и близко не подпускали.
За время хозяйствования этого «клана», ещё при «Главном управлении по топливу» (ГУТ), склад — как собака шерстью зимой, стал обрастать многочисленным хозяйством: куры, свиньи, коровы… Свой обоз в двадцать лошадей, своя кузня, своя столярная мастерская — чьи изделия реализуются на той же Базарной площади.
Вообще-то по упорно ходящим слухам: вся ульяновская частная торговля — не менее чем наполовину принадлежит Сапрыкиным, через подставных лиц из числа их многочисленных родственников. И в государственно-кооперативную торговлю они уже успели запустить свою загребущую руку.
Дошло до того, что реализацию нефтепродуктами они стали считать не основным — а каким-то побочным занятием!
Так что глава этой семейки, этакий знаете ли — реальный мини-Ксавер или литературный Корейко.
Сперва вроде удалось с этим кланом (в буквальном смысле) договориться: я по госцене покупаю у них «жёлтый» керосин, очищаю его до состояния «белого» и продаю обратно им… С небольшой маржой в свою пользу, разумеется. Ну, а они уже там, крутятся-вертятся с этим высоколиквидным товаром по собственному разумению. Мощность керосиновой установки вполне позволяла снабжать высококачественным керосином всю волость и, даже ещё немного оставалось для уезда. Прикинул на калькуляторе — вполне приличная сумма набегает для реализации кой-каких «заклёпок».
Однако, после буквально «медового» месяца взаимовыгодного сотрудничества, наша с ними общая партнёрская «лодка» черпанула бортом воды…
В почти буквальном смысле!
Первым делом, «родственнички» стали бодяжить мой керосин государственным… Я это вовремя заметил по падению собственной прибыли — керосин для собственных нужд я брал прямо с установки — ещё «тёпленьким».
Поскандалил с главой клана, попытался усовестить и образумить:
— Панкрат Лукич! На то, что Вы государственный керосин водой бодяжите — я в принципе могу закрыть глаза, хотя мне за державу обидно…
— Мочой, — ухмыляется, поблёскивая красной потной лысиной.
— Что, «мочой»? — думал ослышался.
— Керосин, что тебе продаём — мочой «бодяжим». Для чего ты думаешь, собственный обоз — в два десятка с лишним лошадей завели?
Он что, маразматик престарелый, издевается надо мной⁈ Вот вам и «азотистые соединения» в составе керосина, мля… И откуда взяться качеству? Нефть добывают с нарушение технологии, керосин из неё выпаривать — как Бог на душу положит и, потом ещё разбавляют на всех этапах транспортировки, хранения и реализации, всем — на что только убогой фантазии хватает.
Однако, «монополист», ёпсель… «Нет у Вас методов против Кости Сапрыкина!» — вспоминается бессмертное из фильма «Место встречи изменить нельзя».
— Ладно, хорошо — как Вам будет угодно: мочой, так мочой. Однако, Вы теперь уже мой собственный — «американский» керосин разбавляете, что уже ни в какие ворота не лезет! И, дело даже не в том, что меня лично два раз «обуваете» — в первый раз продавая мне это говно, а во второй раз — превращая в говно мой товар. Вы дискредитируете мою торговую марку!
Возможно, одно из сказанных слов показалось этому старому прохвосту нецензурным, иначе чем объяснить — что вдруг издевательская ухмылка куда-то вмиг исчезла, осталась только какая-то животно-нутряная злоба:
— А ты кто вообще, такой?
Признаться, растерялся:
— Как, это — «кто»?
«Неуж, прогрессирующий склероз у партнёра, — мелькает мысль, — может мой роялистый глицин с витамином „В12“ ему предложить — у меня его почти целая пачка…».
— У меня договор о поставках «американского керосина» с Председателем артели «Стандарт-Ойл», гражданином Лемке — а тебя и знать не знаю… Пшёл вон!
С этих слов, у меня «ярость благородная — вскипела как волна…»! За грудки его было — да мордой об стол, да он как заблажит:
— Сёма, Фёдот!
Заходят двое добрых молодца — как будто под дверьми стояли, морды — за три дня не объедешь и, засучивая рукава:
— Пошто обижаешь батяню, контуженный недоносок?
Хотел было в драку за «недоноска» — но они скрутили меня буквально в «бараний рог» и, пару раз сунув кулачищами под рёбра, аж дышать на пару минут перестал… Только рот как рыба разевал, да слёзы из глаз так и потекли ручьём — как у царевны Несмеяны от «бородатого» анекдота… Вывели на крыльцо конторы и как щенка какого с него «спустили».
Последнее, что я услышал от этого старого беспредельщика:
— А твоя артель почитай у меня в руках.
Добры молодцы заржали жеребцами:
— Гыгыгы!
Поднявшись под их гогот на ноги, отряхиваясь от пыли и, сквозь зубы матерным матом матеря всё это конченное семейство, я краем глаза увидел как во двор «Нефтяного склада» въезжает подвода гружённая бочками с керосином — должно быть прибыла новая партия товара с полустанка. Невзрачный щупленький возница, с чёрной повязкой на лице — чем-то напоминающим советского киноартиста Савелия Крамарова, сочувственно на меня глянул единственным глазом…
Это называется — перемудрил я с конспирацией! Действительно — формально я не имею к артели никакого отношения.
