— … Конечно, Карл Бенц был гениальнейшим изобретателем, инженером и механиком — но от преследовавших его частых неудач, у него опускались руки и он несколько раз хотел всё бросить и заняться чем-нибудь простым и обыденным и главное: приносящим стабильный доход в семейный бюджет — не в далёком будущем, а прямо сейчас и каждый день. Возможно, если бы не твёрдость характера его Берты и её решительная настойчивость — автомобиль был бы изобретён кем-нибудь другим и вошёл в привычный обиход лет на десять-двадцать позже. Вообще, умная женщина — половина успеха мужчины: вместе они горы могут свернуть!
Рисунок 17. Первый в мире водитель Берта Бенц, первый в мире автомобиль и маршрут первого в мире автопробега, что она с детьми совершила — чтоб пропиарить изобретение своего мужа.
Вижу — «загружается» и, бросая откровенно оценивающие взгляды, наверняка вычисляет мои шансы стать аналогом мужа Берты Бенц:
— Помню, как-то mon père сказал ma mère, целуя: «Если бы не ты, моё Солнышко, я бы так и остался вовек титулярным советником!». Только теперь я поняла его слова…
Судя по дальнейшим её действиям, моя котировка была очень высокой — просто заоблачной, как акции «Microsoft Corporation»! Хотя вообще-то, рассказывая эту историю — я намекал на Кузьму…
«Хотелось как лучше, но получилось как всегда!».
Ладно, «работаем» с этой девочкой дальше: есть у меня одна — пока ещё неясная, но многообещающая задумка.
Закончив на сегодня, когда уже изрядно стемнело, я проводил девушку до дома — благо это почти рядом и, практически сдал её «с рук на руки» приятно-озадаченной матери. Мол, не с кем попало дочь «хороводы водит», не с балбесом каким — на «сладкое» падким, а с самим начальником гаража! Тем более — с достаточно приличной «родословной»…
Рисунок 18. Хюррем Хасеки-султан (в центре) более известная как Роксолана. Так представляли её более поздние художники — рисунков современных не сохранилось.
С тех пор её вечерние «чудные явления» стали почти ежедневными. Я рассказал ей множество историй про женщин — благодаря тонкому изощрённому женскому уму занявших высокое положение в обществе, через своих мужчин. Про египетскую фараоншу Клеопатру она и сама знала достаточно хорошо, а вот история про русскую рабыню Роксолану[2] — «через постель» ставшую правительницей огромной, могущественной Османской империи, заставала её просто «кипятком писцать»!
Особенно, когда я привёл после этого рассказа известное изречение, кого-то из «великих»:
— «Бог дал власть над всем миром мужчине, а не женщине. И не потому, что относился к ней хуже — а, просто потому что она ей была не нужна. Поскольку, женщине Бог дал власть над мужчиной!».
Она, аж ручками всплеснула:
— Quel dommage, что современных девушек не похищают и не продают в султанские гаремы!
Это было с такой интонацией сказано… Ржу — не могу:
— ХАХАХА!!!
Успокоившись, «со слезами на глазах» — от смеха, говорю:
— Елизавета! Прогресс не стоит на месте: современные девушки, теперь могут сами выбрать себе какой угодно «гарем» и поехать туда добровольно — здесь проблем нет. Но вот в чём загвоздка — невероятно сложно для неокрепшего девичьего ума сделать две вещи: определить действительно ли это «султан» — а не просто «козёл» какой и, заморочить ему голову так — чтоб он предпочёл именно её, средь неисчислимого сонма прочих «жён и наложниц». Или, ты думаешь — ты одна такая умная?
Да! Она именно так и думала, хотя вслух с ходу опровергла. Хорошо, работаем дальше:
— Видишь ли, в чём проблема… Во-первых: свободные «султаны» чаще всего бывают в достаточно почтенном возрасте и юной девушке требуется обладать невероятной силой воли — чтоб влюбить себя в старца, или воистину врождённое актёрское дарование — чтоб, скрыть своё отвращение с дряблому старческому телу… Ты понимаешь о чём я, Малыш?
— Хихихи! Конечно понимаю — не такой я уж и «малыш»…
Она, с вызовом, как-то по особенному повернулась ко мне чуть боком так — что через тонкую ткань блузки, стали отчётливо различимы острые бугорки её вполне оформившихся девичьих грудей, а во взгляде читалось: «Меня это не касается: ты то у меня ещё — ОГОГО!!!».
— Фальшь, даже самая малейшая в делах «сердечных» очень хорошо чувствуется, — с прозрачным намёком продолжаю, — ну и во-вторых, самое главное: чаще всего девушки становятся достаточно мудрыми — чтоб провернуть такое, уже утратив своё девичье обаяние. Увы… Ваш век не долог!
Елизавета, так ловко глазками стрельнула — меня, аж как жаром обдало:
— Маман мне говорила: «чтобы стать генеральшей, надо выйти замуж за поручика».
Хм… Разве эта пословица уже известна?
— Мудрая женщина — твоя «маман»! Что она ещё тебе говорила о мужчинах?
Так, томно закатив глазки:
— Мужа надо выбирать как одежду: тебе должно быть нравится чувствовать его кожей, нравится, как он нежно облегает тело. Он должен защищать тебя от холода, но не должен стесняет в движениях — позволять дышать полной грудью. Вот тогда это твой мужчина!
— Ну, это когда у женщины есть свобода выбора…
Сомневаюсь сильно, что её «маман» кто-то спрашивал — прежде чем отдать замуж.
Хотя, как знать!
Наш «роман» развивался стремительно, как пандемия птичьего гриппа. В тот же вечер когда я её провожал до дома — дождавшись встречной парочки, она решительно взяла меня под локоток…
Тушите свет!
«Встречные» остановились как вкопанные, разинув рты — а я как-то растерялся от неожиданности и не решился этому помешать. Да и, до нелепости смешно это выглядело бы со стороны, да? Представляю, какой бы «звон» пошёл по этой деревне. А так — «шухру-мухры», обычная житейская история.
В результате, мы гордо прошествовали с ней, как счастливая парочка молодожёнов прямо из-под венца. С тех пор это стало повседневным явлением и, каждый раз, я чувствовал себя как-то двусмысленно и просто по-дурацки глупо.
Естественно, пошли слухи и даже мои «бойцы» стали на нас с Лизой поглядывать как-то «не так»… «Понимающе», что ли? Пожалуй, даже более одобряюще — чем осуждающе. К счастью, на дело восстановления автомобиля это никак не сказалось. В рабочее время я делал вид что ничего не происходит и, при всех относился к Лизе и общался с ней, как прежде.
«Гонял» её, то есть — а она «шуршала»!
Как говорится — нет худа без добра: остальные «претендентки» на моё сердце и два оклада от Советской власти — оставили меня в покое и бесконечные хождения в гости «к батюшке» родителей с взрослыми дочерями кончились. Ну и в своём «спортзале» я с тех пор мог заниматься в полном одиночестве — «экскурсии» барышень вокруг поповского сада прекратились.
Почти через неделю, в первые же выходные — её мама пригласила меня на ужин и, отбросив всяческую пролетарскую «маскировку», до полуночи тёрла мне по ушам про поэзию да классическую музыку. Мне достаточно было прочитать ей в ответ пару стишков Есенина — из тех что помнил, сказать что видел балет «Лебединое озеро» (умолчав что по телевизору), немного рассказать про архитектуру 19 века, да почаще ей поддакивать — чтоб прослыть за «интеллигентного, образованного и воспитанного юношу», как при расставании на пороге дома охарактеризовала меня словами матери Лиза:
— Ты ей понравился!
— Ой-ля-ля…
Она, полузакрыв глаза ждала поцелуя — но не дождавшись, набралась смелости и смачно чмокнула меня в щёку сама.
На следующий день, зайдя в гараж Лиза как бы ненароком затворила за собой ворота. Пришлось прочесть ей нотацию о вреде скапливающихся в закрытом помещении газолиновых паров — от которых могут появиться ранние морщины, пожелтеть глаза и выпасть передние зубы. Ворота были тут же распахнуты на распашку, но озабоченная малолетняя нимфоманка несколько раз как бы случайно, задела меня своими упругими, только ещё «наливающимися» — но тем не менее, вполне уже… Хм, гкхм…
Классные сиськи, короче!
При расставании целуя в щёчку, она уже вполне откровенно «ими» ко мне прильнула. Не удержавшись, схватил обеими руками за талию — аж, дыхание у обоих перехватило… Подержавшись немного за упругое — трепещущее в ожидании неизвестных досель ощущений девичье тело, отпустил:
— Уже поздно, Елизавета! Тебе пора спать…
— Фи! — разочарованно упорхнула.
В тот вечер возвращаясь домой, сделал крюк к Трактиру. Вижу, в спальне у Софьи Николаевны горит свет. Постучавшись в дверь чёрного хода, захожу на кухню:
— Хозяйка дома?
— А где ж ей ещё быть, — понимающе глядя на меня, отвечает та же бабка кухработница, — сказать ей про тебя…?
У меня — «пар из ноздрей»:
— А за каким тогда чёртом, я бы сюда пришёл? С тобой поздороваться⁈
— Сейчас, поднимусь — спрошу, — усмехается, сморщенным лицом и серыми, по-молодому бойкими глазами, — ты бы пока сполоснулся вон в той бадейке — потный весь, будто пахали на тебе!
— Спасибо…
Когда я вошёл в спальню, Софья Николаевна уже «вся в неглиже» возлежала на хорошо знакомом мне ложе. После взаимных приветствий лукаво усмехаясь спрашивает:
— Сказать по правде, уж и не ждала! Не даёт тебе ещё твоя «Графиня», что ли?
Что ответить? Скажу «даёт» — опорочу честную девушку в глазах местной общественности, «не даёт» — опорочу в тех же глазах самого себя. Поэтому со всем задором:
— А хоть бы и давала! Мне, таких как она — с десяток зараз надо!
— Вот это верно говоришь! Что они умеют, эти соплюхи?
— Ну, а ты что умеешь, Софья Николаевна, — я уже как попало скидываю с себя «сбрую», — только то, что прошлый раз показывала?
«Долбанные обмотки!», — запутавшись в них, чуть не упал.
— Сейчас узнаешь, — она призывно протягивает ко мне руки, жадно втягивая воздух расширенными ноздрями, — о, как хорошо ты пахнешь!
Хозяйка Трактира действительно, «знала» — если и не всё, то достаточно много. Расставаясь утром после обильного завтрака, она по-матерински поцеловала меня в лобик: