[6] Отец Лили (по мужу) Брик — Урий (Юрий) Александрович Каган (1861–1915).
Глава 31«Хулиганов нет»
В первых числах сентября возвратились из Москвы в губернию.
Михаил и Елизавета, сразу же по прибытию в Нижний Новгород пересели на другой поезд и уехали в Ульяновск: в школах начались занятия — а они и так уже на них опоздали.
Я же планировал на недельку задержать в столице губернии — есть кое-какие дела и делишки, в том числе и с Ксавером.
Как я уже говорил, оборудование для лаборатории профессора Чижевского прибыло в Ульяновск в «несколько» разукомплектованном виде.
— Извини, Серафим не уследил, — с достаточно искренним сожалением разводит руками делец-теневик, — расшалились людишки за годы народной власти! Жиганья кругом развелось — аж кишит, а мусора мышей совсем не ловят.
Изучив список отвинченного, отломанного, украденного или просто по-вандальски испорченного по дороге, я печально присвистнул — открытие лаборатории затянется как минимум на пару месяцев… Но, ничего — чем профессора и его «студентов» занять, я найду.
Со всем «политесом», но тем не менее твёрдо говорю:
— Мне исправное оборудование нужно, а твои извинения — при всём моём к тебе уважении.
— Мои люди уже этим занимаются, — Ксавер перекрестился куда-то на угол пивной где мы с ним общались, — двоих закопали, третий «соловьём поёт» — а четвёртого ищем.
Упырь — «секьюрити» моего собеседника, сидящий за соседним столиком, как-то подозрительно завошкался…
Рассказав подробности, как ведётся «следствие» и сколько похищенного уже найдено, Ксавер вопросительно смотрит на меня:
— Есть что нового для меня?
— Особых новостей нет. Разве, что… Председателя «Промбанка» Краснощёкова вот-вот арестуют. Если верить моему «источнику» — 16-го или 19 сентября.
Отводит глаза и каким-то подозрительно равнодушным голосом:
— … Вот, как? Спасибо, что предупредил.
Что-то как-то враз пересохло во рту… Насколько я его понял, Александр Михайлович — в «новой» реальности до сталинских репрессий не доживёт.
Ну, что ж…
Как говорится — все мы под «Ним(!!!)» ходим и, рано или поздно — «там» будем.
Хотя…
— Слушай, Ксавер! Этот человечек нам ещё может сгодиться.
— Хм… Интересуюсь, на што? Мыло разве что из него сварить!
Мысленно чешу в затылке:
— Ещё не знаю, но чуйка имеется — определённо сгодится.
Ксавер прищурился и очень недобро, как через прицел, посмотрел на меня:
— А если он «запоёт»?
Мучительно ищу выход из положения… Первое, что на ум приходится:
— Там возле него некий Илья Соломонович Соловейчик крутился, типа — самый лепший кореш… Вот лучше его, «того» — для устрашения Краснощёкова. Чтоб наш «партнёр» — рот свой лишний раз не открывал. Александр Михайлович человек умный — поймёт намёк!
Недолго думая, Ксавер коротко скептически хохотнул:
— В наше то время — напугать человека смертью другого человека… Шутишь, никак?
Упырь поддержал своего босса:
— Сам-то, ты не больно к нам «запуганным» пришёл… А ведь за малым — тебя в расход не пустили и, ты прекрасно знал — на что шёл.
Действительно, это — после Гражданской, то! Когда брат убивал брата и при этом не морщился.
Так, так, так…
— А это — смотря какая смерть, — говорю обратившись к Упырю, — есть такие «смерти» — что ты и сам обделаешься.
Тот, снисходительно-презрительно качает головой:
— Ага, поучи ещё меня, фраерок залётный…
С невероятно ужасающе-таинственным видом, как в голливудском фильме ужасов:
— Что ты слышал о «колумбийском галстуке»?
Удивлённо приподнимает брови:
— Какой-то новый вид повешения? Не… Это не ко мне — я привык резать.
— Не путай с «пеньковым» или «столыпинским галстуком», — с обстоятельностью заправского маньячилы растолковываю, — на горле терпилы делается глубокий разрез — от уха до уха и, через него наружу вытаскивается язык — создавая некое подобие галстука на груди.
Несколько «интимно» подмигнул:
— Как раз по твоему профилю!
Переглядываются и, мне показалось — в реальном ужасе:
— Ну ты и зверюга!
Я поспешно уточнил:
— Не обязательно проделывать «такое» с живым человеком. И самое главное: если применять слишком часто — народ быстро привыкнет и «воспитательный» эффект снизится. Только для особо важных «клиентов»!
Однако, «шестым» чувством чую — Ксавер менджуется… Вальнёт всё же, сцуко, первого советского коррупционера!
Что делать, что делать…
ЭВРИКА!!!
От радости вырвалось непроизвольно:
— «Смертию смерть поправ!».
Хором, вернее — дуэтом:
— ЧЕГО⁈
— Ладно, говорю — тогда давай «смерть за смерть».
Оба переглядываются в полной непонятке:
— Как, это?
— Я тебе сообщаю точную дату смерти одного человека, Ксавер, а ты за это — вместо Краснощёкова валишь Соловейчика.
Собственную жизнь на кон ставлю — Ксавера никто ещё так В ЖИЗНИ(!!!) не удивлял! Однако, быстро придя в себя, тот настороженно спросил:
— И, что мне даст подобная «инфа»?
Скрестив в наполеоновской позе руки на груди:
— Не хочется лишний раз напоминать такому уважаемому человеку (невольно намекая на его прогрессирующий склероз), но кажется — меж нами был уговор по разделению «труда»: я тебе даю «инфу» — а ты делаешь на ней деньги и делишься ими со мной…
Обалдело слушает, а я положа руку на сердце:
— … Не, я готов и за тебя ещё «работать» — но тогда наш договор придётся пересмотреть в сторону увеличения моей доли маржы.
— Болтаешь много — не к добру это, — резко обрывает, опомнившись, — чёрт с тобой: давай «смерть за смерть»… Что за человек и когда он умрёт?
Показываю на Упыря:
— При нём не скажу.
— Иди погуляй!…НУ⁈
— Владимир Ильич Ленин, — оставшись наедине, смотрю ему прямо в глаза, — умрёт в январе 1924 года. Где-то в начале двадцатых чисел. Мне даже, почему-то кажется, что именно — 21-го января…
Между нами: всё время думал — как дату смерти Ильича использовать с максимальной пользой, но так и не придумал. Пускай теперь этот «мафиози» нижегородский голову ломает!
Подозрительную недоверчивость в глазах Ксавера, сменяет суеверный ужас — он крестится двумя перстами, затем — торжествующее ликование. Придётся его обломить:
— Напрасно заранее радуешься, партнёр — власть останется прежней. Советской то есть. «Центровые» большевики меж собой перелаются, в «низах» чуток побузят — тем и дело кончится.
Достав платок, отдуваясь вытирает пот с залысин:
— Ну на куй мне тогда такая «инфа»?
— Твои проблемы, Ксавер — ещё раз напоминаю! Можешь об заклад с кем-то побиться… Главное — про мою «четверть» не забудь.
Ещё есть к меня одна идейка. Обращаюсь к Упырю:
— Послушай… Помнишь — когда я у вас «в гостях был», ты меня с одним забавный стариканом познакомил? Ксивы меня ещё тот учил подделывать: «фармазон», «маклер» или «малявщик» — я всё в вашем языке путаюсь.
Ксавер, несколько напряжённо слушал наш диалог:
— А ты не «путайся», а говори по-человечьи.
Упырь, буквально на секунды наморщил лоб, вспоминая:
— С «Филиным», что ли? Помню, а как же! Всё привет тебе передавал — пока не посадили.
— «Посадили»⁈ За то?
— Хахаха! Ну, ты прям… С глазами у него совсем плохо стало вот и залетел на «трёшник» в домзак за липовый чек.
Отведя глаза в сторону, чтоб не «засветить» радость, с сожалением причмокиваю:
— Мда… С окулистами ныне просто беда.
Переглянувшись настороженно, Ксавер вопрошает:
— А тебе на что?
— Да, так… Проехали эту тему, короче.
Обсудили ещё кое-что по мелочам, договорились ещё кое о чём малосущественном и, завершив встречу кратким разговором «ни о чём», распрощались.
От «загруженного» слитой инфой представителя теневого бизнеса, заехал в Нижегородскую радиолабораторию — узнать как идут дела с моими ртутными выпрямителями для электросварки. Оказалось, они вообще не идут: Валентин Петрович Вологдин сидит на чемоданах, собираясь перебраться в Петроград — в «Центральную радиолабораторию Треста заводов слабых токов». Поругался было с ним, но окончательно рвать не стал — жизнь длинная, Земля круглая… Глядишь — где-нибудь, когда-нибудь — да пересечёмся.
С начальством радиолаборатории перезаключили договор на весну 1924 года. До той поры как-нибудь без ртутных выпрямителей выкручусь — есть одна идейка.
Теперь, надо узнать как там продвигается прогресс по «изобретению» стержневой радиолампы.
Взлетаю как на крыльях на второй этаж и, не обнаружив визуально самого «изобретателя», спрашиваю его начальство:
— Извините, что беспокою… Не подскажите, где Василий Пупкин?
— В больнице уже как с две недели, — отвечает мне руководитель стеклодувной мастерской, — скоро должны выписать.
— А что с ним?…Никак, заболел?
Работа стеклодува довольно вредная для человеческих лёгких.
«Не дай Бог — тубик подцепил… Тьфу, тьфу, тьфу!».
От его «кисляка» на физиономии начальника стеклодувной мастерской, мне заранее начало плохеть:
— Хуже…
Меня как мешком с цементом сверху оглаушили — таким тоном было сказано! Слышу, как эхо из потустороннего мира:
— Провожал вечером девушку… Пристала группа местной шпаны… Хулиганы… Василия сильно избили… Сотрясение мозга, чуть не выбили глаз… Его любимую девушку — тоже студентку, затащили в кусты — изнасиловали по очереди всей толпой… Через день, прямо в больнице — наложила на себя руки… Повесилась…
В глазах потемнело, стало очень нехорошо.
— Милиция не может найти — свидетелей нет. Вася никого из них не знает, плохо помнит…
Пошатываясь на ватных ногах, выхожу из лаборатории
Хулиганство…
Происхождение этого термина доподлинно не установлено. Версий много, самая популярная из них гласит — что в 19 веке жил в Британии, дескать, некий Патрик Хулиген — ирландец по происхождению и явный социопат характером. И вот де, его-то фамилия и стало в этом случае нарицательным.