Ну и, на этой же улице — волостной отдел НКВД и здание суда, всяк в своём двухэтажном «небоскрёбе».
Неподалёку от чекистов, в добротном одноэтажном деревянном доме с огромным садом, живёт ещё один мой знакомец и довольно частый гость — землемер Иван Александрович Александров, сохранивший должность при новых властях.
Рядом с его домом находились два деревянных здания Ефима Михайловича Фирстова — владельца «почтовой станции». В большом доме с мезонином жила вся его семья, а в здании напротив располагалась конюшня.
Бизнес Ефима Михайловича сошёл было почти «на нет» — в связи с последними событиями в «эпоху перемен». Однако, с объявление НЭПа Ефим Михайлович несколько «ожил» и, даже строит грандиозные планы… Ныне же, он практически живёт извозом до железнодорожного полустанка — находящегося в шести вёрстах от Ульяновки.
Далее, два одноэтажных деревянных дома принадлежат Анне Ивановне Паршиной, вдове и начинающей нэпманше. В одном доме живёт она с двумя взрослыми сыновьями, в другом расположилось местное швейное «предприятие» под незатейливым названием «Игла» — ей принадлежащее.
Список волостной интеллигенции можно дополнить доктором Ракушкиным — про которого я уже рассказывал, аптекарем, ветеринаром, метеорологом с заброшенной метеорической станции…
Третья, самая большая (как бы не — раза в три больше двух первых, вместе взятых) — но и, самая неблагоустроенная и запущенная улица посёлка Ульяновка, раньше называлась «Торговая» — а сейчас носит гордое название «Пролетарская».
Старое название вполне объяснимо: в месте пересечения с Ямской улицей — на ней находится Базарная площадь — самое оживлённое место в округе, где торгуют как в «специализированных» заведениях — так и с лотков или просто с рук. Местная барахолка, короче…
Новое название появилось тоже не «с куста» или по наитию: основной контингент живущий на этой улице — это немногочисленный пролетариат, кустари-надомники, крестьяне-земледельцы и просто — люди «вольных профессий».
Из самых серьёзных «специализированных» предприятий торговли, можно назвать национализированный ещё в восемнадцатом «нефтяной склад» — раньше просто керосиновая лавка купца Королькова. Сейчас склад находится в ведении Главного управления по топливу (ГУТ) ВСНХ СССР и торгует керосином довольно скверного качества…
Гофно — надо сказать по правде, а не керосин!
Того же происхождения самый крупный во волостном центре магазин — ныне государственная «Госкооперация», с вечно пустыми полками. Соль, спички, колёсная мазь, верёвки, вонючее хозяйственное мыло да нехитрые скобяные изделия — вот и весь «прейскурант».
Улица Пролетарская упирается в плотину через реку Тёщу, с запущенным прудом — на противоположной берегу которой и располагается собственно, остановленный и растащенный до последнего гвоздя, бывший чугонолитейный завод братьев Баташёвых… Ныне от него осталась лишь одна плотина да сами и, ныне добротные здания цехов завода — видно на века сработанные крепостными крестьянами.
Остальные «улицы» официальных названий не имели, а местные жители обозначали их как: «Тёщин (Чикин, Хвощёв) переулок», «Назарьев тупик» и так далее…
Вот, такая безнадёга!
Конечно¸ я не избалован столичной жизнью в столице или просто в большом городе. Я родился, учился, и всю жизнь жил и работал в небольшом по современным мне меркам городишке — всего лишь триста с небольшим тысяч жителей…
НО, ЭТО УЖ СЛИШКОМ!!!
Попадая в неблагоприятную для себя среду, всяк уважающий себя прогрессор, в соответствии с законами жанра (исключая смертельно-фатальный случай в самом начале, конечно!), должен или поменять её — переехав в более благоприятную (например — в Америку!) или изменить среду под себя.
Что выбрать?
Из загородных «достопримечательностей» — которые я ещё не почтил собственным посещением, можно упомянуть женский монастырь в пятнадцати верстах на северо-востоке — закрытый при Советской власти и «стан принудительных работ» близ железнодорожного полустанка. Последний по своей сути, трудовой концентрационный лагерь для «враждебных элементов» — буквально только «вчера» закрытый, ещё колючую проволоку растащить не успели! Во времена военного коммунизма в нем содержались осуждённые на срок «до окончания Гражданской войны» — было такое наказание в эпоху Военного коммунизма, числом около трёхсот.
Это был так называемый «мягкий лагерь»: хорошо зарекомендовавшие себя осуждённые (часть из них являлась жителями самой Ульяновки) могли жить в городе на съёмных квартирах, а в лагерь являться только для прохождения «трудовой повинности». Во время Гражданской войны, Советская Россия была отрезана от бакинской нефти и донбасского угля и, дрова стали основным видом топлива для её промышленности, транспорта и городского хозяйства.