Слава Богу, Игорь Станиславович успокоил и, даже с немалой долей брезгливости ответил мне:
— «Обхаживает», конечно — как Антанта Румынию в 1916 году. Но я знаете ли — натерпелся в последнее время от подобного быдла и, хоть на этом — «отпляшусь» теперь вдосталь.
Однако, опасение осталось — кроме инженера-химика в артели «Стандарт-Ойл» ещё номинально числятся два члена из местных работников. Их мне лично порекомендовал — как «надёжных в доску» сам Клим.
Но кто его знает!
Решив во всём следовать букве закона, я попытался приструнить попутавшую рамсы семейку как через их «корпоративное» начальство (того самого «коммуниста») — так и через волостные Исполком и Совет. Однако, здесь порядки почти что патриархальные: каждый ульяновец другому — если не брат, то кум или сват, это точно!
Фрол Изотович в ответ на моё возмущение — лишь что-то невнятно мямлил, мол торговля по нынешним нэпмановским временам — это не его епархия.
— Прежде, я этого Сапрыкина… ВО!!! — показывает крепко сжатый кулак, — где держал. А теперь другие порядки — уж, ты извини.
А тот «коммунист» — вообще «прикормленный», по ходу:
— Ты, товарищ Свешников — Заведующий оружием ОВО, кажется? Вот и «заведуй» на своём полустанке — на здоровье, а в наши керосиновые дела не лезь!
Можно было бы конечно, своих комсомольцев натравить — как предлагал Мишка… Но я не стал впутывать этих — практически ещё детей, в свой чисто коммерческий проект.
К зиме, меж мной и кланом Сапрыкиных вспыхнула короткая, но яростная — как конфликт на Даманском «торговая война».
Я велел Игорю Станиславовичу банчить «чистяком» самостоятельно, но конкуренты на это ответили прекращением продажи артели керосина-сырца. Была предпринята попытка прибрести сырьё на других складах «Нефтесиндиката», но видать у них уже сложилась корпоративная солидарность…
Мне отказали в оптовых партиях!
Волей-неволей пришлось выкинуть «белый флаг» и предложить противнику мирные переговоры.
Посидели, поговорили тихо-мирно — те для виду, покаялись пообещали исправиться… Но немного выждав, продолжили свою деятельность по превращению моего добра в говно — за мой же счёт. Приходилось терпеть, стиснув зубы…
Однако, ещё никто на этом белом свете не умиротворял беспредельщика своим ангельским терпением и, мне это ни в коем разе не удалось!
Отбив с минимальным ущербом для себя мою «атаку», Сапрыкины вообще решили меня «подвинуть». Те два «члена» артели «Стандарт-Ойл», перешли на их сторону и за спиной Игоря Станиславовича подписали купчую о продаже своей доли. Правда, мне удалось достаточно легко отбить эту «контратаку»: ранее лично поручившийся за перебежчиков Клим — при мне разбил им рыла в кровь и, те пошли на попятную — через волостной суд вернув свою долю акций и передав их более достойным пайщикам.
Далее, Сапрыкины вообще уже объявили мне «войну без правил» — написав донос своему вышестоящему начальству, о нарушении артелью «Стандарт-Ойл» прав торговли нефтепродуктами — исключительно государственными структурами. Сапрыкины требовали лишить мою артель лицензии на промышленную деятельность, а её оборудование конфисковать в пользу государства… В пользу «Нефтяного склада», то есть.
В свою пользу — если уж быть совсем точным.
Был суд, на котором в ответчиках был вовсе не я, а Игорь Станиславович — как учредитель артели «Стандарт-Ойл» и его адвокат Брайзе Иосиф Соломонович — «временно» освобождённый из исправительно-трудового лагеря. Такое, в те весьма интересные времена — довольно частенько практиковалось.
— Что это? — спросил тот, ставя перед судьёй бутылку с мутной жёлтой жидкостью.
— Сцаки ответчика, штоль?
Про судебную экспертизу в эти времена, если и слышали — то только не в этих отдалённых от всех благ цивилизации местах. Поэтому, следственный эксперимент проводил сам судья. Взболтнув бутылку и брезгливо понюхав из открытого горлышка, тот уверенно ответил:
— Это керосин.
Другая бутылка, только уже с прозрачной жидкостью:
— А это что?
После тех же нехитрых манипуляций:
— Вода? Нет, не вода — неизвестное пролетарскому правосудию вещество.
Суд проходил в Ардатове — уездном городе, поэтому судья пока знать не знал и, ведать не ведал о «американской универсальной жидкости».
— Похоже ли это «неизвестное вещество» на керосин — в торговле которым, истец обвиняет моего клиента? — спрашивает адвокат-бандит.
Судья, как это водится в эти весёлые времена, был из «простых» — поэтому и ответил «по-простецки»:
— Сам не видишь, что ли? А чё тогда очки на нос напялил⁈
— Значит, это — не керосин?
Судья начинает терять терпение:
— Издеваешься над народным судом? Счас милиционера позову — он тебя выведет из зала суда и по шее надаёт.
Адвокат торжественно поднимает обе бутылки над головой: