— Как только что установил высокий суд — эта жидкость не является керосином, а значит — торговать ею не возбраняется.
Представитель истца — «Нефтесиндиката» то есть, не унимается:
— Запрещается торговля частных лиц, артелей и кооперативов и, прочих физических и юридических лиц, не керосином именно — а всеми без всякого исключения нефтепродуктами!
— А что такое «нефтепродукт», не подскажите? — задаёт вопрос адвокат.
Судья, только успевал головой вертеть, следя за прениями сторон:
— «Нефтепродукты», это вещества — производимые из нефти…
— Гражданин судья, Вы слышали?
Тот зевнул с тоской:
— Ну, слышал… Я тут, кажный день по десять раз выслушиваю всякое.
Адвокат обращается к ответчику:
— Игорь Станиславович! Из чего Вы изготавливаете американскую универсальную жидкость «Стандарт-Ойл»?
— Из керосина…
Пройдоха-адвокат торжествующе поднимает к потолку указательный палец:
— Вы слышали, гражданин судья: «из керосина» — а вовсе не из нефти. Значит, эта жидкость не является «нефтепродуктом» и, следовательно — торговать ею не запрещено.
Почесав в затылке, судья удалился на совещание и, вернувшись, разя плохо очищенной сивухой, вынес решение в пользу ответчика…
В мою пользу, то бишь.
— Молодцом, — говорю после процесса адвокату, — неделя в «комнате свиданий» с двумя «прачками» враз и, кроме того на ваш счёт в банке «капнут» гроши… Как договаривались.
Иосиф Соломонович, доволен — слов нет:
— Слушайте, а мне нравится так «сидеть»!
— Ну, а я Вам что говорил? Ещё и предложите «контракт» продлить… Хахаха!
— Хахаха!
Адвокат адвокатом, конечно, но тот судья был моим давним знакомым по осени 1922 года — когда мы с Мишкой, со сборным отрядом милиционеров местного НКВД и агентов ОВО были в экспедиции по изыманию сельхозналога у крестьян. Мы конвоировали злостных должников — он назначал им наказание. Юный проныра даже в тот раз смог кратковременно устроился писарем в выездной трибунал и, втереться в доверие к его членам. Поэтому в данный момент, стоило ему только поговорить с судьёй — разъяснив ситуацию с «высоты» нашей колокольни…
Как всё оказалось на мази!
Кстати…
В эпоху НЭПа «договориться» с судом тоже можно — но это довольно дорого и рисково. Поэтому, такой вариант я приберёг на крайний случай…
Слава Богу не понадобилось!
Однако, «мафия» — получив грандиозный «отлуп» со стороны закона, не успокоилась — видно считая себя «бессмертной».
Поступил донос уже моему начальству — в Губернский отдел вооружённой охраны НКПС, о моей «внештатной» деятельности. Меня вызывали «на ковёр» в Нижний Новгород, где я еле-еле отбился от обвинений — накрыв руководству «поляну» в самом лучшем нэпмановском ресторане. Почти следом, на Ульяновский полустанок приезжала выездная комиссия из Губернского управления НКВД и шерстила всю документацию — мою и заодно Каца… К счастью недолго пробыла и вскоре уехала ничего не криминального не найдя, зато в новеньких берцах от обувной артели «Красный Лабутен» моего бывшего заместителя Чеботарёва, в которой я имею долевое участие. Затем явилась не запылилась комиссия от «Рабоче-крестьянской инспекции» (Рабкрин)… Уехала назад в тех же «берцах», да ещё экипированная с головы до ног в «пролетарки» и только-только начавшиеся шиться в «Красной игле» куртки «Камчатки».
Однако, так и разориться недолго!
Наконец, меня срочно разыскал товарищ Кац и выложил передо мной какую-то бумагу:
— Читай!
Глянул на писанину и аж в глазах от её содержания запрыгало:
— … Твою ж, мать!
— Вот именно! Обрати внимание — почерк тот же самый.
Это было не первый, даже не второй донос на меня в ГПУ и, отчего-то уверенно думаю — не последний.
— Да, уж сам вижу — не слепой чай… Твою ж, мать!
Абрам Израилевич не был связан никакой семейственностью с местными, поэтому в данном случае — он мой естественный союзник. Как и положено каждому уважающему себя менту, Кац имеет свои источники информации на подконтрольной территории — в том числе и на ульяновском почтамте.
— Теперь догадался, понимаешь — из чьей задницы на тебя «ветра» дуют?
Блин, это пипец — каким «догадливым» надо быть! Одного, не пойму:
— Понимаю, но не могу понять — где я им дорогу перешёл? Ведь, это же — не с керосина, оказывается, началось.
— Не знаю, разбирайся сам, — устало отворачивает взгляд, — но с этим надо что-то решать — этот донос вовсе не в мой районный отдел шёл… Когда-нибудь не поленятся, да отвезут лично в Нижний. Я тебя больше прикрывать не могу — без всяких обид.
— И на этом спасибо, Абрам Израилевич!
Хороший человек, с одной стороны…
— Отец, — спрашиваю дома за ужином, — а у тебя с семейкой Сапрыкиных, никаких серьёзных тёрок не было?
Вскидывает брови:
— Да, как не быть⁈ Это ж — пауки такие, с липкими волосатыми лапами!
И, давай мне рассказывать…
История старая, случившаяся ещё задолго до рождения моего реципиента: в девяностых годах прошлого века — когда и, Фёдор Свешников и Панкрат Сапрыкин были молодыми — полными юношеского задора и амбиций…
— Мы ж с ним ровесники и прежде большие друзья были! Да, из-за его неуёмной жадности — пробежала меж нами «чёрная кошка».
Сапрыкин в молодости был купец какой-то там «гильдии» и, унаследовав дело отцов, дедов и прадедов — крутился на торговле зерном и мукой в ульяновской волости. Надо отдать ему должное, способности к коммерческой деятельности имел немалые: всего за пять лет — разорив конкурентов, молодой Панкрат Лукич подмял под себя всю волость по хлебу и уже вплотную подбирался к уезду…
— Однако, всё ему мало было!
Тут случился очередной голодный год на Руси и, купец-монополист Сапрыкин так безбожно задрал цены на продовольствие — что народ стал реально дохнуть от бескормицы…
Этакий, «мини-голодомор» получился!
— Он всё наше волостное начальство тогда купил с потрохами и земство под ним «по струнке» ходило. И мне предлагал молчать за мзду, да я не смолчал.
Отец Фёдор «добрым словом и кадилом», усовестил барыгу-спекулянта — выгнав из Храма во время богослужения — пригрозив ему церковным наказанием, а то и отлучением:
— Не смог Панкрат через страх перед Господом переступить — не нонышние времена тогда были!
Кроме того, ульяновский иерей — организовав волостной «Комитет помощи голодающим», съездил до епископа «Нижегородского и Арзамасского» Владимира и выбил с того целый вагон муки.
Эх, до чего же боевой — мне названный батяня достался!
Жадный купец-барыга, взявший под эту «операцию» крупный кредит в банке — разорился вчистую… Панкрат Сапрыкин был объявлен банкротом, лишился гильдии и заложенного под кредит двухэтажного особняка и, чтоб иметь средства к существованию себя и своей семьи — нанялся приказчиков в лавку к купцу Королькову, торгующему керосином.
— С той поры затаил на меня злобу. Вроде уже старый и, о Боге в самую пору задуматься — а всё никак простить не может. И про тебя… Хм… Про сына моего злорадствал, когда тот без вести пропал: «Помнишь наш с тобой тогда разговор? Помнишь, как ты стращал — Бог меня за жадность накажет? А что на деле получилось? Бог наказал тебя — весь твой род изничтожив. А мой род плодится и множится: мои сыновья все они живы и до внуков уже дожился!».
Всего двоих его сыновей «близко» видел — но скажу, исходя из собственных впечатлений: его сыновья не только живы, но и такие рожи наели — не в каждый телевизор засунешь.
— В тот раз, как такое услышал — впервые в жизни я усомнился в Господе, — признался и заплакал седой старик, — и тут явился мне ты — Ангел Божий…
Вот тогда то, я почувствовал в груди, в самом сердце — холодную ледяную злобу. От ненависти судорогой свело челюсти — еле разомкнул, чтоб пролязгать — как танк стальными траками:
— Не плачь, отец: каждому воздастся по делам… И по словам его.
Вот, значит как… Ладно, эту войну объявили вы!
— Миша! Ты у меня, типа как «глаза и уши». Какие у нас разведданные по этой семейке «Адамсов»?
Тот, делает крайне озадаченный вид:
— Да особенно никаких, таких чтобы… Дружные очень, всегда друг за дружку горой и держатся особняком.
— Миша! Я тебе один умный вещь скажу, ты только успевай «мотать на ус»: как в любом сплошном монолите — всегда имеется незаметная трещина куда рано или поздно проникнет вода и разорвёт его, так и в каждом дружном коллективе — всегда найдётся свой чмо… Ищи это чмо, Миша!
Доводилось «там» смотреть один исторический документальный фильм-расследование о предателях времён германской оккупации 1941−44 годов… Кто думаете, в полицаи шёл? Про сельских старост и городских бургомистров не говорю — немцы их могли «методом тыка» назначить — чтоб было с кого за «Ordnung» спрашивать. В полицию же шли добровольно…
Думаете, идейные борцы со сталинским режимом туда ломились? Чтоб вместо сталинского режима, осчастливить исстрадавшийся народ гитлеровским⁈
Фигвам!
В полицаи с белой повязкой на рукаве и какой-нибудь бельгийской винтовкой на плече, шли «униженные и опущенные». Нет, не властью — хотя такие тоже попадались.
Сверстниками, одноклассниками, односельчанами… Соседями, наконец.
Увы… Но человеческое общество устроено крайне жестоко — в нём не любят слабых: не умеешь или не можешь постоять за себя, не обладаешь какими-нибудь другими способностями — помогающими занять достойное положение среди окружающих, неизбежно опускаешься в разряд парий. Тебя все откровенно гнобят и чмырят, повышая тем самым собственную самооценку.
Это — не хорошо и не плохо…
ЭТО — РЕАЛЬНО!!!
В начале 21 века такие, ещё в юных годах — с головой уходили в «виртуальную реальность», чтобы хотя бы в играх чувствовать себя эдаким — неимоверно крутым супер-пупер-героем. Ну а состарившиеся чмошники (пост-советские пэнсы), я уверен — научившись кое-как тыкать «по клаве» двумя пальцами, переквалифицировались из «кухонных умников» в «диванных вояк» — инт