Вот, находящиеся в этом лагере «буржуи» и занимались заготовкой дров для диктатуры пролетариата!
Как казалось поначалу самая сложная проблема — обзаведение соответствующими документами, удостоверяющими мою личность на поверку — оказалась самой простейшей.
Оказывается, я попал в очень интересное время! Время, когда старая, дореволюционная паспортная система оказалась сломанной — а новая советская, еще только-только создавалась.
До большевиков в Российской Империи действовало «Положение о видах на жительство» от 1894 года. Согласно нему, лица проживавшие по месту постоянного жительства не обязаны были иметь паспортов — достаточно было «приписки» к месту службе или к какому-нибудь обществу… К крестьянской общине к примеру или купеческой гильдии. Наличие паспорта являлось необходимым лишь при удалении далее чем на 50 верст от места прописки — сроком дольше, чем на 6 месяцев. Женщинам, вообще паспорт был не положен — но мог быть выдан лишь с разрешения отца или мужа.
Имея на руках документ — до 1906 года он назывался «паспортная книжка», любой подданный мог свободно перемещаться по всей территории Империи — за исключением цыган, евреев проживающих за «чертой оседлости» и лиц имеющих судимость или находящихся под надзором полиции. Последние две категории тоже могли «двигаться» — но только с разрешением и, с особой отметкой в документе удостоверяющим личность.
Рисунок 5. Документ, удостоверяющий личность в Российской Империи.
Государство было сословным — сословный же принцип, лежал в основе документирования населения. Бессрочные паспортные книжки выдавались дворянам, купцам и чиновникам. «Податному» же населению, в зависимости от обстоятельств и «личностей», выдавались на руки документы трёх видов:
«Паспортные книжки» на срок в пять лет — если нет задолженностей по платежам. При просрочке оных же, документ отбирался полицией.
Удостоверение личности на один год — вне зависимости от долгов перед частными лицами или задолженности в казну.
«Вид на отлучку», так же — на один год. Такие чаще всего выдавались лицам, не достигшим совершеннолетия…
Ну, заграничные паспорта — это отдельная «песня», думаю про них здесь неуместно — не по делу рассказывать…
Естественно, придя к власти, большевики — стремящиеся разрушить «весь мир насилья, а затем…», первым делом отменили сословное деление населения, а значит — уничтожили всю паспортную систему Российской Империи.
«А, затем» — что взамен?
Внутри России царила разруха, развал и полная неразбериха в учёте хаотичных перемещений гигантских масс людей — а лидеры большевиков первым делом позаботились о введении «Трудовых книжек»… Для нетрудящихся.
Да, да!
Воистину парадокс: знаменитая советская «трудовая книжка», начало своё ведёт от желания новых властей уничтожить «паразитирующие» классы — методом их перевоспитания принудительным трудом.
Документ, имеющий название «Временное трудовое свидетельство для буржуазии», был украшен лозунгами «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и «Кто не работает, тот не ест!» и, выдавался лицам «живущим на нетрудовой доход» и «использующих наёмный труд», а также — торговцам, лицам «свободных профессий», лицам «без определённых занятий» и прочим тунеядцам…
Лица перечисленных категорий — не имеющие подобного документа, могли подвергнуться штрафу или тюремному заключении и самое главное — без него не выдавали продуктовые карточки, а в условиях Гражданской войны — это равносильно приговору к мучительной смертной казни через голодную смерть…
К счастью, большевики — дурью маялись не долго!
Пришедшие в результате двух переворотов революционеры-теоретики, ввели всеобщую трудовую повинность и сперва считали — что «победивший пролетариат» в особом контроле с их стороны не нуждается. Типа, рабочий класс имеет врождённое чувство сознательности и освободившись от своих оков, с головой погрузиться в созидательный труд во имя грядущего пришествия коммунизма…
Однако, недолго музыка играла!
Уже в восемнадцатом году выяснилось, что на пролетарскую «сознательность» рассчитывать нечего: любой трудящийся умеет «класть» на работу — не хуже представителя бывших имущих классов.
Рисунок 1. Одно из первых советских удостоверений личности.
Осознав суровые реалии, большевики надо отдать им должное — мгновенно на скаку «переобулись»!
В борьбе с так называемым «трудовым дезертирством», снабдить «трудовыми книжками» решено было в первую очередь именно «гегемона» — рабочих и заодно — государственных служащих. Старорежимный паспорт у таких изымался, а на его основании выдавалась «трудовая книжка» — которая становилась основным документом, удостоверяющим личность.
Однако, для реализации таких планов, у разорённого двумя войнами подряд государства, уже не было достаточно ресурсов. Даже в обеих «столицах» — в Москве и Петрограде, программа полной замены старых паспортов новыми трудовыми книжками, не была реализована и, в начале 20-ых годов этот проект был свёрнут.
Дальше, эти два важнейших для каждого советского человека документа — паспорт и трудовая книжка, «эволюционировали» по отдельности.