произвела не меньший, а как бы не больший!
Особенно, потенциальным покупателям нравилась свойство этого девайса довольно шустро «бегать» по кочкарям, заправившись опилками — по сути отходами деревообработки, которые хорошо ещё в крестьянских печах сжигались. А то и просто — выбрасывались…
Сельчане интересовались, звякая содержимым мошны:
— А она у вас пашет?
— Одинарный конный плуг или соху, — уверенно отвечали ребята, — вполне потянет.
Действительно, хотя изначально такая цель не ставилась — подобные опыты проводились. По эффективности вспашки, «Мотыга» соответствовала «нашему» лёгкому мотоблоку или хроноаборигентской среднестатистической крестьянской лошадке.
Не больше и не меньше!
На следующий год планировалось произвести порядка пятисот мототелег и, все они — буквально за три дня на Выставке, были «заочно» проданы.